ТАЙНЫ ЛУННОЙ ГОНКИ - Юрий Караш

С ответным визитом космонавтов в Соединенные Штаты у ЦК КПСС также возникли определенные сложности. Дело в том, что первоначально руководство советской космической программы планировало послать космонавтов Шаталова и Беляева в США 5 ноября с тем, чтобы они смогли присутствовать на старте «Аполлона-12». Однако, видимо, руководителей партии вновь навестил кошмар, связанный с дипломатической необходимостью организовать для американских астронавтов аналогичное посещение «наисекретнейшего» Байконура. К подобному раскрытию стратегических «карт» перед империалистами лидеры партии и правительства были явно не готовы, а потому рекомендовали отправить космических «посланцев доброй воли» в Америку 22 октября. В итоге в соответствии с «высочайшей рекомендацией» в октябре в Соединенные Штаты отправились Береговой с Феоктистовым, которым вместо посещения мыса Канаверал пришлось довольствоваться приемом в доме одного из ведущих американских актеров того времени Кирка Дугласа, куда на встречу с ними были приглашены и прочие «звезды» Голливуда. В мае 1970 г. в СССР побывал первый человек на Луне Нил Армстронг. А в октябре того же года США посетили космонавты Николаев и Севастьянов, незадолго до этого совершившие рекордный по продолжительности 18-суточный полет. По оценке Каманина, «поездка прошла удачно: космонавты побывали в основных космических центрах страны и привезли много ценных сведений об особенностях подготовки американских астронавтов к пилотируемым полетам. Мы уже многое знаем о программе «Аполлон», о качестве американских космических кораблей и ракет, о методах подготовки астронавтов, а теперь Николаев и Севастьянов расширили наши знания и о космических тренажерах в США»[757].

Аналогичного мнения придерживались и американцы, сопровождавшие космонавтов. По словам одного из них — фотокорреспондента Стэна Григоровича-Барского, несмотря на то, что ни космонавты, ни астронавты не сообщили друг другу каких-либо ценных сведений коммерческого или военного значения, они, тем не менее, обменялись информацией о космических программах своих стран[758]. А это, безусловно, способствовало заинтересованности в совместной работе представителей космических отраслей СССР и США.

Совпадение профессиональных интересов

У периода в истории советско-американского сотрудничества в космосе, который начался в конце 1960-х годов и в конечном итоге привел к стыковке на орбите кораблей «Союз» и «Аполлон», была одна интересная особенность, отличавшая его от предшествующих попыток объединить в космосе усилия двух стран. Процессы, завершившиеся в конечном итоге ЭПАСом, были порождены чисто профессиональной заинтересованностью в партнерстве руководителей космических программ Советского Союза и Соединенных Штатов. Высшая государственная власть обеих стран старалась как можно меньше вмешиваться в эти процессы. Так, 10 июля 1970 г. президент Никсон публично подтвердил свой интерес в продолжении переговоров по взаимодействию в космосе с СССР, но при этом подчеркнул, что они должны проходить на уровне агентств[759]. Понятно, что никакого космического агентства в Советском Союзе в то время не существовало, и глава Белого дома всего лишь имел в виду, что решение вопроса «сотрудничать или не сотрудничать» должно было на данном этапе находиться исключительно в ведении руководства космических отраслей СССР и США. Впрочем, подобный подход был весьма типичным для управленческого стиля как Никсона, так и Киссинджера. По мнению американского исследователя Рэя Гартоффа, «и тот и другой относились к государственной бюрократии с подозрением и недоверием. Хоть это и может показаться странным, оба полагали, что не стоит доверять бюрократии даже их собственной администрации»[760]. Применительно к космосу это означало, что как президент, так и его помощник по вопросам национальной безопасности намеревались предоставить НАСА максимальную свободу в установлении и развитии профессиональных контактов с советской организацией-партнером. Очевидно, они решили изменить практику, о которой сказал в 1972 г. МакДжордж Банди, занимавший должность специального помощника президента по вопросам национальной безопасности во времена Кеннеди и Джонсона. По словам Банди,

«зачастую наши отношения [в области науки и техники] с Советским Союзом определялись в прошлом культурой дипломатов, заключавших соответствующие договоренности, а потому не так-то и часто правительства обеих стран позволяли своим исполнительным организациям вести прямые переговоры по существу дела»[761].

