Тайна городского сумасшедшего - Наталия Дроздецкая

Тайна городского сумасшедшего

Наталия Дроздецкая

© Наталия Дроздецкая, 2016

ISBN 978-5-4483-1825-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Морозное предвесеннее утро искрилось свежим, ночью выпавшим снегом и слепило немного глаза. Я вышла на улицу и взглянула на светлое, но еще сохранившее абрис ночной луны небо. Вдруг заметила, что из высоченной трубы, торчащей из ограды городской котельной, самым необычным, буквально фантастическим образом валит дым. Необычность происходящего заключалась в том, что выбивающиеся из этой трубы кольца дыма выписывали на утренней синеве неба буквы, неизменно складывающиеся в одно, вязью сплетенное слово: «Труп». Поверить в реальность очевидности было трудно, и я отвернулась от злополучной трубы, пытаясь отвлечься на картинки городской жизни. Даже подала милостыню каждодневно встречающейся близ пешеходного перехода тётке. Прошла, уткнувшись взглядом в современную обшивку впереди стоящего супермаркета, чуть меньше квартала и вновь оглянулась. Дым валил из обычной трубы в высшей степени необычно. Рассеивающиеся в высоте бездонного неба буквы вновь и вновь повторялись в заданном страшным словом порядке, выкатываясь из узкого горла черного жирафа свежими кренделями плотного дыма. Я видела это бесконечное, пульсирующее на равнодушном небе слово, и оно приводило меня в жуткое состояние абсолютного ужаса.

Минут пять всё это длилось, а потом исчезло, как бы и не было этого никогда. А ещё через пять минут меня одолевали сомнения: вообще-то было ли что-нибудь этакое или нет? Может, показалось? Наверное, показалось. Даже наверняка. На таких моментах не стоит задерживаться. Потому что жить тогда становится невозможно. И потом, совсем не обязательно, что необычное, увиденное в прорвавшемся лоскутке обычной реальности, относится лично к тебе. Небогатый опыт сопричастности к сопредельным мирам позволяет мне делать совершенно определённые выводы в этом направлении. Во-первых, ты никогда не увидишь ничего такого, что к тебе совершенно не относится (тебе этого попросту не покажут ни за что и никогда). Во-вторых, к тебе самому это может относиться лишь тысячной долей от того целого, что в конечном итоге обозначает увиденное в сквозняках пространственных коридоров. Наконец, не всегда удаётся расшифровать поданный тебе знак до такой степени точности, чтобы появилась возможность воспользоваться подсказкой, неожиданно выпавшей из щелей сквозящего физического мира.

Интуиция подсказывала мне, что, не смотря ни на что, я не умру. Во всяком случае, сегодня. Поэтому надо зайти в ближайший магазин и купить продуктов. «Три лимона?», – механически уточнила черноглазая продавщица, которая всякий раз задавала мне этот вопрос, когда подходила моя очередь в овощной отдел, где одновременно продавались и фрукты. Время от времени я покупала здесь и всё остальное, но лимоны, именно три, – каждый день. Я даже не заботилась никогда, чтобы не забыть про них, потому что она всё равно напомнила бы мне непременно: «А три лимона?» Эти три лимона легли с некоторых пор в основу хотя бы какого-нибудь порядка моей крайне неупорядоченной жизни. Я никогда не знаю наверняка, чем придётся заниматься в течение дня помимо обязанности писать в газету и устраивать всегда неустроенный быт моих домашних и мой собственный заодно. Сегодня мне не хотелось никаких лимонов и вообще ничего не хотелось, но не подрывать же основы основ…

Прошло уже несколько часов после этой злосчастной трубы. За это время нового было только одно электронное письмо от неизвестного адресата, которое я побоялась открыть. Вдруг там что-нибудь такое отвратительное, что каким-нибудь образом объяснит мою сегодняшнюю трубу? Или какой-нибудь новый вирус, который уничтожит всё, что есть в моём компьютере, или сам компьютер, или даже меня саму вместе с ним? Да ну его, это письмо. Свернулась калачиком в кресле и уснула.

Проснулась посреди ночи и вышла на улицу. Яркая, разноцветная иллюминация, световые билборды, несущиеся вдоль шоссе фары разнокалиберных авто, приглушенный матовой оправой свет выгнувших шеи уличных фонарей наполняли ночную жизнь горожан дополнительным, иллюзорным смыслом. Люблю это время, когда город погружается в неофициальную часть своего существования под вечно кружащими над ним Орионом, Кассиопеей, Большой Медведицей.

