Кир Торсен против Черного Мага - Александр Абердин

Хотя по прежнему действовал комендантский час, родители уже не боялись выпускать своих чад на улицу. В городе теперь царила тишь, гладь, да Божья Благодать, а к этому люди привыкают очень быстро, особенно когда они часто видят рослых парней в голубых мундирах и красных беретах, патрулирующих улицы. Всем давно уже было известно, что это полицейские и что они готовы прийти на помощь в любую минуту, не прося потом за это никакой платы. Знали горожане и то, что полиция не спала по ночам и зорко следила за всякими подозрительными личностями, а потому на смену страху пришли спокойствие и уверенность. Да, на островах ещё властвовал над людьми Чёрный Маг, но в городе Барилоне находился рыцарь Мастера Миров и готовился к войне с ним и в газетах, которые вот уже две недели выходили каждый день, подробно рассказывалось о нём и о его ратных подвигах.

Не доезжая двух кварталов до дома Анны-Лизы за ними увязалась небольшая ватага пацанов лет десяти-двенадцати, которая бежала за ними до перекрестка, пока их не перехватил высокий, косматый нищий с огромной сумой, одетый в какой-то балахон до пят. Эти барилонские тимуровцы, явно, узнали маршала Торсена, одетого в мундир простого солдата, и, видимо, хотели помочь ему, но, увы, старик, остановивший их, был очень быстр и ловок. В нём Кир сразу же узнал Жозефа, того парня, который первым попросился в его армию. Не успели они проехать через перекресток, как на них спикировал огромный белокрылый орел.

Камил, схватив седельную сумку, моментально спешился и вытащил из неё большое пончо. Нищий, сердито рявкнув на пацанов, бросился к нему и, широко раскинув руки, изобразил из себя живую ширму. Когда он опустил руки, то встревоженный парень с голыми ногами, видневшимися из-под длинного пончо, быстро доложил:

— Милорд, толстяк, вдруг, погнал лошадей галопом и прибыл в город на три часа раньше. Он уже проехал через Заячьи ворота и выехал на Благодатную, минут через десять будет у себя дома. Какие будут приказания, милорд?

Кир усмехнулся и сказал:

— Дуй в казарму за своими штанами, парень.

Не дожидаясь того момента, когда Камил сядет в седло, он пустил коня в галоп. В голове у него, внезапно мелькнула абсолютно шальная мысль: — "А не взять ли мне этого гада на понт одному?" Подумав так, он ещё сильнее пришпорил коня и помчался вперёд, на ходу взводя свои золотые пистолеты. Вслед за ним скакал Камил, а на крупе его жеребца сидел Жозеф, уже сбросивший с себя балахон и парик. В три минуты он проехал мимо дома Анны-Лизы, миновал переулок Ромашек и на подходе к проезду Горшечников увидел, что какой-то парень, стоя на козлах кареты, делает ему флагом знаки.

Быстро сообразив, что обоз Барраса уже показался в том месте, он заставил своего жеребца резко повернуть направо и поскакал к улице Благодати. За ним бегом бросился босоногий подмастерье плотника с большим ящиком для инструментов в руках. Это был Чарли Бивер. Ящик с грохотом полетел в сторону и в руках у Чарли оказался автомат. С перекрёстка Благодатной улицы и проезда Горшечников ему стала махать алым веером какая-то усатая дама, делая знак, чтобы он сбросил скорость. Кир послушался и поехал вперёд лёгкой рысью. Издалека до него донёсся грохот колес тяжелых фургонов.

Когда он подъехал к Благодатной улице, из-за угла показалась восьмёрка лошадей, впряженная в громадный четырехосный фургон, на козлах и крыше которого сидели с арбалетами в руках сытые мордовороты в нарядных лиловых ливреях. Это был авангард обоза Барраса, который с рыси уже перешел на шаг, чтобы легче было тормозить перед поворотом к замку ростовщика. Усатая дама оказалась Жаком Пендереном и уже одно это совершенно успокоило бы Кира, если бы он, конечно, волновался, но никакого волнения бывалый спецназовец не испытывал, а потому сидел в седле со скучающим видом и равнодушно смотрел на проезжающих мимо него всадников, которые ехали вслед за фургоном.

Это был небольшой отряд в полторы дюжины сабель и он не представлял для Кира никакого интереса. Затем шелестя гудировыми покрышками проехала роскошная карета, а после неё еще один фургон. За этим фургоном он увидел ещё один кавалерийский отряд, уже побольше, во главе которого ехал на огромном, вороном тяжеловозе ростовщик Баррас. Как и все его прихвостни, он тоже был одет в лиловое. Только на всех его ублюдках были надеты поверх ливрей чёрные кирасы, а на нём нет. Рожа у Барраса была красная, широченная, с тремя подбородками и выпученными рачьими глазами.

Проезжая мимо Кира, ростовщик презрительно скользнул по нему надменным взглядом и шумно высморкался, после чего приподнял над седлом свой зад, ничуть не уступающий по ширине заднице его коня, и с артиллерийской громкостью испустил желудочные ветры. Подивившись недюжинным музыкальным способностям жопы ростовщика, Кирилл продолжил наблюдать за обозом. Пока что ему не к чему было придраться, чтобы начистить Баррасу рожу, но стоило ему вновь взглянуть налево, в хвост обоза, как он чуть не взревел от бешенства. За кожаной кибиткой восьмерка лошадей тащила самую настоящую тюрьму на колёсах — стальную клетку, полную людей.

Судя по одежде, это были не только мирные поселяне, но и горожане. Привстав на стременах, он увидел, что в клетке везут даже молодых женщин, лица которых были покрыты синяками. Дико зарычав, Кир ударил жеребца шпорами и поскакал вслед за ростовщиком. В считанные секунды он догнал его кавалерийский отряд, истошно крича на ходу:

— С-скотина! Жирный пердун! Жопу порву, говнюк поганый!

Троих самых шустрых холуев Барраса он пристрелил не раздумывая ни секунды. Они ещё не успели свалиться на мостовую, а он уже осаживал своего жеребца подле этого жирного зверя и громко орал ему прямо в морду:

— Гнусная тварь! По какому праву ты смеешь хватать людей и бросать их в клетку? Убью! На кол посажу!

Ему уже надоело драть глотку, а этот толстый ублюдок всё никак не мог взять в толк, чего это к нему прицепился какой-то юнец. Когда Кир набрал в грудь воздуха, чтобы ещё раз обматерить ростовщика, трое его лучников загрохотали сапогами по крыше фургона. Он на какую-то пару секунд отвернулся, чтобы не целясь, навскидку произвести три выстрела и тотчас вновь повернулся к Баррасу. За это время с ним произошли весьма значительные перемены во внешности и его жирная, лоснящаяся рожа вытянулась, превратившись в во что-то кошмарное и жутко отвратительное.

Опасаясь того, что он не успеет остановить эту тварь до того момента, когда он обернётся зверем, Кирилл встал на стременах и с поворотом корпуса на девяносто градусов, что было сил, вкладывая в удар всю свою ненависть, врезал ростовщику носком своего тяжелого, армейского ботинка, который был специально окован сталью, прямо между глаз. Этому удару, нанесённому из такого неудобного положения, позавидовал бы любой кик-боксёр. Жирного борова мигом вышибло из седла, словно пушечным ядром. Жеребец, которого он невольно пришпорил, рванул вперед, но Кирилл каким-то чудом успел выдернуть ногу из стремени и приземлиться на мостовую пусть и не очень изящно, но не упав, а лишь выронив из рук пистолеты.