Волчьи игры - Людмила Астахова

В антракте господину Эрмиду передали записку:«Вас ждут в «Черном Лебеде». Приходите. Пропуск – моя карточка».

Написано было женской рукой, рукой леди Конри, не иначе. Джэйфф осторожно принюхался к тисненому золотом листочку картона. Так и есть! Она! Черная Волчица. Значит, пришла посмотреть на него в оперу? Очень хорош-шо!

Он благодарно приподнял шляпу и... без колебаний остался на второй акт. Надо же узнать, чем там кончится дело у Последнего Воина и Волчицы. А по закону жанра кончилось все печально. Герой, вкрай измученный совестью, разрывающийся между любовью и чувством долга, сначала зарезал прекрасную Отсану, а затем вонзил окровавленную ихинцу, похожую на вилку-переросток, прямо себе в сердце. И, превратившись в духа, посредством моментального переодевания в серый саван, рыдая и стеная, галопом, громко топая, унесся за кулисы. Это был самый напряженный момент действа, и вот тут-то Джэйфф и оценил гениальную задумку постановщика. Так тонко – в виде колышущейся под полупрозрачным муслином, обтянутой трико задницы дородного певца, – ненавязчиво показать, что Жизнь все равно продолжается, невзирая на телесную гибель героев, надо еще уметь.

Все-таки опера – великое искусство. Права оказалась Джойана!

Дорогу в тайный и закрытый клуб знал в Индаре каждый извозчик. Стоило сунуть под нос визитную карточку и – пожалуйте! Везут без тысячи уточняющих вопросов и вечного нытья насчет дополнительной оплаты. Джэйфф успел весь известись от предвкушения, пока добрался до места. Что он хотел увидеть? Замок, наполненный голыми и пьяными богатеями? Или, напротив, чопорное заведение, напоминающее молельни диллайн? В любом случае, будет весело, решил шуриа.

А знаменитый «Черный Лебедь» на деле оказался не гнездом разнузданного разврата и не унылым сборищем снобов. Внушительный особняк явно неоднократно перестраивали, а последние хозяева, точнее, хозяйка окончательно превратила древнюю мрачную усадьбу в буржуазное гнездышко. Старое и почти живое бесповоротно перемешалось с новым и мертвым. Джэйффу этот дом напомнил жуткого монстра из диллайнских сказок. Дети Дилах отчего-то очень любили придумывать страшные истории про оживленных злым колдовством мертвецов. Неживая плоть без души – самый невообразимый ужас любого шуриа. Тело смертно и подобно праху, в отличие от духа, разве не так? Чего только не выдумают эти одержимые психи!

Бывший рилиндар никогда не думал, что встретится с... домом – живым мертвецом, но довелось.

– Прошу вас, господин Эрмид...

– О! – Элира словно ударом обуха разбудили.

– Следуйте за мной, сударь, – фыркнул мажордом, сразу же преисполняясь презрением к дикарю-шуриа, откровенно растерявшемуся в роскошном фойе. – Кстати, на ковер наступатьможно.

Рилиндар бросил кровожадный взгляд на кадык чересчур умного слуги.

– Но-но! – отшатнулся тот, в очередной раз убеждаясь, что сколько ни ряди шуриа во фрак и цилиндр, а ядовитую натуру не спрячешь.

– Лошадку зовете? – улыбнулся Элир.

Зал, куда языкатый мажордом его привел, тоже навевал мысли о несвежем склепе. Впрочем, его обитатели были живы, веселы и здоровы. Некоторые слегка пьяны, но в рамках приличий. Запах азарта – и тот едва уловимый, не говоря уж о спиртном. Все эти господа в наимоднейших сюртуках, атласных жилетах, при золотых часах развлекались игрой «по маленькой», и, на опытный взгляд Джэйффа, среди них не сыскалось бы настоящего шулера. Все по-честному. Ну, почти. Что подозрительно вдвойне.

К Джэйффу подскочил предупредительный юноша, усадил за столик, тут же подыскал новичку пару, распечатал свеженькую колоду и налил в хрустальный бокал игристого. Мол, только вас и поджидали. Элир бровью не повел, но почувствовал на себе взгляды всех присутствующих. Пожалуй, явись он голым с совиным пером в заднице и волчьим хвостом, прикрывающим срам, и то заслужил бы меньше внимания.

Но шуриа не стал терзаться неловкостью. Вот еще нежности какие! И в назидание – обчистил соперника как липку в первом же круге.

Еще лет десять назад во всей разнузданной Индаре не нашлось бы места более злачного, чем «Черный Лебедь». Одни только женские бои чего стоили! Там, где по воле новой тайной владелицы заведения разбит ныне зимний сад, полуголые девки лупили друг дружку кулаками, пинали ногами, выбивали зубы и выдирали косы, причем зачастую не только сопернице, но и подвернувшимся под горячую руку зрителям. Звенели и хрипели разгоряченные азартом голоса, делались ставки, целые состояния утекали из карманов игроков под звон бокалов в клубах сизого дыма. Так и было, правда-правда.

Теперь же... Может, оттого, что изменились времена, может, по какой иной причине, но добрые индарцы с гораздо большей охотой устремлялись в пучины иной азартной игры – политики! – чем увлеченно растрачивали пыл и деньги в карты и на рулетке, как то бывало прежде. И правду сказать, участие в политических потрясениях и преобразованиях сулит умелому шулеру гораздо больше выгод, нежели передергивание карт. И риск, щекочущий нервишки заядлым игрокам, несравнимо выше. А какое же удовольствие без риска?

«Черный Лебедь» привлек Элайн уединенным расположением и сомнительной славой. «Детям Кинэйда» требовалась полуофициальная штаб-квартира, где сможет собираться избранное общество, куда не стыдно пригласить нужных людей... и где не составит особого труда избавиться от ненужных. «Лебедь» продолжал именоваться игорным домом, но по сути теперь являлся элитным частным клубом, завсегдатаи которого играли не в карты, а в игроков. А по вторникам и четвергам в «Черном Лебеде» устраивали «открытые дни», когда логово заговорщиков превращалось в настоящий игорный дом, в который, впрочем, незнакомцам «с улицы» вход был закрыт. Недоступное манит, и индарские толстосумы, а также гости столицы Эббо сняли бы последние штаны, лишь бы заполучить приглашение в «Лебедь».

Сегодня был вторник, «открытый день». Вечер, когда Элайн присматривалась к новеньким, решая для себя – стоит ли начинать их «обработку», отпустить ли восвояси или сделать неприметный жест веером официанту-полукровке – связнику Бэхрема, дабы гость-неудачник разделил участь почтенного ир-Силэйна и тех, кто ему предшествовал.

Некоторые любители женского пола утверждают, что появление красотки они чувствуют спинным мозгом. Джэйфф всегда считал – врут. Однако же, когда в зал вошла леди Конри, то рилиндар сидел к двери спиной и видеть женщину никак не мог, а все равно почуял ее присутствие. Тихий шелест тафты не в счет, как и запах терпких духов. Нет, художник ничуть не погрешил против истины, даже в чем-то преуменьшил живую прелесть Элайн эрн Дагэйн леди Конри. Есть такие удивительные женские лица – никакая самая талантливая кисть не в силах передать прелесть несовершенства. По отдельности – все нехорошо: несимметричное лицо, толстоватый нос, широкий рот и небольшие глаза, а все вместе – взгляда не отвести.