Девушка с татуировкой дракона - Стиг Ларссон

— И?

— Он сказал, что не является гомосексуалистом и никогда не касался мужчины, за исключением своего отца. Это заставляет меня думать, что… ну, напрашивается вывод, что отец его изнасиловал. Половое принуждение, по всей видимости, продолжалось долгое время. Он был, так сказать, воспитан собственным отцом.

— Чушь, — сказала Лисбет Саландер.

Ее голос вдруг сделался твердым, как кремень. Микаэль смотрел на нее с изумлением. Ее взгляд был холодным, без капли сочувствия.

— У Мартина, как и у любого другого, был шанс дать сдачи. Он сделал свой выбор. Он убивал и насиловал, потому что ему это нравилось,

— Ладно, не буду возражать. Но Мартин был податливым мальчиком и подпал под влияние отца, так же как личность Готфрида в свое время сформировал его отец, нацист.

— Ага, значит, ты исходишь из того, что у Мартина не было собственной воли и что люди становятся такими, какими их воспитывают.

Микаэль осторожно улыбнулся:

— Это что, уязвимое место?

Глаза Лисбет Саландер вдруг вспыхнули отчаянной злобой. Микаэль поспешно продолжил:

— Я не утверждаю, что на людей влияет только воспитание, но думаю, что воспитание играет большую роль. Отец Готфрида избивал его на протяжении многих лет. Такое не может пройти бесследно.

— Чушь, — повторила Лисбет. — Готфрид не единственный ребенок, которого жестоко избивали. Это не дает ему права убивать женщин. Этот выбор он сделал сам. И то же относится к Мартину.

Микаэль поднял руку:

— Давай не будем ссориться.

— Я не ссорюсь. Мне просто кажется, что уж больно красиво получается — каждой сволочи всегда есть на кого все свалить.

— Хорошо. Они несут персональную ответственность. С этим мы разберемся потом. Суть в том, что Готфрид умер, когда Мартину было семнадцать лет, и руководить им стало некому. Он попытался идти по стопам отца и начал в феврале шестьдесят шестого года в Уппсале.

Микаэль потянулся к пачке Лисбет за сигаретой.

— Я даже не собираюсь вдумываться в то, какие потребности Готфрид пытался удовлетворять и как он сам оценивал то, что делал. Там замешана некая библейская тарабарщина, каким-то образом связанная с наказанием и очищением, в которой, вероятно, смог бы разобраться психиатр. На детали нам наплевать. Он был серийным убийцей.

Секунду подумав, он продолжил:

— Готфрид хотел убивать женщин и оправдывал свои действия некими псевдорелигиозными рассуждениями. Но Мартин даже не искал себе оправдания. Он действовал организованно и убивал систематично. К тому же он мог не жалеть на свое хобби денег и был сообразительнее отца. Каждый раз, когда Готфрид оставлял после себя труп, это приводило к полицейскому расследованию и возникал риск, что кто-нибудь нападет на его след или хотя бы свяжет совершенные им убийства между собой.

— Мартин Вангер построил свой дом в семидесятых годах, — задумчиво сказала Лисбет.

— Кажется, Хенрик упоминал, что это было в семьдесят восьмом. Вероятно, Мартин заказал надежный погреб для хранения важных архивов или чего-то подобного. Ему сделали комнату без окон, со звукоизоляцией и стальной дверью.

— И он пользовался ею в течение двадцати пяти лет.

Они ненадолго замолчали, и Микаэль задумался о том, какие ужасы, должно быть, происходили на острове, в атмосфере всеобщего благополучия, в течение четверти века. Лисбет размышлять об этом не требовалось — она видела собрание видеофильмов. Она отметила, как Микаэль непроизвольно потрогал шею.

— Готфрид ненавидел женщин и учил сына ненавидеть женщин, тем временем его насилуя. Но имелся еще и некий подтекст… Думаю, Готфрид мечтал о том, чтобы дети разделяли его, мягко говоря, извращенное представление о мире. Когда я спросил о Харриет, о его собственной сестре, Мартин сказал: «Мы пытались разговаривать с ней. Но она оказалась самой обычной п…ой. Она собиралась рассказать Хенрику».

Лисбет кивнула:

— Я слышала его слова. Примерно в это время я как раз спустилась в погреб. И следовательно, мы знаем, о чем должен был быть ее таинственный разговор с Хенриком.

Микаэль наморщил лоб.

— Не совсем. — Он немного помолчал. — Подумай о хронологии. Мы не знаем, когда Готфрид впервые изнасиловал сына, но он взял Мартина с собой, когда убивал Леа Персон в Уддевалле в шестьдесят втором году. Утонул он в шестьдесят пятом. До этого они с Мартином пытались разговаривать с Харриет. Что это нам подсказывает?

