Великий магистр - Октавиан Стампас

Лошади мелкой рысцой шли бок о бок, слабый ветерок трепал их гривы и плюмажи на шляпах всадников; октябрьское солнце играло лучами на золоченых доспехах. Пока рыцари ехали по городу, приближаясь к восточным воротам, они вели неторопливый разговор, Уверенные в том, что каждый из них направляется по своим делам.

— …Рудольф Бломберг, гессенский рыцарь, человек очень словоохотливый, — заметил Людвиг фон Зегенгейм. — Перед своим отъездом к крепости Петра, он упомянул — случайно ли или нарочно — о некоторых замыслах барона Жирара, великого магистра их Ордена.

— Что же именно? — поинтересовался Гуго де Пейн, сдерживая рвущегося вперед коня, чей круп украшала попона, подаренная самим Бодуэном I.

— Возможно — это пустяк, который нас не касается, — с расстановкой произнес Людвиг. — Речь идет о князе Васильке и игумене Данииле, к которым вы, по всей видимости, испытываете дружеские чувства.

— Да, это так, — подтвердил де Пейн. — Коварству барона Жирара нет предела, он уже доказал это своей попыткой скомпрометировать вас. Я не сомневался, что он начнет чинить всяческие препоны миссии киевского посланника. Что же сообщил Бломберг?

— Пожар, — коротко отозвался граф. — Вернее, поджог. Когда строительство православного храма в Иерусалиме будет закончено, а это произойдет не раньше весны будущего года, и когда в нем начнутся службы, церковь будет объята пламенем, и все, кто в ней в тот день будут присутствовать — сгорят заживо.

— Это ужасное преступление, — тревожно произнес Гуго. — Неужели барон не остановится перед людскими жертвами? Ради того лишь, чтобы отторгнуть от православия часть населения Иерусалима?

— Пожар — вещь весьма символичная. И очень сильно бьет по воображению. Кроме того, в храме, помеченном огнем, нельзя более проводить христианских служб. Следует искать новое место, изыскивать новые средства на постройку, что вряд ли будет по силам посланцам далекой Руси.

— Да, замыслы барона Жирара ясны. И конечно же, Бломберг не случайно поведал вам столь опасную тайну. Возможно, он даже рискует жизнью, поскольку Жирар в этом деле не одинок.

— Я тоже так думаю, — согласился Зегенгейм. — Но Бломберг — мой друг; к тому же, он, как и я не переносит барона Жирара, а с некоторых пор входит в высший совет Ордена иоаннитов. Вопрос в другом: имеем ли мы право вмешаться в это или лучше предоставить все Божьему Провидению? Наш Орден тамплиеров стоит на стороне католической церкви, а не православной, и, объективно говоря, замыслы барона Жирара лишь удаляют со Святой Земли наших общих соперников… Если его план будет аккуратно скорректирован — ну, чтобы обошлось без жертв… то… Впрочем…

— Впрочем, все равно, госпитальеры ведут нечестную игру, которую наш Орден не должен ни в коем случае поддерживать, — в раздумье проговорил Гуго де Пейн. Эта похлебка сварена грязным поваром.

— И что вы намерены сделать, чтобы улучшить ее вкус?

— Добавить в кастрюлю кое-какие приправы, — пообещал Гуго. — Они выехали на дорогу к Гефсиманскому саду. — Пока же, дорогой Людвиг, прошу вас держать меня в курсе дела, и когда Бломберг вернется в Иерусалим, наведите его еще раз на нужную нам тему.

— Хорошо! — согласился граф. — Кстати, мне направо, — дорога в этом месте раздваивалась, и Зегенгейм уже собрался было распрощаться с мессиром, но тот неожиданно также свернул за ним.

— И я направо, — ответил де Пейн. Некоторое время они ехали молча, думая о своем.

— Как жаль, что нет никаких вестей от князя Гораджича, — сказал, наконец, Гуго. — Его рискованное пребывание в Египте начинает меня тревожить!

— Этот человек, обошедший все земли, выйдет сухим из воды и даже из огненной купели, — успокоил его Людвиг. — А теперь мне налево…

— Да и мне туда же! — сконфуженно отозвался де Пейн, следуя рядом. — Не подумайте, ради Бога, что я навязываюсь вам в попутчики — скоро наши дороги разойдутся.

В этих словах, произнесенных случайно, прозвучал какой-то потайной смысл, и оба рыцаря уловили его, настороженно взглянув друг на друга.

— Надеюсь, причины для этого нет и не будет, — произнес Людвиг. Проехав еще несколько сот метров, они выбрались к оливковой роще, где уже почти не было праздно гуляющих людей, а передвигаться далее было лучше пешком. Рыцари соскочили с коней и остановились, топчась на месте, поддергивая подпругу на лошадях, оглядываясь и стряхивая с плащей невидимые пылинки, словно не желая двигаться дальше, а ожидая, кто первым потеряет терпение. Но ни Гуго де Пейн, ни Людвиг фон Зегенгейм не хотели открывать тайный смысл своего прибытия сюда. Томительная суета перед входом в оливковую рощу начинала выглядеть нелепо.