***

Утро последнего понедельника текущего месяца выдалось по-настоящему понедельничным. В редакцию ежедневной городской газеты стали стекаться из разных информационных источников самые разнообразные, нередко щекотящие нервы сводки. Служба «03» поведала страшную историю о том, как семья лишилась девятилетнего ребенка, оставив его на некоторое время без родительского надзора. Мальчик залез вместе с домашним котом в пустой, стоявший без всякой надобности в доме холодильник марки «Днепр», захлопнул изнутри дверцу, в результате чего автоматический замок отслужившего свой век бытового прибора надежно защелкнулся. Безжизненного внука с задохнувшимся вместе с ним котом обнаружила (далеко не сразу) бабушка, вернувшаяся после дворовых посиделок, сопровождавшихся, как обычно, около подъездными пересудами.

Служба ЧС предупредила о реальной опасности преждевременного паводка. Газовики напугали серьезными перебоями с газом из-за систематических его недопоставок привычными городу поставщиками. Местные власти логично обосновали неизбежно грядущее повышение цен на коммунальные услуги. В сводке из УВД также не содержалось ничего утешительного: грабежи, разбой, убийства. После вчерашнего «трупа» из трубы сводка от полицейских без внимания не осталась. В графе про убийства было написано буквально следующее: «На пустыре, прилегающем к территории котельной №104, обнаружен труп обгоревшего мужчины. Личность пострадавшего устанавливается. По факту возбуждено уголовное дело».

От сердца отлегло: вот, значит, что это за труп. Просто-напросто труп неизвестного мужчины. Непонятно для чего, по-настоящему фантастическим образом мне заранее сообщили, что он там уже есть, этот труп в 104-й котельной. Ещё до того, как я прочитала свежие сводки, мне надо было догадаться про него. Но, быть может, он ещё не был трупом, когда я увидела то, что, похоже, никто не увидел: страшное слово, вываливающееся кренделями дымящихся букв из трубы. Может быть, в тот момент его можно было ещё спасти? Догадка пронзила сердце, и оно вновь затяжелело, затекло, закололось иголками.

В двери влетела маленькая Лариска, практикантка из местного журфака, и так, как будто Конец Света уже наступил, сообщила: «А вот та женщина, про которую мне велели к празднику написать, она ведь повесилась…».

Суматошный рабочий день окончился незапланированной встречей с местным горе-писателем, графоманом и энтузиастом своего дела, Чарнакиным Петром Леонидовичем. Как всегда, шумный, бурно реагирующий на всякую возможность завязать и, главным образом, продолжить с растерявшимся собеседником разговор, он между делом подарил мне с десяток оппозиционных газет. Рассказал о последних важных событиях в рядах передовых, но почему-то не признанных властями партий, извинился за то, что не успел еще подарить редакции и лично мне свой последний сборник актуальных статей о возможных, но не использованных еще никем путях дальнейшего экономического развития региона. Он, конечно, очень хороший человек, этот Чарнакин, но я, всё же, прервала затянувшийся его монолог:

– Кстати, вашим сборником очень редактор интересовался. Вы бы зашли к нему, он как раз сейчас у себя.

– Да правда ли?

– А то нет. Вы теперь у нас личность известная, можно сказать, знаменитая. Какой бы местный канал ни включил, – а там и Вы, как раз, со своим оригинальным видением мир населяющих проблем.

– А главное неординарными путями скорейшего их решения! Ладно, разрешите откланяться. А газетки на досуге обязательно почитайте.

– Всенепременно, Петр Леонидович, заходите как-нибудь, не забывайте.

***

Моя уверенность в том, что невозможное видение в дымящейся трубе соседней котельной видела одна только я, была непоколебимой. Потому что я очень хорошо понимала, что никакие буквы, и тем более слова, ну никак не могли возникнуть из дыма над трубой, нигде и никогда этого не могло произойти. Но я была не права: выкатывающиеся из трубы котельной буквы видел ещё один человек, безработный философ Артём Михайлович Мурашкин. И у него, разумеется, была своя реакция на происходящее. Он в тот момент, точнее, немного погодя после того удивительного момента, неожиданно встретился со знакомцем и на более глубоком, чем сознательный, уровне почувствовал необходимость немедленно освободиться от всяческих обязательств перед кем бы то ни было. Видимо, поэтому он поступил тогда так, как не поступил бы никогда в другое время. Оставив спутника на пятачке перед серией уличных ларьков и магазинов, он заскочил «на минутку» в один из них, прикупил коньяку, колбасы, сыру, фруктов, что-то шепнул заскучавшему уже от безделья менеджеру, и тот немедленно проводил его через хозяйственный выход на улицу. Не на ту, где остался дожидаться его приятель, на другую.