АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— Зря задираешься, — Роберт сожалеющее оглядел его. — Зря. Не до того сейчас, — и отвернулся от него. — Опускайте шторы. А Найджел где?

— Наверх побежал, — Метьюз опускал и тщательно расправлял шторы на окнах в холле.

Прогрохотали по лестнице сапоги, и в полутёмный холл вбежал уже одетый Найджел, на ходу натягивая куртку.

— Ты это куда собрался? — нахмурился Роберт.

— В комендатуру, — отмахнулся Найджел, останавливаясь перед Чаком. — Давай листок, ну…!

— С ума сошёл? — Роберт рванул Найджела за плечо. — Ты что, не слышал?

— Слышал. И понял. Листок давай, ну же, — он вырвал из рук Чака листовку, засунул в карман куртки.

— У беляков на беляков же управу ищешь? — усмехнулся Чак. — Ну-ну.

— Русские за нас.

— Сказано же, — подошёл Метьюз. — Сидеть и не высовываться.

— За непослушание знаешь, что бывает? — издеваясь, поддержал его Чак.

— Знаю, — Найджел хмуро улыбнулся. — Но нас прикрывает Дэннис. Потому что боится Бредли. Это их дела, и мне на это плевать. Но кто прикроет всех остальных? Всё, братья, — он обнял Роберта и Метьюза. — Я пошёл. Вернусь, так вернусь, а не вернусь… живите без меня.

— Аккуратнее только.

— Не зарывайся, Найдж.

— И тогда там пережди.

— Дважды не рискуй.

Насмешливо скривив губы, Чак смотрел на сцену прощания.

Через боковую дверь они вышли на террасу, прислушались. Тихо. Только где-то далеко чьи-то одинокие быстрые шаги.

— Проводить тебя? — неожиданно для самого себя предложил Чак.

И в серо-голубом сумраке блеснула белозубая улыбка.

— Спасибо, но с тобой быстрее залетишь.

— Как знаешь, — пожал плечами Чак. — Удачи тебе, спальник.

— И тебе, палач, — усмехнулся Найджел и стал, осторожно пригибаясь, пробираться к выходу на "белую" улицу.

Чак видел, как он перемахнул через живую изгородь и побежал. Ну, что ж. Значит, догадался. Что телохранителей использовали как палачей, мало кто знал. Ну что ж… палач — так палач. Сегодня он будет казнить по своему выбору.

К рассвету Женя и Эркин всё решили. Женя пойдёт в контору, а Эркин на рынок. Как всегда. Он предупредит Андрея, а тот Дашу и Машу. Соберутся все здесь и отсюда на шоссе ловить попутку. До Гатрингса. Вещи…

— Женя, мне как-то сказали, что ни деньги, ни вещи жизни не стоят.

— Правильно сказали, — Женя аккуратно укладывала в стопку бельё Алисы. — Но подготовиться надо. Ты своё собрал?

— Да. Тебе надо хоть немного поспать.

— Значит, так, — Женя будто не услышала его последних слов. — Я прихожу, всё увязываю и жду вас. И сразу идём. Хэллоуин сегодня. Вечером на улицах такое будет… Пройдём. А если нет, то всё бросим. Ну вот, отобрала. Как нам повезло, что они обыска не сделали. Нашли бы фотографии…

Она не договорила, и Эркин кивнул. Да, повезло, отделались пустяками. Алиса только испугалась сильно, а так… можно считать, пронесло.

— Мне уже за водой идти.

— Да, — согласилась Женя. — Пусть как всегда.

Эркин взял на кухне вёдра и побежал вниз во двор. Светает уже. В Гатрингсе тяжело будет. Ни жилья, ни работы, но… но оставаться здесь нельзя. До Оврага досидишься. Скула саднит. И губы распухли. Всё-таки разукрасили. Не как весной, но всё равно…. А с этой жабой белоглазой, что Женю мордовал, он ещё встретится.

Двор тих и безлюден, как всегда по утрам. Эркин подставил ведро и открыл воду. Тугая струя звонко ударило в дно. Эркин обвёл взглядом спящие дома. Спящие? Или кто из них навёл? Не эта ли… Невидимка, что подсматривает за ним каждое утро, когда он ходит за водой и дровами. Ну и чёрт с ней и со всеми.

Наполнив вёдра, он отнёс их домой. Женя уже разожгла плиту и жарила картошку. И правильно. Раз они сегодня уходят, то продукты и беречь нечего.

Женя разбудила Алису. Они позавтракали, и Эркин стал собираться.

— Женя, только будь осторожна.

— Сам не нарывайся.

Они стояли на кухне. Эркин уже в куртке, шапке. На левой скуле наливался синяк, распухшие разбитые губы… Женя обняла его, осторожно поцеловала в щёку рядом со шрамом. Эркин коснулся губами её виска и оторвал себя от неё, от Алисы, державшей его за полу куртки. В дверях он обернулся. Женя уже в юбке и жакете, в которых ходит на работу, Алиса в клетчатом платьице…

— Я только с Андреем переговорю и обратно.

Женя кивнула и улыбнулась ему.

— Мы будем ждать.

И когда за ним захлопнулась дверь, посмотрела на Алису. Господи, оставить её дома, одну, после такой ночи…

— Тебе на работу надо, да? — голос Алисы дрожал от сдерживаемых слёз.

Женя присела на корточки и прижала её к себе.

Стоя в проулке, Рассел видел, как из калитки дома Джен вышел индеец в рабской куртке и надвинутой на лоб так, чтоб затеняла лицо, рабской шапке. Да, но если он ночует у Джен, с Джен, а Спайз никаких нарушений не обнаружил, иначе бы ликвидировал индейца… Ладно, сегодня с этим будет покончено. Индеец огляделся по сторонам и быстро ушёл. На станцию? Или на рынок, где собираются все цветные? Но в любом случае конец будет один.

Город тих и безлюден. Может, ночью только к ним приходили? Но где-то же стреляли. Недолго, правда, и зарева — он, когда стрельба утихла, рискнул подойти к окну посмотреть — не было. Значит, не подожгли ничего. Странно что-то.

Эркин шёл быстро, почти бежал. И с каждым шагом всё явственнее чувство близкой опасности. Нет, к чёрту. Увидеть Андрея, и сразу назад.

Ближе к рынку стали попадаться прохожие. Эркин проходил мимо них, опустив глаза, но успел заметить, что многие в форме, как у ночных. Свора… чего они здесь крутятся? Не видно их было с весны, или и впрямь… поворот?!

Он вошёл в ворота рынка и сразу свернул к развалинам рабского торга. Несмотря на ранний час, там уже толпились. Но Андрея не видно. Эркин с ходу врезался в толпу, жадно ловя обрывки разговоров.

— Не, обошлось, пораскидали всё, посуду побили, мне по морде смазали и велели в Цветной убираться.

— А хозяйка чего?

— А у меня ход отдельный, я до неё не касаюсь.

— Меченый, тебе что, тоже…?

— Тоже-тоже.

— А ты чего?

— А ничего.

— А Губача не видно.

— Стрельбу слышали?

— Кого стрельнули?

— Не меня.

— Видим.

— Хрен вам в глотки всем, нашли, чем шутить.

— Вот и вели к этому.

— Ты смотри, как загнали…

— Да-а, либо за хозяина, либо в Овраг.

— Это что же, всё заново?

— По новой?

— Хрен тебе по новой, по старому!

— Ну и как?

— Чего как?

— Ну, пойдёшь за хозяина?

— Охренел? У меня жена, пискунов трое, а за хозяином этого ж нельзя.