— Готфрид брался не только за Мартина. Он брался и за Харриет.

Микаэль кивнул:

— Готфрид был учителем. Мартин — учеником. Харриет была их… чем же, игрушкой?

— Готфрид учил Мартина трахать сестру. — Лисбет указала на поляроидные снимки. — По этим фото трудно определить ее отношение, поскольку не видно лица, но она пытается заслониться от камеры.

— Предположим, что все началось, когда ей было четырнадцать, в шестьдесят четвертом году. Она воспротивилась — «не смирилась со своим долгом», как выразился Мартин. Об этом-то она и угрожала рассказать. Мартину же в свое время явно возразить было нечего, и он подчинился отцу. Они с Готфридом заключили своего рода… пакт и пытались привлечь к нему Харриет.

Лисбет кивнула:

— В твоих заметках записано, что Хенрик позволил Харриет переехать к нему зимой шестьдесят четвертого года.

— Хенрик видел, что в ее семье что-то не так. Он полагал, что причиной всему ссоры и разборки между Готфридом и Изабеллой, и взял ее к себе, чтобы она могла спокойно сосредоточиться на учебе.

— Это расстроило планы Готфрида и Мартина. Они больше не могли с такой легкостью добираться до нее и контролировать ее жизнь. Но периодически… где же совершалось насилие?

— Очевидно, в домике Готфрида. Я почти уверен, что эти снимки сделаны там, — это легко проверить. Домик расположен идеально — изолированно и далеко от селения. Потом Готфрид в последний раз напился и тихо утонул.

Лисбет задумчиво кивнула:

— Отец Харриет занимался или пытался заниматься с ней сексом, но, скорее всего, не посвящал ее в убийства.

Микаэль посчитал это уязвимым местом в их рассуждениях. Харриет записала имена жертв Готфрида и соединила их с библейскими цитатами, однако интерес к изучению Библии проявился у нее только в последний год, когда Готфрид был уже мертв. Микаэль немного подумал и попытался найти логическое объяснение.

— Харриет в какой-то момент обнаружила, что Готфрид не только предавался инцесту, но был еще и безумным серийным убийцей, — сказал он.

— Нам неизвестно, когда она узнала про убийства. Возможно, непосредственно перед тем, как Готфрид утонул. А может быть, уже после этого, если он вел дневник или хранил газетные статьи об убийствах. Что-то навело ее на след.

— Но она грозилась рассказать Хенрику не об этом, — вставил Микаэль.

— А о Мартине, — сказала Лисбет. — Ее отец умер, но Мартин продолжал к ней приставать.

— Именно, — кивнул Микаэль.

— Однако ей потребовался год, чтобы решиться.

— Что бы ты сделала, если бы вдруг обнаружила, что твой отец — серийный убийца, трахающий твоего же брата?

— Убила бы этого дьявола, — сказала Лисбет таким рассудительным тоном, что Микаэль подумал, что она шутит.

Ему вдруг вспомнилось ее лицо, когда она напала на Мартина Вангера, и он грустно улыбнулся.

— Хорошо, но Харриет была не такой, как ты. Готфрид умер в шестьдесят пятом году, прежде чем она успела что-либо предпринять. Это тоже логично. После смерти Готфрида Изабелла отправила Мартина в Уппсалу. Он, вероятно, приезжал домой на Рождество и на какие-нибудь каникулы, но в течение последующего года встречался с Харриет не особенно часто. Они оказались на большом расстоянии друг от друга.

— И она начала изучать Библию.

— И совсем не обязательно по религиозным соображениям, если исходить из того, что нам теперь известно. Возможно, она просто хотела понять то, чем занимался ее отец. Она размышляла вплоть до карнавального шествия шестьдесят шестого года. Там она вдруг увидела брата и поняла, что он вернулся. Мы не знаем, состоялся ли у них разговор и сказал ли Мартин ей что-нибудь. Но что бы там ни произошло, у Харриет возникло побуждение незамедлительно отправиться домой, чтобы поговорить с Хенриком.

— А потом она исчезла.

Когда они проследили всю цепь событий, стало нетрудно понять, как должен был выглядеть остаток мозаики.

Микаэль и Лисбет собрали вещи. Потом Микаэль позвонил Дирку Фруде и объявил, что им с Лисбет придется на некоторое время уехать, но перед отъездом он непременно хотел бы повидаться с Хенриком.

Микаэлю хотелось знать, что Фруде рассказал Хенрику. Адвокат говорил таким измученным голосом, что Микаэль начал за него беспокоиться. Постепенно Фруде объяснил, что рассказал только о гибели Мартина в результате аварии.