Дело совести - Джеймс Блиш

— Мистер Кейден?

— Это я.

— ФБР, — сказал пришедший, открывая бумажник. Удостоверение подтверждало аббревиатуру. Дэнни молча посторонился, пропуская его вперед.

— Спасибо. Мне нужно с вами поговорить. Похоже, у вас неприятности, мистер Кейден.

— Когда об этом напишут в газетах, я сохраню вырезку. Что на этот раз? Только не говорите, что мой квартирный хозяин решил воспользоваться актом Манна!

Лицо Марлы мгновенно застыло. Она бесстрастно наблюдала, как за окном сгущаются сумерки.

— Нет, мистер Кейден, ваша личная жизнь нас не интересует. Я здесь по поручению Комиссии по ценным бумагам, а также по заданию ФБР. Полагаю, что вы были слишком молоды, чтобы застать крах двадцать девятого года, но нас беспокоит, как бы он опять не разразился. Игроки, которые хотят, чтобы снова произошел обвал, и граждане, которые проводят подобные операции, даже не подозревая о том, чем это грозит, быстро привлекают наше внимание.

— И чему я обязан, что попал в эту категорию? — осторожно спросил Дэнни.

— Ваши действия сегодня показались нам, мягко говоря, подозрительными, — заявил фэбээровец, усаживаясь в кресло-качалку и кладя ногу на ногу. Он даже шляпу не снял, но она выглядела на нем так естественно, будто была его неотъемлемой частью. Агент бросил одобрительный взгляд на колени Марлы, прежде чем продолжить, с таким видом, будто обладал всем, что ни есть в мире:

— Ваши экс-работодатели рассказали, что вы раскрыли секретное обвинение министра юстиции против «Международной пшеницы» не только до даты обнародования этого решения, но и даже до того, как был составлен циркуляр. Сегодня мы обнаруживаем, что вы оказались единственным инвестором на бирже, прищемившим «Пшеницу», когда после обвинения начался обвал акций; вы и еще несколько непрофессионалов, которые следуют любой примете, включая астрологию, — но вы единственный наносите страшный урон. Такая проделка делает честь даже бывалому спекулянту — не то что одиночке, который впервые сыграл на бирже — а у нас не было записей о том, что вы принимали участие в подобных сделках. Даже ваш брокер признал, что никогда о вас раньше не слышал, только разве когда вы учились в колледже. — Он приподнялся в кресле, чтобы расширить обзор. Марла тоже слегка приподнялась. Дэнни не мог точно сказать, что заставило их так сделать, но он был готов поклясться, что внимание фэбээровца было сосредоточено явно не на его обязанностях — и что движение девушки не дало ему возможности увидеть ни на квадратный миллиметр больше того, что Марла сочла нужным дать ему увидеть.

Дэнни был необъяснимо польщен.

— Вот уж не знал таких подробностей, — сказал он. — Если я совершил преступление, пожалуйста, предъявите обвинение. А то у меня есть другие дела.

Фэбээровец вежливо засмеялся, по-прежнему не удостаивая Дэнни взглядом.

— Умные игроки редко совершают преступления, — сказал он. — Иногда нам приходится обвинять их в нарушении акта Шермана. Когда нам не удается это сделать, мы вызываем их в суд в качестве свидетелей.

— Свидетелей чего?

— Ну, нарушения акта Шермана или акта Робинсона — Пэтмена, если уж очень нужно выйти за рамки дозволенного. Вы меня не слушаете?

— Так же, как вы на меня смотрите.

— Ах, извините, мистер Кейден. Ваша юная леди красива, вам должно быть лестно.

Дэнни упер руки в бока. Ехидная болтовня этого ненормального агента начала обретать смысл, и ему потребовалось максимально точно выяснить, что происходит. Конечно, тот факт, что министерство юстиции планировало держать в секрете обвинение до официального предъявления, был решающим. Если бы Дэнни преждевременно не вынес этот факт на страницы «Кроникла», обвинение не вызвало бы нежелательного эффекта на рынке.

И то, что упавшие в цене акции «Пшеницы» нашли только одного инвестора — его самого, — уже отбросило компанию на грань банкротства, к тому же это откликнется по всей Уолл-стрит и в правительстве и ввергнет всех в панику. Подобная тактика использовалась во время скандалов Захарова и Инсулла.

Но Дэнни, в отличие от Сэмюэля Инсулла, не был старым и раскаивающимся изгнанником и не мог ожидать сочувственных статей в желтых газетах, или, как Тейлор любил их именовать, «гадюшниках». Если окажется, что в «Пшенице» действительно планировали манипулировать рынком вопреки обвинительному заключению, о котором компания должна была знать, то Дэнни станет козлом отпущения, что будет большим сюрпризом как для «Пшеницы», так и для самого Дэнни. Его заживо загрызут биржевые волки.

