Чужого поля ягодка - Карри

«Ага. И внутрь закапай. Шестерёнки вот тут, — она привстала на цыпочки, чтобы дотянуться и постучать его по лбу, — смазать».

— Вот счас ка-ак… цапну! — растопырил он недоотёртые руки. — Будем пахнуть одинаково!

Пронзительный взвизг — и Миль ретировалась аж куда-то на крышу… а Бен, потряся в оглушённом ухе пальцем, продолжил уборку в одиночестве…

…Миль слушала континент. То есть то, что можно было услышать в ментодиапазоне. И ещё, до мурашек на коже и холодка в душе веря и не веря себе, пыталась услышать настроение Мира… Он так давно не обращал на неё внимания, что Миль начала надеяться… Запрещала себе, обламывала эти робкие ростки надежды — но так хотела верить, что он оставил попытки от неё избавиться. И вроде бы уже не слышала в ответ неприятия, недоверия, отказа в праве жить здесь…

По крайне мере, ветер, играя её волосами, как будто был тёпл и ласков, перебирал пряди, а не дёргал, и вода, принимая её тело, обнимала и поддерживала, а не давила и не пыталась засосать, огонь вечернего костра согревал и ластился к ладони, не стараясь обжечь, а песок на берегу приятно щекотал ступни, сговорчиво покидая сандалии и легко ссыпаясь с кожи и одежды…

Может быть, Ему наконец-то стало просто интересно: а что будет, если не пытаться эту странную девчонку уморить, а просто честно дать ей выжить? Возможно, и не помогать — но и не мешать… Может быть, он и не был таким уж сумасшедшим и перекорёженным…

Во всяком случае, в последнее время она часто ловила себя на чувстве гармонии и покоя — и вокруг, и внутри себя… замирала от острого восторга, просто потому, что живёт, что существует — вот здесь, вот сейчас, в этой точке пространства, в этот миг времени… маленькой частицей этой вселенной, более не отторгающей её, признающей её — своей…

Как это, оказывается, восхитительно — чувствовать себя на своём месте, быть нужной, быть своей… маленькой клеточкой большого, сложного организма… знать, что без тебя эта жизнь — будет неполной… Как удивительно понимать, что ты не просто дышишь этим воздухом — но имеешь полное право им дышать, и тебе не просто можно ходить по этой земле, а ты имеешь право ступать по ней, более того — эта земля ждёт тебя, желает твоего прикосновения, она рада тебе, как может быть рада мать своему ребёнку…

И, переполняясь, в ответ Миль щедро транслировала это своё новое состояние, ничего не скрывая от окружающего… Счастье вообще трудно скрыть, а если к тому же не стараться этого делать, то оно очевидно всем и каждому…

…в первую очередь — Бену, который замер и старался едва дышать, или — дышать в унисон с ней, и даже мысли свои в такие моменты придерживал, настраиваясь в резонанс с её менто, чтобы не помешать, не нарушить чуда единения с миром своим удивлением и благодарностью за возможность сопереживать…

Но долго продержаться на таком пике обычно не удаётся, и слава Богу. Довольно и кратких таких мгновений. Привыкаешь ко всему, попривыкла и Миль. Отвлеклась от себя, взглянула вокруг, побежала-полетела по ментопространству, касаясь то одной живой души, то другой… Ей всегда нравился такой «полёт», «какбыперемещение», да ещё возможность смотреть глазами то мелкой тварюшки из её норки, то несущегося со всех ног (обычно — от четырёх до восьми…) скакуна… и тут же — преследующего его хищника… а потом — взмыть и взглянуть сверху глазами птицы… и нырнуть в холодные глубины вместе с рыбой или китом… Границы её менто всё время раздвигались, и она «забиралась» таким образом уже довольно далеко.

Правда, на дальних горизонтах терялась чёткость восприятия. Вот и сейчас Миль пожаловалась мужу:

«Не пойму, в чём дело. Чувствую значительные массы живых, но ничего не вижу их зрением».

«А не надо так разбрасываться, — загруженный, ответил он, не особо вникая, и предложил: — Возьми кого-нибудь поближе».

«Да они не так уж далеко! Вот же — рядом с ними живность помельче, я вижу лес её глазами, но заставить посмотреть на тех, кто покрупнее, не могу. Они их боятся!»

«Значит, это семейство хищников», — предположил он.

«Не знаю, не знаю… — в сомнении протянула она. — Если и хищники, то какой-то подозрительно высокоразвитый вид. Блокируют моё менто. Я прикасаюсь к ним, а контакта нет, менто словно отражается в сторону! Чепуха какая-то!» — сердилась она.

«Ну и оставь их», — рассеянно посоветовал занятый подготовкой к путешествию Бен.

