Древние греки. От возвышения Афин в эпоху греко-персидских войн до македонского завоевания - Энтони Эндрюс

Глава 12

Свободное рассуждение

Греки назвали окружавших их людей «варварами», имея в виду в первую очередь лишь то, что их речь была непонятной, хотя в V в. до н. э. значение этого слова приобрело современный оттенок, связанный с отсталостью, грубостью и в то же время чужеродностью. Если бы грека спросили, что отличает его от всех остальных племен и народов, он, очевидно, ответил бы, что эллины свободны, а варвары находятся в рабстве. Это не самый плохой ответ, хотя чувство превосходства способно перерасти в шовинизм, а его, в свою очередь, можно использовать для оправдания порабощения народов, считающихся низшими. В IV в. до н. э. греки настолько четко осознавали свою принадлежность к цивилизации, обладающей определенными характерными особенностями, что Исократ, витиевато восхвалявший интеллектуальные достижения афинян, заявил, будто термин «эллин» обозначает уже не название народа, а тех, кто хотя бы поверхностно знаком с афинской системой образования. Взглянув на эту цивилизацию с наших современных позиций, мы отметим, что одной из ее характерных особенностей является способность греков к свободным рассуждениям, не сдерживаемым мифами или авторитетами.

Возвращаясь ненадолго к теме политики, следует отметить, что греки имели полное право отмечать и подчеркивать разницу между их собственными формами правления и теми, что существовали в государствах Востока, особенно в огромной Персидской державе, расположенной по соседству. Казалось, будто для этих варваров невозможна высокая степень организации, если ее не поддерживает царская власть, усиленная пышными церемониями, которые греки считали подобострастными и нелепыми. В Западной Европе вплоть до очень позднего времени также считалось, что общество не может сохранять единство без иерархической лестницы, на вершине которой находятся единоличные правители и представители аристократии, получающие свои привилегии по наследству, что вызывало негодование у американцев, считавших такую систему невыносимой для свободных людей. Хотя низвержение царской власти в Греции и теряется в тумане истории, оно было революционным изменением, не менее важным, чем результаты Войны за независимость США. Сделанный греками выбор, связанный со свободным обсуждением и голосованием, имел свои подводные камни, и историки с готовностью обращали внимание на их ошибки, в том числе на случаи, когда дискуссия не была свободной и одобренное большинством решение не принималось. Но в Греции имелись не только ошибки, но и прогресс.

С точки зрения рассудка, мифологическое мышление препятствовало свободе примерно также, как царская власть в сфере политики. В том или ином виде миф жизненно необходим человечеству, вынужденному сталкиваться со слишком большим, разнообразным и сложным для понимания миром. Даже сейчас в каждом из нас живет множество иррациональных представлений и предрассудков, касающихся тех частей нашего мира, собрать достоверную информацию о которых мы не можем из-за недостатка времени, желания или отсутствия такой возможности. Для людей, живших раньше, когда количество доступных им сведений было меньшим, общепринятый и всеохватывающий миф был крайне важен, ибо давал отдельному человеку некое подобие рабочей гипотезы, позволявшей ему действовать и делавшей враждебную по отношению к нему вселенную в некоторой степени управляемой. В Греции возникло необыкновенно большое количество мифов, частично довольно тривиальных, связанных с вещами, не имевшими большой значимости, а по большей части – являющихся следствием высокого полета фантазии, способствовавших появлению высококлассной поэзии и ставших своего рода двигателями для различных видов правды. Кроме того, именно в этой стране были предприняты первые попытки дать различным событиям и явлениям объективные, не связанные с мифом объяснения.

Первым в череде западных ученых и философов следует упомянуть Фалеса Милетского, жившего в начале VI в. до н. э. Когда обитатели Эвбеи и других островов, коринфяне, критяне и остальные впервые возобновили контакты с восточным миром, Иония была своего рода тихой заводью, но благодаря мощному импульсу крупнейшие греческие города Малой Азии, особенно Милет, снова ожили. В начале VII в. до н. э. он взял на себя роль лидера в установлении эффективных и продолжительных контактов с Египтом. На Востоке, который, несмотря на упадок, имевший место в конце бронзового века, никогда не терял письменность, любопытные греки могли ознакомиться с письменными документами, сохранившими опыт предыдущих поколений и описание технических приемов, проверенных на практике, достаточно многочисленными, чтобы взбудоражить богатое воображение. Хорошим примером способности эллинов видеть то, что скрывается за основами, и вносить улучшения в образец, стали сделанная ими адаптация финикийского алфавита и разделение звуков на гласные и согласные. В Египте и Вавилоне они могли увидеть записи о многовековых астрономических наблюдениях. Считается, что Фалес предсказал солнечное затмение, произошедшее 28 мая 585 г. до н. э. и прервавшее битву между лидийцами и мидянами. С помощью средств, имевшихся в его распоряжении, он вряд ли мог предсказать время и место затмения, и Геродот писал, что ученый говорил лишь о затмении, которое должно произойти в течение этого года. Даже если Фалес учитывал какой-то цикл, о котором узнал из свидетельств о предыдущих затмениях, ему необычайно повезло, что оно произошло в регионе, где он жил. Тем не менее это был первый шаг по направлению к образу мыслей, благодаря которому Дион в 357 г. до н. э. мог спорить со своими солдатами о том, что затмение представляет собой природное явление, которое может быть вызвано естественными причинами и не является мрачным предзнаменованием.

Если в этой сфере открытие Фалеса было обусловлено удачей и письменными свидетельствами, созданными другими народами, то совершенно иначе дела обстояли с его догадкой о том, что вода является первичной субстанцией, из которой состоит весь мир. Мифологические объяснения происхождения мира и того, каким образом он обрел свой нынешний вид, были распространены довольно широко, но их понимание ограничивалось жесткой терминологией мифа, а действующей силой считалось божественное существо, волю которого те, для кого создавался миф, считали достаточным объяснением. Милетские «физики», первым из которых стал Фалес, вместо этого выдвигали другое объяснение. Оно основывалось на явлении, которое можно назвать научной интуицией, – предпринималась попытка связать множество феноменов с одним простым принципом. Вера этих людей в то, что лежащая в основе всего первоначальная субстанция осталась неизменной, несмотря на все явные перемены, в некотором смысле до сих пор сохраняет свою актуальность в виде законов сохранения материи и энергии. Это был впечатляющий скачок вперед, значимость которого заключается в том, что данный вопрос был задан в принципе, а не в качестве самого ответа. Анаксимандр, также происходивший из Милета, полагал, что само по себе изначальное вещество невозможно определить и оно не обладает какими-либо особыми качествами. Это был еще один важный скачок вперед. Но доминировала в те