Там, где меняют законы (сборник) - Юлия Латынина

– А… он имеет какое-то отношение к Нарымской нефтяной компании?

– В свое время сильно пытался.

– А разве им… ну, не плохо для имиджа иметь дело с Вырубовым?

– Ну ты же хотела перестраивать его универмаг? Почему же москвичи не могут с ним дружить?

Елена оглянулась и увидела, что в квартиру входит начальник службы безопасности «Аркона» Прашкевич, хлопая друг о дружку ботинками и счищая с них налипшую грязь.

– Черт знает что, – сказал Прашкевич, – я до дома доехать не мог, представляете? На четыре квартала вся улица забита ихними тачками…

На журнальном столике забился оживший сотовый телефон, и Прашкевич первым подхватил трубку. Выслушал сказанное и протянул телефон Семину:

– Это Малюта. Предлагает встретиться… Тоже мне, массовик-затейник…

Молчаливые молодые люди простояли перед квартирой Семина два часа. Они ничего не делали и никому не угрожали – просто стояли, изредка усмехаясь и время от времени переговариваясь между собой. Во двор приехала милиция, но милиционеры ничего не могли сделать: враждебных действий пацаны Малюты не предпринимали, никаких плакатов не вывешивали, и несанкционированным митингом их тоже назвать было нельзя.

Когда люди Малюты разошлись, Семин повернулся к Елене и сказал:

– Собирайся. Ты уезжаешь из России.

– Я не могу, – возразила Елена. – У меня два договора, с Карельским и Шейко. И если мы не закончим проект для Шейко в срок, он решит, что ты чего-то боишься.

Этот аргумент, казалось, убедил Семина. Он сел за стол и принялся рассеянно теребить ворот рубашки – так он всегда поступал, когда был растерян.

– Разве ты не можешь пожаловаться губернатору? – сказала Елена, – в конце концов, я не знаю, правы эти москвичи или нет, но ведь получается так, что ты сейчас помогаешь оставить деньги от нефти в крае, а если победит Вырубов с москвичами, то деньги пойдут в Москву. Ведь ты же помогал губернатору перед выборами, а?

– Мы оба помогали губернатору, – ответил Семин, – я и Малюта. Мы оба были самыми крупными спонсорами. У него те же права, что у меня.

Семин не встретился с Малютой ни через день, ни через неделю. Стрелка все переносилась и переносилась: то Семин отказывался вести переговоры на территории, подконтрольной Малюте, то Малюта, наоборот, заявлял, что это ниже его достоинства – приходить к Семину, то московские банкиры категорически отказывались являться в «Аркон-плаза». В конце концов стрелку забили на четвертое апреля в кабинете первого заместителя губернатора, Саши Вяземцева.

Вечером второго числа Малюте донесли: в Москве состоялась воровская сходка, и на сходке этой воры назначили старого самарского вора, Зубка, смотрящим по нарымскому краю.

Начальником службы безопасности у Малюты был человек по прозвищу Миша-кимоно.

– Это Сыч старался, – сказал Миша-кимоно, – его мусорок, Прашкевич, две недели в Самаре пропадал, с тамошними эфесбешниками все кабаки обтер.

– Когда Зубок прилетает?

– Послезавтра. Дневным рейсом.

– Один? – уточнил Малюта.

– Один. В аэропорту его, понятно, встречают…

Совещание у первого заместителя губернатора назначено было на 14.30, а самолет прилетал в 14.05. Семину было хорошо известно, что машина с мигалкою доезжает от аэропорта до города за 22–23 минуты.

Офис Семина располагался в квартале от здания краевой администрации, и Семин еще сидел в офисе, когда ему доложили, что самолет из Москвы сядет точно по расписанию.

– Михаил, машину! – распорядился в интерком Семин.

Круглопузый Ил-62 приземлился в аэропорту ровно в 14.05, как и было написано в расписании. Из самолета выкатили трапы, и к переднему тут же подлетел черный «Мерседес», – местная братва встречала Зубка. Рядом с «Мерседесом» стояли еще несколько воровских машин, а чуть поодаль – две «Волги» с сотрудниками ФСБ. Формально у них был приказ следить за известным вором. Неформально у них был приказ охранять вора в законе от могущих воспоследовать неприятностей.

По переднему трапу должен был сойти Зубок, а через задний трап погнали всех остальных пассажиров.

Темная толпа людей в пальто и шубах уже заполонила задний трап, а передний все еще оставался пустым. Один из блатных, выждав минуты две, взбежал по трапу и исчез в чреве самолета, а через минуту показался снова, разводя руками.

