Совершеннолетние дети - Вильде Ирина

Домнишора подмигнула Дарке, намекая на присутствие третьего человека, и высказала приблизительно эту же мысль:

— От нашей бедноты разит чесноком. Жрут его, как свиньи, даже дома провоняли им… Вот и пришлось строить примарию в стороне. А как вам нравятся наши штефанештские моды? У вас в Черновицах одеваются иначе. Там женщины носят короткие юбки, а у нас, как видите…

По дороге им и правда попадались пестро одетые женщины в длинных юбках и в фантастически расписанных шалях. Но Дарка не замечала и следа той сказочной роскоши, о которой с таким восторгом болтала Орыська. Наоборот, население в целом казалось беднее, чем черновицкое. Вот переходит дорогу женщина в пестрой юбке и белой блузке с рукавами как паруса. На голове кокетливо повязан яркий шелковый платок с кистями, спадающими до самых плеч, а ноги босые.

— Нравится вам наша мода? — повторяет Зоя.

— Мне все новое интересно, — уклончиво отвечает Дарка.

Бричка снова въезжает в предместье. Тесная, темная, улочка; приятно веет прохладой от тенистых деревьев, склонивших ветви через заборы. Снова тянется ряд деревянных домишек с крылечками и георгинами.

В одном из таких и живет Зоя Береску. С улицы домик не виден. Он низенький, по самую крышу увит виноградом, лозы взгромоздились даже на крышу. От калитки к крылечку тянется живой туннель. Темно-лиловые гроздья муската, большие, продолговатые, так прозрачны, что солнце просвечивает сквозь них, как через стекло, «дамские пальчики» соблазнительно свисают со «стен» и «потолка» туннеля.

Зоя поставила у порога чемодан, протянув руку, сорвала кисть лилового, покрытого пыльцой, еще теплого от солнца муската, подала Дарке на вытянутой ладони, как на блюде.

— Еще раз приветствую вас, уже дома!

Дарка, не зная, что это — обычай или особое уважение к ее особе, взяла виноград и поклонилась полусерьезно-полушутливо.

Зоя сорвала гроздь и себе, поднесла ее ко рту, словно чашу с вином. Держа кисть вертикально, она медленно, по мере того, как виноградинки исчезали во рту, опускала ее все ниже.

Дарка последовала примеру хозяйки.

Ароматный, освежающий, кисло-сладкий сок заполнял рот. Смылась с зубов придорожная пыль, и приятный холодок разлился по всему телу.

XXVIII

Любопытно, что в шестой класс штефанештской гимназии Дарка вошла смелее, чем год назад в Черновицах — в пятый. Год жизни в городе сделал свое. Раньше Дарку угнетало чувство собственной неполноценности, отравившее ей не одну радость в жизни.

Теперь девушка стояла на пороге нового класса, хоть и настороженная, но внутренне собранная, так что могла даже улавливать детали.

С первого взгляда она заметила, что и кубатура класса, и количество учениц здесь меньше, чем в Черновицах. Дарка насчитала всего одиннадцать учениц.

— Я буду учиться с вами, — произнесла она заранее заготовленную фразу, — но я плохо знаю румынский.

Первой откликнулась Илона Моршан. Такие моменты запоминаются. Она подошла к Дарке, дотронулась до ее руки и приветливо спросила:

— Правда?

У девушки длинный, тонкий нос и толстые, чуть оттопыренные губы.

— А почему ты плохо говоришь по-румынски? Какой же язык твой родной? Французский?

— Украинский, — не без колебания и не так громко, как ее спросили, ответила Дарка. Она не знала, как отнесутся к ней новые подруги, поняв, что она украинка.

Например, в черновицкой румынской гимназии этого было вполне достаточно, чтобы остаться совершенно одинокой, как ветряк посреди поля.

— Украинянка? А что это за нация? Я никогда не слышала о такой…

— Это большевистская нация! — с вызовом не только в голосе, но и во всей фигуре крикнула высокая ученица с пышными каштановыми волосами. Миниатюрный, усыпанный алмазами крестик искрился у нее на шее. — Как же тебя приняли в нашу гимназию? — Она повела плечом в сторону Дарки, уже готовая презирать или бойкотировать.

Дарка невольно оглянулась, ища защиты. Нечего оглядываться! За спиной нет больше Ореховской. Жизнь отняла уже у тебя роль «наивной сельской девочки» и кинула ее тому, кто пришел тебе на смену. А как бы повела себя в данном случае Наталка? Для таких сравнений нет времени. Либо надо тут же дать отпор, либо остаться в дураках.

