Охота за «Красным Октябрём» - Том Клэнси

— Чтобы на моём корабле разразились военные действия? — улыбнулся Рамиус. — Нет, капитан Райан. Так что делать дальше?

— Когда все убедятся, что «Красный Октябрь» действительно затонул, мы направимся на северо-запад к заливу Окракок и будем там ждать. Нас будут сопровождать подводные лодки «Поги» и «Даллас». Ваши офицеры смогут вести свой корабль?

— Мои офицеры способны управлять любым кораблём в мире! — произнёс по-русски Рамиус. Присутствующие улыбнулись. — Значит, вы считаете, что моя команда, перевезённая на спасательное судно, не узнает, что случилось с нами?

— Совершенно верно. С «Пиджена» увидят подводный взрыв. Никто не заметит, что он произошёл в другом месте. Не так ли? Вы ведь знаете, что ваш военно-морской флот послал сюда множество кораблей, которые сейчас занимаются поисками «Красного Октября». Когда они убедятся в вашей гибели и уйдут отсюда, мы примем решение, как сохранить сделанный вами подарок. Я не знаю, куда поставят ваш ракетоносец. Члены вашей команды будут, разумеется, гостями Америки. С ними захотят поговорить многие американцы. А пока можете не сомневаться, что с вами будут обращаться очень хорошо — лучше, пожалуй, чем вы ожидаете. — Райан был уверен, что каждого из офицеров, попросивших политического убежища, обеспечат деньгами на всю жизнь из фондов ЦРУ. Он промолчал об этом, опасаясь оскорбить людей, проявивших такое мужество. Райана удивляло, что люди, которые просят политического убежища, редко рассчитывают получить деньги и почти никогда не просят об этом.

— Как насчёт политического перевоспитания? — спросил Комаров.

— Лейтенант, когда-нибудь вам объяснят, как живут в нашей стране, вот и все, — засмеялся Райан. — На это потребуется пара часов. Затем вы сразу приметесь объяснять нам, какие ошибки мы допускаем, — весь остальной мир занимается этим, почему бы вам не поступить так же? Но сейчас я не смогу сделать это. Мне не приходилось жить в несвободной стране, и потому я вряд ли сумею должным образом оценить все достоинства Америки. Поверьте на слово, вам понравится наша жизнь, может быть, даже больше, чем мне. А пока нам нужно заняться делом.

— Правильно, — согласился Рамиус. — За работу. Пойдёмте, наши новые друзья, для вас тоже найдётся занятие.

Рамиус провёл Райана на корму через множество водонепроницаемых отсеков. Вскоре они оказались в ракетном отсеке — огромном помещении с двадцатью шестью зелёными трубами, проходящими через две палубы, одна над другой. Это и есть тот отсек, подумал Райан, ради которого создан ракетоносец, — здесь размещены двести с лишним термоядерных боеголовок. В отсеке царила зловещая тишина, полная мрачной угрозы, и Райан почувствовал, как у него встают волосы на затылке. Перед ним были не абстрактные книжные построения, а сама реальность. Верхняя палуба, по которой они шли, была решётчатой, а нижняя, как было видно через отверстия в ней, сплошной. Миновав ещё один отсек, они оказались в центральном посту. В лодке царило призрачное безмолвие; Райан начал понимать причину суеверия моряков.

— Садитесь сюда. — Рамиус показал Райану на кресло рулевого в левой части отсека. Перед креслом виднелся штурвал, похожий на штурвал пилота, и пульт с множеством приборов.

— Что я должен делать? — спросил Райан, опускаясь в кресло.

— Управлять кораблём, капитан. Неужели раньше вам не приходилось этого делать?

— Нет, сэр. Я впервые на подводной лодке.

— Но вы — морской офицер.

— Нет, капитан, — покачал головой Райан. — Я сотрудник ЦРУ.

— ЦРУ? — Рамиус произнёс это слово будто хотел сплюнуть.

— Я знаю, знаю. — Райан опустил голову на штурвал. — Нас считают тёмными силами. Капитан, перед вами та тёмная сила, которая, возможно, напустит в штаны, перед тем как закончится эта операция. Я — кабинетный учёный, и поверьте вот чему, если не верите ничему остальному, — сейчас мне больше всего хотелось бы оказаться дома с семьёй и детьми. Если бы я хоть немного подумал раньше, то остался бы в Аннаполисе и писал книги.

— Книги? Что вы хотите этим сказать?

— Я историк, капитан. Несколько лет назад меня уговорили поступить на службу в ЦРУ в качестве аналитика. Вы понимаете смысл этой работы? Агенты присылают информацию, и я стараюсь понять, что она означает. Я вообще попал в это дерьмо по ошибке — можете мне не верить, но это правда. Короче говоря, я пишу книги по военно-морской истории.