Встречающие переключили свое внимание на задний трап, решив, что Зубок спустился там, – но в толпе на заднем трапе его уже не было. Вспоследвии видеосъемка эфесбешников, фиксировавших всех, в том числе и тех, кто спускался по заднему трапу, показала, что Зубок на заднем трапе не появлялся.

Пассажиры в это время набились в автобус, тот изверг из своих недр клуб черного дыма, стрельнул неисправным глушителем и поехал к выходу с летного поля. Один из «мерседесов» сорвался с места и с визгом обогнал автобус, блокируя ему путь. Разъяренная братва принялась выгонять людей вон. Блатные провозились минут десять, прежде чем удостоверились, что Зубка в автобусе точно нет.

Совещание у первого зама губернатора все не начиналось и не начиналось: сначала на пять минут опоздал Малюта, а потом чем-то обеспокоенный Семин сунул хозяину кабинета записочку, тот растерянно забегал глазами, извинился и вышел из комнаты.

Участники совещания – еще один зам губенатора, генеральный директор «Нарымгеологоразведки», Семин, Малюта и близкий к Малюте коммерсант Иван Пырьев, – остались одни.

Директор «Нарымгеологоразведки» Гиляев поднялся и стал расхаживать по кабинету. Семин сидел неподвижно, выложив перед собой два мобильника. Его крупная, с залысинами голова торчала из ослепительно белого воротничка рубашки, скрепленного зеленой полоской галстука, как одинокий биллиардный шар торчит на зеленом сукне игрового стола. Малюта, напротив, получал удовольствие от всей ситуации. Он развалился на присутственном стуле, а потом вынул из бывшей на столе вазы желтое яблоко, слегка потер его о рукав свитера и принялся громко яблоком хрустеть.

Ел Малюта с таким аппетитом, словно прибыл в кабинет из блокадного Ленинграда.

Прошло еще пять минут, – Малюта дожрал яблоко, потянулся, и щелчком отправил огрызок в пепельницу, красовавшуюся посередине стола. Директор «Нарымгеологоразведки» внезапно не выдержал.

– Сергей Павлович, – сказал он Малюте, – вы что, на совещание в администрации края пиджака не могли надеть?

– А что? – спросил Малюта.

– А то, что вы в этом свитере на бандита похожи.

Малюта плотоядно улыбнулся и широко развел руками. Пристяжной коммерсант Малюты, Пырьев, посмотрел на часы и выразительно постучал пальцем по циферблату.

– Что за дела, Витя? – спросил он. – Почему не начинаем?

– Мы еще кое-кого ждем, – ответил Семин. Пальцы его нервно мяли подвернувшуюся под руку скрепку.

– Вы его не дождетесь, – сказал Вырубов.

– Почему?

– Потому что этот человек решил заняться не своим делом, – усмехнулся Малюта, – а мало ли что может случиться с человеком, который занялся не своим делом?

Зубка не нашли ни в тот день, ни в следующий, ни через год. Ни в Москве, ни в Нарыме. Достоверно было известно, что он прошел в Шереметьево спецконтроль и был подвезен из VIP-зала к самому трапу самолета. Куда и как он умудрился деться из герметичного самолета, летящего на высоте десять тысяч метров над Самарой и Уралом – так никогда и не выяснили.

С пропажей Зубка у Семина начались серьезные неприятности. Московский банк в союзе с крупнейшей преступной группировкой края целенаправленно и жестко загоняли его в угол. Банк выиграл один за другим несколько арбитражных исков. К московским партнерам Семина начала приставать налоговая полиция, собрания акционеров Нарымской нефтяной компании проводились раз в неделю по три штуки, а в Швейцарии судья арестовал какой-то подозрительный счет сына губернатора, деньги на который поступали непосредственно со счета Narym Oil Trade.

Текущим нарымским бизнесом теперь заведовал Тахирмуратов. Судьба нарымской нефти решалась в федеральных судах, и Семин все больше времени проводил в Москве. У него тоже появились какие-то московские партнеры – одна из крупнейших нефтяных компаний страны непрочь была купить ситуацию.

13 мая Семин прилетел в Нарым утренним рейсом, но домой не заехал, а сразу поехал в офис. С Еленой он договорился пообедать в небольшом ресторанчике «Гамбит».

К обеду он сильно опоздал: Елена уже вся извертелась, звоня ему по сотовому, но сотовый был отключен. Потом она дозвонилась водителю, водитель сказал, что они подъезжают. Наконец Сыч появился в ресторане и сразу велел официанту нести свое любимое вино – «Ротшильд» 76-го года. Он выглядел посвежевшим и помолодевшим – так, как женщина выглядит после пластической операции и мужчина – после удачной сделки.

– За мир и дружбу между народами, – сказал Семин, разливая красное вино в хрустальные бокалы с вензелями «Гамбита», – мы помирились с москвичами.