Крылья распахнуть! - Ольга Голутвина

Нет, она не считала «почти родственницей» эту невысокую, широкоплечую особу с характером сторожевой собаки.

Тюремщица! Надсмотрщица!

Вроде и не сказала за всю поездку грубого слова — а в глазах стынет жестокая непреклонность.

В первые дни после пленения, когда прошло действие дурманящего снадобья, Лита пыталась умолить, разжалобить сеору Модесту. С таким же успехом она могла бы лить слезы перед железным капканом.

Но сейчас Лита приняла условия, которые диктовала ей эта ужасная баба. Для нее слишком важно было попасть в храм на молебен.

Антара — мать всего живого. Пусть услышит молитву Литы, пусть заступится!

А люди Антары и паломники пусть увидят в храме тихую, скромную девушку, которая не выкрикивает неистовых речей, не совершает безумных поступков и вообще ничем не походит на сумасшедшую.

— …И первым вспомним мы того, кто сотворил небо и землю, воду и огонь, кто дал жизнь Старшим богам. Эн Изначальный, создатель всего сущего, научил Старших богов чуду творения — и отстранился, передал им землю со всей ее красой. Старшие боги продолжили труд создателя: покрыли землю зеленью, заселили моря рыбой, сушу — животными, небо — птицами. Высшим актом их великой работы было создание человека — этот труд взяла на себя Антара. Сам же Эн Изначальный не вмешивается более в дела земные, лишь наблюдает за ними неотрывно и пристально…

Клодиус не старался говорить громко. Он знал, что каждое его слово дойдет до ушей тех, кто собрался в храме. Мудрые строители позаботились о том, чтобы жрец, стоящий на возвышении в глубине просторного полукруглого помещения, был виден и слышен каждому, кто ему внимает.

— Каждый злой, несправедливый поступок опасен не только для души того, кто его совершил. Он опасен для всех нас. Если когда-нибудь на земле зло превзойдет добро, если жестокости, подлости и лжи станет больше, чем доброты, милосердия и правды, — Эн Изначальный разочаруется в своем творении и уничтожит его. Весь мир, со всеми живыми тварями, сомнет он в ком, как сминает гончар неудавшийся кувшин. Возможно, потом он вылепит нечто иное — но нам об этом уже не узнать…

Лита стояла, опустив глаза в пол.

В детстве, услышав о грядущем гневе Эна Творца, малышка перепугалась так, что уснула в слезах. Ведь это ужасно! Кто-то потехи ради швырнет камнем в собаку — и это окажется той крупицей, что заставит зло перевесить добро в глазах Эна Изначального!

Как же могут Каракелли стоять и слушать слова жреца? Почему так спокойно сопит у нее над ухом сеора Модеста? Почему не бросится в ужасе вон из храма? Похитить человека… везти девушку к злобному уроду… Как же они не боятся гибели мира?!

Тем временем жрец продолжал:

— Возблагодарив творца, мы вспомним о высших его творениях, о бессмертных продолжателях его дела — о Старших богах. В этом храме хозяйка — Антара Кормилица. Поэтому сначала мы скажем не о ней: гостям — честь и место. Помянем в молитве Фламмара Жаркого, владыку огня. Грозен бывает Фламмар, когда обрушивается молнией с небес или встает стеной пожара. Но он же бывает ласков и заботлив, когда в зимний холод согревает дом и позволяет приготовить пищу на очаге…

Лита впервые с той минуты, как вошла в храм, позволила себе поднять глаза. Сеора Модеста не заметила мелкого непослушания.

Будь Лита здесь гостьей, а не пленницей, она бы с удовольствием рассмотрела и колонны в виде туго связанных снопов, и светильники — медные гроздья винограда, и настенную роспись, где Антара изображена в образе крестьянки могучего сложения — на уборке зерна, на покосе, на сборе фруктов…

Но сейчас девушка видела только людей, внимающих словам жреца.

Лита знала, что в обитель приехала знатная дама со свитой. Сеора Модеста и Зиберто диль Каракелли совещались: не нарушит ли это их планы?

— Нельзя не вознести хвалу и Вильди Изменчивому, — вел свою речь жрец. — Он поит землю и все живое на ней, он несет в ладонях корабли. Так пусть же не гневается на нас, не карает наводнениями, не разбивает о скалы суда…

А Лита осторожно искала взглядом знатную гостью. Вдруг та сможет вмешаться, помочь, защитить?

Вертеть головой было опасно. Но все же Лите удалось разглядеть двух женщин, стоящих перед самым возвышением, на глазах у жреца.

Обе, насколько видно в полумраке, молоды и красивы. На одной платье серо-стального цвета, светло-русые волосы уложены в высокую прическу. Золотистые волосы второй рассыпаны по красному платью, украшенному богатой вышивкой. Пожалуй, она есть госпожа. Вот как нарядно одета!

Тут русоволосая достала из рукава платочек и промокнула лицо под глазами — то ли прослезилась от слов жреца, то ли ей попросту было жарко. Стала убирать платок в рукав — и уронила его на пол. Женщина в красном платье тут же присела, подняла платок, подала его русоволосой…

Жрец продолжал:

— Эссея Легкокрылая, властительница воздуха — да не обрушит она на нас ураганы! Пусть подвластные ей ветры вертят крылья мельниц и подгоняют летучие корабли!

От слов «летучие корабли» у Литы заныло сердце.

Может, прямо сейчас кинуться в ноги госпоже и попросить о помощи? Другого случая может не представиться…

Нет. Нельзя. Литу выдают за сумасшедшую. И если она устроит в храме переполох и сорвет молебен, ей не удастся убедить ни даму, ни жреца в том, что она здорова.

— Восхвалив гостей, поведем речь о хозяйке храма. Антара Кормилица, Антара Надежная, наша общая праматерь. Именно Антара некогда сотворила первых людей…

— Не верти головой, — раздраженно шепнула Лите сеора Модеста, и девушка вновь опустила глаза в каменный пол.

Жрец говорил о щедрости богини, о ее материнской доброте — и о том, как страшен бывает гнев Антары, когда грехи человеческие все же превышают меру ее терпения. Ужасны землетрясения, ужасны неурожайные годы, когда земля перестает кормить своих непокорных, злых детей.

Лита приподняла лицо. Пусть потом сеора Модеста говорит и делает что хочет! Лита обязана осмотреть тех, кто собрался в храме. Может быть, другого случая не будет. Кто из этих людей согласится помочь незнакомой девушке? Кто поверит ее странной истории? Кому послать весточку?

— Четверка Старших богов сотворила себе помощников — Младших богов. Людям не дано знать поименно их всех, но есть имена, что открыты для нас. Поэтому каждая человеческая душа не одинока в этом мире. У каждого из нас есть собственный покровитель. Когда ребенок сочтет, что он вырос, он избирает себе бога-защитника. Этот выбор никто не может сделать за него — ни родители, ни старшие братья и сестры. Несчастен тот, кто, прожив много лет под сенью избранного им Младшего бога, вдруг резко меняет свою судьбу и избирает другую стезю, на которой прежний защитник помогает уже не так, как прежде. Несчастен — но не обречен. Боги добры, и человек может, отблагодарив прежнего покровителя достойной жертвой в храме, призвать к себе другого Младшего бога. Это тяжкое решение, ибо душа сроднилась с прежним богом…