— Как называются ваши книги? — спросил Рамиус с подозрением.

— «Возможности и решения», «Обречённые орлы», а моя новая книга «Сражающийся моряк» — биография адмирала Хэлси — выходит в будущем году. Первая книга, которую я написал, касалась битвы в заливе Лейте. Насколько мне известно, рецензию на неё напечатали в «Морском сборнике». Там рассматривается процедура принятия тактических решений в боевых условиях. Несколько экземпляров этой книги находятся в библиотеке Академии Фрунзе.

— Да, я знаком с этой книгой, — сказал Рамиус после короткой паузы. — Читал отрывки из неё. Вы ошибаетесь, Райан. Хэлси действовал глупо.

— Вы быстро освоитесь в моей стране, капитан Рамиус, раз уже способны на литературную критику. Капитан Бородин, не дадите ещё сигарету?

Бородин бросил ему полную пачку и спички. Райан закурил. Запах был отвратительным.

Глубоководное спасательное устройство «Авалон»

Четвёртое возвращение «Мистика» было сигналом для начала действий «Скэмпа» и «Итана Аллена». Глубоководное спасательное устройство «Авалон» покинуло своё ложе на корпусе «Скэмпа» и проплыло несколько сотен ярдов до старого ракетоносца. Его командир уже собрал свою малочисленную команду в торпедном отсеке. По всей лодке был открыт каждый люк, лаз и смотровое отверстие. К собравшимся подошёл офицер. За ним тащился чёрный провод, присоединённый к каждой из бомб, находящихся на борту. Он подсоединил концы этого провода к таймеру. — Готово, капитан.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Райан наблюдал за тем, как Рамиус расставил своих офицеров. Большинство он отправил на корму, в машинное отделение. Будучи воспитанным человеком, Рамиус отдавал приказы на английском языке и затем повторял их по-русски для тех, кто не знали своего нового языка.

— Комаров и Уилльямз, отправляйтесь в носовые отсеки и задрайте все люки. — Рамиус объяснил свой приказ Райану. — Если что-нибудь случится — не случится, разумеется, но на всякий случай, — у нас недостаточно людей для того, чтобы провести ремонт. Поэтому мы герметизируем весь корабль.

Райану такое решение показалось разумным. Он поставил пустую чашку на основание штурвала, служившего в качестве импровизированной пепельницы. В центральном посту остались только он и Рамиус.

— Когда отправляемся? — спросил русский капитан.

— Как только вы будете готовы, сэр. Нам нужно прибыть в пролив Окракок во время прилива, примерно через восемь минут после полуночи. Успеем?

Рамиус посмотрел на карту.

— Вполне.

Комаров провёл Уилльямза через радиорубку, расположенную перед центром управления. Они оставили открытой водонепроницаемую дверь и вошли в ракетный отсек. Здесь они поднялись по трапу и по нижней палубе прошли вперёд к передней переборке ракетного отсека, затем ещё через одну дверь в помещение склада, всякий раз проверяя люки. Недалеко от носа ракетоносца они поднялись ещё по одному трапу в торпедный отсек, задраили за собой люк и направились в сторону кормы через хранилище торпед и матросские кубрики. Оба офицера чувствовали, как странно идти по кораблю, покинутому командой, и не спешили. Уилльямз смотрел по сторонам и задавал вопросы Комарову. Лейтенант с готовностью отвечал на родном языке. Оба офицера были опытными профессионалами, влюблёнными в романтику своего дела. «Красный Октябрь» произвёл потрясающее впечатление на Уилльямза, и он несколько раз сказал об этом. При строительстве ракетоносца огромное внимание обращали на мелкие детали. Палуба, например, была устлана плитками, люки — с уплотняющими резиновыми прокладками. Шагов идущих офицеров почти не было слышно. Одну за другой они проверили водонепроницаемость переборок. Было очевидно, что потрачено немало усилий, чтобы сделать субмарину почти бесшумной.

Уилльямз переводил на русский свою любимую морскую историю, когда они открыли люк, ведущий на верхнюю палубу ракетного отсека. Пройдя вслед за Комаровым, англичанин вспомнил, что яркое освещение в отсеке оставалось включённым. Разве нет?

Райан пытался расслабиться, обрести спокойствие, но не мог. Кресло было неудобным, и он вспомнил русский анекдот о том, как партия формирует нового советского человека — с помощью кресел в авиалайнерах, где ему приходится принимать самые невероятные позы. На корме, в машинном отделении, офицеры запустили реактор. Рамиус говорил по телефону со своим старшим механиком как раз перед тем, как усилился шум хладагента, прокачиваемого насосами через реактор, и начал образовываться пар для турбогенераторов.