Чернокнижник - Андрей Смирнов

— Мы привели их, Отец, — своим чарующим музыкальным голосом произнес юноша. Он стоял справа и чуть позади Эльги, его более рослый собрат занимал такое же положение относительно Уилара. В такой расстановке вроде бы не было ничего угрожающего, но Эльге стало нехорошо при мысли о том, что один из этих стоит у нее за спиной — и неизвестно ведь еще, чем все закончится! Она ощущала скрытое напряжение и в Уиларе — чернокнижник казался похожим на туго сжатую пружину, в любой момент готовую распрямиться. Вместе с тем было ясно, что в случае конфликта ничего хорошего их не ждет. Эльгу отправят на тот свет мимоходом, даже не заметив; Уилар, бесспорно, великолепный боец, но и обитатели замка — отнюдь не обычные люди, и неизвестно еще, кто выйдет из схватки победителем даже один на один — а их тут четверо. Четверо — включая девушку, но исключая самого хозяина замка, графа Йонгана Шабреза, медленно встававшего из-за стола в те мучительные секунды, когда в голове Эльги метались все эти мысли — исключая, потому что он казался Эльге куда опаснее и сильнее, чем все четверо его фаворитов, вместе взятые.

Отодвинув кресло, Йонган Шабрез встал и широко развел руки в стороны. Музыка стихла, порыв холодного ветра ожег Эльгу, тени сдвинулись с места, и сама комната мгновенно изменилась — теперь она не казалась столь хорошо освещенной, в углах пряталась тьма, в воздухе — разлит призрачный, ничего не освещающий, свет, музыканты показались Эльге стаей мертвецов, ожидающих лишь приказа хозяина для того, чтобы броситься на чужаков, а молодые люди — ледяными статуями. Глаза юноши и девушки, сидевших за столом, сияли, как холодные зимние звезды. Улыбка девушки была невинной и жуткой одновременно…

Тени протянулись от Шабреза к Уилару и от Уилара — к хозяину замка; тени столкнулись, смешались и разошлись. Вернулись огни и звуки музыки. Разведенные руки Шабреза стали всего лишь знаком приветствия и расположения.

— Приветствую графа Йонгана Шабреза, бессмертного чародея из Древа Летучей Мыши! — громко произнес Уилар Бергон.

— Рад видеть в своем скромном жилище людей, не чуждых Искусству, в эти времена упадка и обмирщения цивилизации, — промолвил в ответ граф. Его голос содержал в себе силу, но не такую, как у молодого рыцаря: тот демонстрировал силу и пользовался ею, а граф — пытался ее скрыть. — Вам известно мое имя, но мне неизвестны ваши.

— Меня зовут Уилар Бергон, а это — моя дочь Эльга.

Йонган кивнул и показал на свободные места за столом.

— Располагайтесь, где вам удобно. Случайно ли вы посетили мои замок или у вас есть какая-то причина, на то время, пока вы пробудете здесь в качестве моих гостей, вы будете в полной безопасности.

Где-то на границе восприятия Эльга то ли почувствовала, то ли услышала легчайший вздох, пролетевший по залу. Конечно, может быть, ей и показалось, но молодые люди были разочарованы — хотя и постарались это скрыть.

Воспользовавшись приглашением, Уилар подошел к столу и сел. Поскольку он больше не напоминал сжавшуюся стальную пружину, Эльга сделала вывод, что буря миновала и данные им гарантии безопасности вовсе не липовые, а самые настоящие.

— О вашем гостеприимстве мне рассказал Мэзгрим ан Хъет, и он очень высоко отзывался о вас. — Уилар выдержал короткую паузу — ровно такую, чтобы хозяева успели переварить комплимент — после чего продолжил: — Правда, теперь Мэзгрим мертв…

— Что с ним случилось? — вежливо поинтересовался граф.

— Вы слышали об общем сборе на Лайфеклике?

— Ммм… Признаться, нет. Мы живем в такой глуши… — Граф с сожалением развел руками. — Наверное, нас попросту забыли пригласить…

Все заулыбались, услышав эту шутку.

Уилар в двух словах рассказал о том, что произошло в замке Джельсальтар. Граф иногда кивал — с явно преувеличенным сочувствием, а «Дети» улыбались с легкой иронией. Никого из них на самом деле, конечно, резня на Лайфеклике не взволновала.

— Но кроме Мэзгрима, — закончил Уилар свою речь, — у нас с вами есть еще один общий знакомый.

— Кто же? — все тем же любезным светским тоном осведомился Йонган.

— Тот, кто собирал здесь свой облик семьсот лет тому назад. — Слова Уилара падали, как камни. Он, не отводя взгляда, смотрел графу в глаза. — Тот, кому вы показали путь в храм и на кого затем устроили охоту… охоту, прекратившуюся только тогда, когда вы потеряли свою сестру и половину Семьи. Тот, кто убил одного из Хозяев Азагалхада и занял его место и кто до сих пор правит в мире демонов… и во многих других мирах.

Свет растаял, и тени снова пришли в движение.

В наступившей тишине Уилар отчетливо произнес:

— Пока он был человеком, его звали Климединг.

— Откуда вам это известно? — не размыкая губ, спросил Йонган Шабрез.

— Я учился у него, — спокойно ответил чернокнижник.

Эльга схватилась руками за уши — в бездонной тьме, в которую превратились стены комнаты, бешено взревели голоса всех неуспокоенных душ, таящихся в преисподней с начала мира. Она попыталась отгородиться, возвести хоть какую-то преграду между собой и адом, в который по малейшему пожеланию старого Шабреза превращалось все окружающее пространство. Но голоса продолжали звучать и звучать…

Уилар и граф по-прежнему смотрели друг на друга. Никто не шевелился, но казалось, что сам воздух между ними стонет и звенит.

— Посланнику Климединга — не место в моем доме. — Голос графа обжигал, как лед.

— Я не его посланник и уже давно не ученик. Я враг ему, как и вы.

— Зачем вы приехали?

— За помощью, — ответил Уилар. — Я хочу пройти по тому же пути, что и Климединг. Я хочу, чтобы вы провели меня к тому древнему храму, к которому некогда провели Климединга. Я завершу свой облик, уничтожу Хозяина Демонов, отниму его силу и займу его место.

Глава 17

Чтобы узреть тех, кто ждет нас за бездной смерти, не нужно никакого разума — каждому ребенку знакомы эти фигуры — в ореоле славы, мрачной либо сияющей ослепительной белизной, облеченные властью, что древнее самого мироздания. Они являются нам в первых снах и в последних предсмертных видениях. Мы не ошибаемся, чувствуя, что именно они управляют нашей жизнью, как не ошибаемся и в том, сколь мало мы заботим их, зодчих невообразимого и воинов в битвах за гранью всего сущего.

Трудность — в том, чтобы понять, что и в нас самих заключены столь же великие силы. Вот человек говорит: «Я хочу» или «Я не хочу» — и полагает (хотя каждый день повинуется приказам каких-нибудь совершенно прозаических личностей), будто он — сам себе господин. Истина же — в том, что настоящие наши хозяева спят. Порой кто-нибудь из них просыпается в нас и принимается править нами, словно лошадьми, хотя наездник сей до пробуждения был всего лишь какой-то частицей нашего существа, неведомой нам самим.