Дар предвидения, похоже, заготовил ему еще одну ловушку.

— Так вы меня арестовываете? — спросил он удрученно.

— Ну да, временно. Вы привлечены судом в качестве свидетеля по делу о фиксации цен, о нарушениях правил, установленных Комиссией по ценным бумагам, и к тому же о возможных нарушениях актов Шермана и Робинсона — Пэтмена. Юридически вы ни в чем не обвиняетесь. Мы просто хотим узнать о вас побольше и постараемся проверить то, что мы узнаем. Так что вы не арестованы. Просто задержаны до выяснения обстоятельств.

— Как бродяга по обвинению в бродяжничестве.

— Ну да, примерно так. Однако вам потребуется адвокат. Лучше наймите хотя бы одного. Мы в вас заинтересованы больше, чем в каком-нибудь бродяге. — Фэбээровец слегка подвинул качалку. Похоже, этот маневр не принес ему больших успехов.

— Что это для меня значит, в смысле, что мне можно и что нельзя делать?

— Это означает, что суд хочет быть уверенным, что сможет найти вас по этому адресу. И это все. Ожидается, что вы наймете адвоката и будете жить здесь, пока вас не вызовут. А вас вызовут в течение нескольких дней, я так полагаю, поэтому не выходите никуда, не предупредив, куда идете. Но я бы на вашем месте вообще никуда не ходил, мистер Кейден. Если вы выйдете на улицу, то рискуете попасть за решетку. Ах да, кстати: мы уже приняли меры к тому, чтобы заморозить ваши счета.

— Я не могу получить деньги?

— Нет. Мы не вполне уверены, что они действительно ваши. Они могут принадлежать нескольким не очень крупным инвесторам, которые в праве рассчитывать, что с их сбережениями будут обращаться честно.

Неожиданно, не глядя на фэбээровца и не меняя позы, Марла сказала:

— Вот ведь воровская шайка!

Фэбээровец с сожалением бросил взгляд на ее бедра и встал.

— Прошу прощения, мисс, — произнес он голосом, в котором послышались человеческие нотки. — Это моя работа.

Марла не ответила. Дэнни молчал. Фэбээровец наконец удостоил его взглядом, не то чтобы недружелюбным, просто не очень заинтересованным. Глаза у него были пустыми и невыразительными.

— Не мне судить, виновны вы или нет, мистер Кейден, — заметил он. — Вы выглядите порядочным человеком. Если это действительно так, вам лучше не дергаться. Если вы нарушите обязательство, суд сочтет это доказательством вашей вины. Не выходите из дома, и все будет в порядке. Если вы все сделаете как надо, то и окажетесь на высоте. ФБР предоставит вам услуги адвоката, если вы не можете это себе позволить. — Он внезапно повернулся и улыбнулся Марле, но она все еще смотрела в темное окно. — Если честно, я не могу себе представить, чтобы человек вашего возраста мог оказаться злым гением, как считает КЦБ, — у вас просто недостаточно опыта. Стойте на своем, что бы ни случилось, и вы очистите свое доброе имя.

— Спасибо, — вяло отозвался Дэнни. В последнее время он слишком часто говорил «спасибо» по поводу и без повода.

— Не стоит. — Агент оглянулся на Марлу, пожал плечами и вышел. Хлопнула дверь.

Марла шевельнулась. Она встала и прошла к окну, в которое смотрела в течение всего разговора с агентом. Дэнни решил не анализировать эту перемену. Он благодарно опустился в большое кресло и опустил голову на руки.

Ему пришло в голову, что, похоже, он большую часть жизни провел, съежившись в этом кресле и размышляя, что делать дальше. Но теперь изгибы подлокотников, спинки и сиденья олицетворяли тупик. Он не может уйти и не может остаться.

Может быть, ему удастся убедить хозяина, что причины, по которым он хочет, чтобы Дэнни съехал, менее весомы перед предписаниями ФБР. Но, хотя вероятность успеха этого предприятия была довольно велика, Дэнни отклонил эту мысль. Этот путь вызвал бы еще больше толков среди соседей.

«Вы слышали? Этот мистер Кейден из пять Д водил в квартиру женщину, а теперь за ним пришли из ФБР. Говорят, он не имеет права покинуть здание. Заперся в комнате, вот что я слышала. Я всегда думала, что с ним что-то неладно. Он слишком много читает, а это вредно, быстро можно свихнуться. И с детьми он странно себя ведет. Говорят, он держит пауков. Ни за что бы не въехала в его квартиру. Он коммунист, вот мое мнение. Если нет, то при чем тут ФБР? Если мужчина постоянно ходит, уткнув нос в книжку, это непременно на нем скажется. Из книжек берутся всякие идеи. И даже такой с виду приличный молодой человек не избежал их влияния».