Дочь дьявола - Кэтрин Коултер

В комнате воцарилось неловкое молчание, и граф недоуменно обернулся к дверям и ахнул. Арабелла в прозрачных желтых шальварах и коротком жилете, с распущенными волосами показалась на пороге и лукаво улыбнулась, не сводя глаз с Камала. Убедившись, что он увидел ее, девушка грациозно подошла к нему, медленно опустилась на колени и коснулась губами носка сапога. Волосы рассыпались по ковру золотыми прядями.

Камал отпрянул, словно от удара.

— Встань! — проревел он.

Арабелла подняла голову и вопросительно, с нежной улыбкой взглянула на него.

— Да, господин, — покорно прошептала она, — как тебе будет угодно. — И, обратившись к Хамилу, осведомилась: — Разве не долг женщины выказывать почтение и преданность хозяину?

— Совершенно верно, — рассмеялся тот, — но не в присутствии отца. Вы можете целовать сапоги моего брата, исключительно оставшись наедине с ним, миледи.

— Садись, — разъяренно прошипел Камал, — и прекрати весь этот вздор!

— Да, господин, — с готовностью ответила она, хотя глаза лукаво блеснули.

— Арабелла, — благоговейно прошептала Рейна, — ты выглядишь совсем… другой.

— Хотел бы я посмотреть на тебя в таком костюме, дорогая, — заметил Адам. — Но сначала я прикажу начистить свои сапоги.

Граф наблюдал за дочерью, не отрывавшей глаз от замкнутого лица Камала. В ее взгляде было столько голодного желания и любви, что он поморщился. К сожалению, она пошла в отца и может любить лишь однажды. Но что, если Арабелла сумеет убедить Камала в том, что он не повинен в позоре матери.

— Ты молчишь, Камал? — тихо сказала Арабелла. Камал, не отвечая, кивком велел рабу подать блюдо.

— Мне есть о чем подумать, — сухо объяснил он наконец.

— Я… мне жаль… что так вышло, Камал. Возможно, мы когда-нибудь навестим вместе твою мать, если захочешь.

— Нет. Не захочу.

Арабелла озабоченно свела брови. Он ни разу не взглянул на нее с тех пор, как она села рядом. Может быть, она смутила его своей одеждой, театральным появлением и демонстративной покорностью? Камал был разгневанным, чужим, и она не понимала причин. Баранина с пряностями казалась безвкусной, вино — кислым. Девушка решила пока оставить его в покое и обратилась к отцу:

— Как случилось, что мама вывихнула ногу, сэр?

— Где же еще, кроме как на своей шлюпке! Поскользнулась на палубе. Но, несмотря на это, мне едва ли не пришлось связать ее — она просто рвалась ехать со мной.

Адам, рассмеявшись, легонько сжал руку Рейны.

— Итак, вот что меня ожидает, любимая? Придется взять пример с отца и время от времени связывать тебя, чтобы уберечь от опасностей! Боюсь, что под оперением моей голубки скрывается настоящий ястреб!

— Мой господин, ты хочешь, чтобы я оставила вас и не набиралась дурных примеров? — осведомилась Лелла у Хамила.

— Зачем? Я просто сделаю так, чтобы ты всегда носила дитя под сердцем, а твои мысли были заняты мной.

Камала передернуло. Скорее бы кончился ужин! Он сейчас словно раненое животное, мечтающее лишь о том, чтобы уползти в свою нору и попытаться выжить в одиночестве. Он побледнел еще больше, когда Хамил поднял чашу с вином и весело объявил:

— Хотя мой благородный брат вернул мне трон, клянусь, он не остался в проигрыше! Камал обрел женщину, которая принесет ему огромное счастье, если, конечно, он будет обращаться с ней, как подобает вести себя мужу со своевольной женой. Сумей поставить ее на колени, братец, но предупреждаю, держи своих любовниц в тайне от нее, иначе найдешь преждевременную кончину.

Камал наконец не выдержал и, поднявшись, объяснил брату:

— Завтра леди Арабелла отплывает домой вместе с отцом. Она вернется к жизни, которую вела с самого рождения.

Он услышал, как охнула Арабелла, но, не обернувшись, вышел из зала.

— Дорогая, — предостерегла Лелла, схватив Арабеллу за руку. — Дай ему время.

— Нет!

— Арабелла, — резко окликнул отец, — оставь его в покое.

Девушка подняла на отца полные слез глаза.

— Ты все знал, верно? Знал, что я больше не нужна ему!

Она неуклюже поднялась, выбежала из зала, не обращая внимания на гул голосов, и остановилась только в саду. Прохладный вечерний воздух окутал разгоряченное тело.

Теперь он проявляет неуместное благородство, черт бы его побрал! Арабелла перегнулась через стену и увидела Камала, спускавшегося по извилистой тропинке к форту. Бабуши из тонкой кожи мешали бежать, но Арабелла бросилась следом, не замечая, как острые камни впиваются в ноги. Солдаты и не подумали остановить ее.

— Камал!

Камал пошатнулся, словно от удара.

— Возвращайся во дворец, Арабелла. Я не желаю больше видеть тебя.

Очистительный гнев омыл ее.

— В таком случае, хотя бы поговори со мной, жалкий трус! Не смей убегать, как заяц!

— Хорошо, — со вздохом согласился он и подождал, пока она подойдет ближе. Арабелла стояла перед ним, испытующе глядя на него огромными сверкающими глазами. Камал сгорал от желания зарыться в ее мягкие душистые локоны, но стоял молча и неподвижно.

— Я… не понимаю, — пролепетала Арабелла. — Чем я прогневала тебя?

Она умоляюще протянула к нему руки, но Камал отступил.

— Ты ничего не сделала.

— Но почему же ты стал таким чужим? Я думала, ты будешь рад: Хамил вернулся, и ты свободен. Мы сможем уехать вместе.

— Нет, — покачал головой Камал, — я не свободен.

— Ты говоришь загадками, Камал. Пожалуйста, признайся, что тебя тревожит!

Камал глубоко вздохнул, понимая, что Арабелла не сдастся и будет продолжать спорить с ним, даже если узнает правду. Ей не понять его стыда, вечного позора.

— Я наслаждался временем, проведенным с вами, миледи, — глухо произнес он, — но теперь все кончено.

Арабелла смотрела на него, пытаясь привести в порядок смятенные мысли.

— Ложь! — наконец выдохнула она. — Этого не может быть! Ты намеренно делаешь вид, что я для тебя была всего лишь развлечением в минуты скуки!

— Чем же еще?

Камал пожал плечами и, отвернувшись, стал глядеть на Средиземное море, переливающееся под белой луной.

— Нет, — прошептала она.

— Правда, ты была девственна, а любой мужчина счастлив лишить девушку невинности, но женщины моего гарема куда искуснее в любви. Ты очень наивна.

— Откуда такая жестокость? — Арабелла сверхъестественным усилием воли старалась не заплакать, хотя вздрагивала всем телом. — Я люблю тебя.

— Это пройдет.

— Но ты сказал, что любишь меня?

— Мужчина наговорит все что угодно, когда хочет овладеть женщиной. Но вспомни, чего добился я лестью и уговорами! Податливое, горячее, нежное тело в постели, что еще нужно мужчине? Я поклялся, что приручу тебя, и сумел добиться своего, слишком хорошо сумел! Теперь ты ничем не отличаешься от моих наложниц — такая же покорная, смиренная и безоговорочно послушная.