— Ты, верно, плохо знаешь географию, если тебе не известно…

— Ох-хо-хо, — перебивает Илона, — не будем лучше говорить, как она знает историю и географию! Давайте я вас познакомлю… Как тебя зовут?.. Дарья? Как же это будет по-нашему… Ага, Дарика. А это, Дарика, Аглая. Ее отец гонит водку. Чего морщишь нос? Неправду говорю? Аглая самая богатая девушка во всей округе. Разрази меня господь, если я лгу! А эта, которая вошла, — Моника. Моника, у нас новая подруга! Это Моника Сада, дочь генерала в отставке. Она считает себя самой красивой в Штефанешти. Когда окончит гимназию, разрази меня бог, если лгу, примет участие в конкурсе на звание королевы Румынии по красоте…

— И приму! А ты нет, потому что у тебя нет данных… Раз ты так остра на язык, я тоже скажу: тебя никогда и близко не подпустят к этому конкурсу…

Илона смеялась, ее небольшие глазки совсем скрылись за веками.

— Ох-ох, Моника, как ты сразу рекомендуешь себя новой подруге! Так она хоть недельку думала бы, что у тебя, кроме красоты, есть хоть капелька разума…

— Что за разговоры, Илона? Кто тебя уполномочил вести их?

Дарка обернулась на голос. Худенькое личико, неприятные, тонкие, нетипичные для румынок губы и злые, наглые глаза.

— А, наконец и ты заговорила! — Илона повернулась к тонкогубой девушке и сделала неуклюжий реверанс. — Разрешите вас представить — первое лицо в классе, самая значительная особа во всем городе, дочь примаря [74]домнишора Маргарита Василеску. Теперь, Дарка, ты знакома со всеми «тремя грациями» нашего класса…

— Ты лучше о себе расскажи… А нам ни к чему слушать твою болтовню. — Дочь примаря взяла под руку Монику и Аглаю, и они вышли в коридор.

К Дарке подошла девушка с продолговатыми меланхолическими глазами и кудрявыми, словно посекшимися, волосами:

— На моей парте есть место. Хочешь сидеть со мной?

— Хочу, — ответила Дарка. Девушка понравилась ей с первого взгляда.

Но Илона, незаметно подтолкнув Дарку, отвела ее в угол.

— Не садись с ней, она еврейка…

— Ну и что? — очень удивилась Дарка.

— Ох-хо-хо!.. Откуда ты приехала? Ведь над тобой все будут смеяться, если ты сядешь с ней. — И тут резко, словно отрубила, ответила за Дарку: — Новенькая не сядет с тобой, она сядет со мной…

Вошел учитель географии, разговоры немного поутихли, хотя ученицы и не спешили занять свои места. Учитель был пожилой человек с лысиной, покрытой пушком, в пенсне на самом кончике крупного сизого носа. Дарка сразу заметила, что туфли его зашнурованы шнурками разного цвета.

— Господин учитель, у нас новая ученица! Вы бы хоть поглядели на нее! Без очков, без очков!.. Вы ведь не видите в пенсне на расстоянии!

Учитель опустил руки.

— Садитесь, пожалуйста, садитесь! Домнишора Попыску, вы на прошлом уроке обещали сразу после звонка занимать свое место. Вы же обещали…

Попыску стояла перед оконным стеклом и поправляла бант на груди.

— Это вам послышалось или приснилось, господин учитель… Я не могла дать такого обещания… Вы же знаете, мне необходимо движение… Как же я могу целый час высидеть за партой?

— У вас на всех уроках так? — Дарке жаль учителя, и она недовольна тем, что никто не реагирует на такое неуважение к старому педагогу. Но как реагировать? Ведь она только первый день здесь.

Илона Моршан, прижав руки к вискам, качает головой.

— Тебе придется ко многому привыкать… Что ты хочешь? Попыску не беднее Аглаи, но, как видишь, «три грации» не принимают ее в свой круг. А учитель… ох… У него ведь семь или восемь детей, вот он и терпит в надежде, что ему кое-что перепадет от ее родителей. Кроме «трех граций», остальные восемь учениц живут в ладу… Только с Эстер Тайхман никто не хочет дружить. Ее отец отвалил немало тысяч на оборудование гимназии, Эстер приняли, но все равно никто не станет сидеть с нею за одной партой. Разрази меня господь, если вру!.. А тебе нравится наша гимназия?