— Ну, я пойду! — произнес Людвиг. — Прощайте.

— До встречи! — ответил Гуго, но, взяв лошадь под узды, также вошел в оливковую рощу. Тропинка вела их вверх, через небольшой холм, где брал начало ручей Кириафа.

— Куда вы направляетесь? — спросил Зегенгейм, оборачиваясь.

— К гроту, — отозвался Гуго и нахмурился. Лицо графа также не выражало удовольствия от услышанного. Так они и подошли к истоку речушки, вытекавшей из обложенного белыми камнями углубления в скале. Поблизости никого не было, но трава вокруг истоптана множеством ног — каждый день желающих припасть к ледяным, чистым и целебным водам ручья было предостаточно, хотя сама площадка оказалась довольно мала. Мелизинда нарочно выбрала такое место, где с трудом могли бы разместиться два рыцаря со своими лошадьми. Гуго де Пейн зачерпнул стоящей на камне кружкой прохладную воду и сделал несколько глотков.

— Не желаете ли? — протянул он кружку Людвигу. Тот отрицательно покачал головой. Сорванным прутиком он постегивал себя по ноге, выражая явное нетерпение. Ситуация складывалась неприятная.

— Вы уже утолили жажду? — грубовато спросил граф.

— Нет еще, — любезно ответил де Пейн и зачерпнул еще одну кружку. — Здесь чудесная вода, не оторвешься, — пояснил он и начал пить маленькими глотками. Зегенгейм смотрел на него, а голубые глаза то темнели, то светлели. Время приближалось к полудню.

— Эту воду можно пить весь день, — произнес де Пейн, поудобнее устраиваясь на камешке. — Пожалуй, я выпью и третью кружку.

— Не пошло бы во вред, — заметил Людвиг, отворачиваясь и прислушиваясь: не поднимается ли кто на холм? За деревьями послышались чьи-то шаги. Вскоре, между ветвей мелькнул белый мусульманский бурнус.

— Назад! — прорычал на незнакомца с плетеной бутылью граф Зегенгейм. Араб, увидев разъяренного рыцаря, и второго — мирно сидящего на камне, поспешно повернулся и побежал вниз, треща опавшими сучьями.

— Вы напугали его, — произнес Гуго, попивая холодную воду.

— Не заболейте холерой! — предупредил Зегенгейм, не зная, как вынудить де Пейна уйти.

— Не беспокойтесь. Страшнее любовной лихорадки ничего нет, — ответил на это де Пейн.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего особенного.

— Не могли бы вы уйти? — прямо спросил Зегенгейм.

— Нет, — ответил Гуго, вновь зачерпывая воду. — Мне хорошо здесь.

— Хорошо и плохо — часто ходят рядом, — насупившись, проговорил граф. Гуго де Пейн, уже догадавшийся обо всем, решил не продолжать более опасную игру.

— Она не придет, — произнес он, выплескивая остатки воды. — Принцесса Мелизинда — взбалмошная и сумасбродная девчонка, которая сама не знает чего хочет.

Людвиг фон Зегенгейм, вспыхнув, сделав к нему шаг.

— Не говорите о ней в таком тоне! — сказал он: — Как бы то ни было, но ей я обязан своей жизнью.

— Смотрите, как бы в награду она не потребовала ее назад, — Гуго поднялся с камня. — Граф, она сыграла с нами шутку, неужели вы не догадываетесь?

— Чтобы поссорить нас. Это ее очередной каприз.

— Я не верю вам, — угрюмо произнес граф. — И не понимаю этого неуместного остроумия.

— Ваше дело! — вздохнул Гуго. — Я ухожу, покидая поле боя. Прошу вас только, не засиживайтесь здесь до темноты — вечера тут холодные.

— Я буду ждать, сколько сочту нужным, — чуть кивнул головой Людвиг. Гуго тронулся вниз, взяв коня под узды.

— Напоследок один совет, граф, — промолвил он, обернувшись: — Не ищите соперников там, где их нет. И не давайте себя обмануть женщине.

Выйдя по тропинке из оливковой рощи, де Пейн вскочил на коня: краем глаза он разглядел прячущегося за деревьями всадника.

— Поехали домой, дружок! — крикнул он выглянувшему на солнце Христофулосу, к которому уже привык, как к собственной тени — неизбежному, но не мешающему жить спутнику.

Вечерние прогулки, совершаемые Гуго де Пейном и князем Васильком Ростиславичем вдоль городских стен Иерусалима, вошли у них в привычку. За это время светловолосый росс многое поведал мессиру о своей земле, ее обычаях и нравах. Слушая его плавную речь, Гуго де Пейн решил пока повременить с предупреждением, полученным от Рудольфа Бломберга, тем более, что недавно начавшемуся строительству православного храма пока ничто не угрожало: вряд ли барон Жирар предпримет свою акцию раньше срока. Огорченный размолвкой с Людвигом фон Зегенгеймом, Гуго рассеянно вникал в слова ехавшего рядом князя.