Руководители СССР, судя по всему, придерживались такой же тактики. По воспоминаниям бывшего посла в США Добрынина, персонал посольства СССР в Вашингтоне не принимал участия в переговорах между американскими и советскими специалистами по космической технике[762]. В октябре 1970 г. в Москве прошла успешно встреча между представителями космических программ СССР и США, несмотря на то что общий контекст двусторонних отношений, по замечанию газеты «Нью-Йорк Таймс», был омрачен комплексом проблем, начиная с ситуации на Ближнем Востоке и заканчивая содержанием под стражей в Советском Союзе двух американских генералов[763], чей самолет непреднамеренно вторгся в воздушное пространство СССР при полете в воздушном пространстве Турции[764].

Впрочем, в одном случае правительству США все же пришлось нарушить свой «нейтралитет» и вмешаться, пусть и в «мягкой форме», в процесс формирования советско-американского космического альянса. В январе 1971 г. заместитель госсекретаря Алексис Джонсон встретился с исполняющим обязанности администратора НАСА Джорджем Лоу перед отъездом последнего на очередной раунд переговоров в Москву. В ходе встречи Джонсон проинформировал Лоу о возросшей напряженности в советско-американских отношениях из-за смертных приговоров, вынесенных советским судом угонщикам гражданского самолета. Поскольку осужденные были лицами еврейской национальности, двое из которых к тому же подали апелляцию о смягчении своих приговоров, суд над ними и назначенное наказание были расценены в США как проявление антисемитизма. Лига защиты евреев осуществила ряд взрывов бомб у советских учреждений в Соединенных Штатах и провела несколько других акций, нацеленных на запугивание работников дипломатических представительств СССР в Вашингтоне и Нью-Йорке.

Посол Советского Союза в США Добрынин отправил в этой связи ноту в госдепартамент, в которой обвинил правительство США в фактическом пособничестве террористам и предупредил, что руководство его страны также не сможет гарантировать безопасность американских дипломатов и предпринимателей в Москве. Поскольку трудно было предсказать, как разговор «на повышенных тонах» между двумя сверхдержавами мог отразиться на их отношениях, Джонсон порекомендовал Лоу следующее: в случае успеха переговоров проконсультироваться с посольством США в Москве прежде, чем делать ободряющие заявления для прессы[765]. Но оснований для беспокойства не оказалось. Результаты встречи между специалистами Советского Союза и Соединенных Штатов полностью соответствовали ожидаемым, а что касается дипломатического «дискорданса» вокруг угонщиков, то не было никаких признаков того, что он каким-то образом отразился на ходе переговоров. Как отметили американские историки ЭПАС Эдвард и Линда Изелл, «желание сотрудничать в области освоения космического пространства перевесило любые [не связанные с космосом] политические события»[766].

Впрочем, несправедливо обвинять руководителей СССР и США в некой нарочитой индифферентности к зарождению реального сотрудничества в космосе двух стран. Переговоры между представителями советской и американской космических программ были вполне в духе разрядки. По мнению американских политиков, соглашение по космосу, которое в 1972 году было подписано между Советским Союзом и Соединенными Штатами, способствовало «уменьшению напряженности между подписавшими сторонами, ибо трудно одновременно пожимать руки и показывать кулаки»[767]. Однако в начале процесса оформления космического партнерства и Кремль, и Белый дом, очевидно памятуя о длинной череде неудачных попыток сформировать двусторонний альянс за пределами атмосферы, старались избегать формальных обязательств по взаимодействию во внеземном пространстве. Причины понятны: откуда Брежнев или Никсон могли знать, увенчаются ли успехом попытки космических программ СССР и США объединить усилия? И если не увенчаются, то вина за это падет исключительно на руководителей космических отраслей двух стран, но не на глав государств, не омрачая, таким образом, общий контекст политического сближения между Советским Союзом и Соединенными Штатами.