И Миль, утомившись, временно отступилась — от такого не-контакта энергия словно проваливалась, куда-то ухнув…

78. А не пойти ли вам, господа, лесом …

В пределах всё того же «слепого пятна» для «Фишки» подыскали тихое местечко в одной из укромных заводей, густо заросших высокими растениями, чьи корни прятались на дне, а метёльчатыми верхушками играл ветер. Метёлки и листья образовывали сплошное зелёное облако, в котором спокойно можно было спрятать средних размеров двух-трёхэтажный дом, а не только скромную «Фишку»…

Здешний лес, не столь высокий и насыщенный влагой, как предыдущий, был, пожалуй, погуще в плане подроста и кустарниковых, но перемежался неожиданными полянами, дышалось в нём легко и ходить по нему было всё же полегче, а дичью он изобиловал ничуть не меньше — как и хищниками, но эти были хотя бы статью пожиже, не чета крупным ревунам… Но зато местные часто охотились стаями, что, пожалуй, едва ли упрощало бы охоту да и саму жизнь, если бы не интересная реакция этих зверей на человека. Бен и Миль ни в коем разе не собирались портить жизнь охотящимся представителям явно кошачьих, надеясь просто добыть свою долю мяса, но звери, учуяв цепочку оставленных людьми следов, сами прервали начатую охоту. Припадая на все четыре пружинистые лапы, они возбуждённо нюхали траву перед собой, и прижимали округлые уши, и морщили морды, скаля белые клыки, и хлестали себя по лоснящимся бокам сразу целым пучком хвостов — каждый, и приглушённо рычали…

Им очень хотелось есть, но они так и не двинулись вперёд, где у реки, на водопое, берег копытило много вкусного живого мяса… а только топтались на месте и в ярости рыли землю когтистыми лапами. Пока доминирующая самка, повернувшись хвостами к реке, не рыкнула призывно и не отправилась прочь — туда, откуда пришла…

«Что это они, а, Бен? Они же голодные! Что их могло напугать в их собственных владениях?» — Миль убрала назад, в набедренные ножны, нож, который достала так, на всякий случай…

«Заметила, как они нюхали траву?»

«Да, и драли землю когтями».

«Не догадываешься, что их так расстроило? Наши с тобой следы!»

«Мы же им не мешали!»

Он хмыкнул:

«Так-то оно так, но… Видела, как они были недовольны? Однако не посмели не то, что охоту продолжить, а даже просто пересечь наш след! Ну, какие отсюда выводы?»

«Что им знаком наш запах?»

«Не наш конкретно, а вообще — запах человека. И знаком не просто хорошо, а настолько, что они предпочитают с ним не связываться!»

«Запах человека. Людей. Здесь», — она приподняла бровь. Но он безжалостно добил:

«Людей, которые живут здесь постоянно и которые сумели внушить к себе почтение».

«Я слушала этот лес целую неделю и никого не нашла».

«И тем не менее».

Миль задумалась.

«Поблизости — точно никого. А вот подальше… Похоже… Знаешь, на что… Здесь — звери не захотели пересечь наш след. Там — звери не захотели даже посмотреть на кого-то…»

Бен покивал. И ободрил:

«Ну, вот и хорошо, что они так далеко. Нам вроде и ни к чему встречаться с аборигенами. А что такое, Миль? Мы же знали, что здесь есть население, и не рассчитывали, что оно вдруг куда-то исчезнет? Просто постараемся с ними не встречаться».

«Думаешь, получится?»

«Ну, а не получится — будем предельно вежливы, пока возможно. А дальше — по обстоятельствам… В конце концов, мы всегда можем вызвать флайер…»

«Расскажи мне о них».

«Сначала давай добудем мясо. Пока стадо не ушло. Или птичку. А вот вечерком, у костра… под шашлычок… А?»

«Шашлычок — это звучит. С мясом возиться всё равно тебе. А я тут посижу. Чтобы рюкзаки не скучали».

Бен только вздохнул: ну не любила этого дела, и всё тут… Правда, так, как прежде, её уже не ломало, а надо будет, от неё никакое мясо не убежит. Вся беда в том, что требовалось оно ей всё меньше. Собственно, если бы муж не настаивал на более-менее правильном рационе, всякое потенциальное мясо давно могло бы считать себя рядом с ней в безопасности. Но — овощи в лесу не растут, а фрукты тоже всё незнакомые, да и не всякий раз попадаются. Остаётся что? Во-от… Поэтому Миль не привередничала. Бен и сам давно привык, что солнце — это сытно… и что есть можно реже… Но уж больно стройна становилась фигурка жены от такой диеты. А Бена от такой её стройности мучила совесть. И посему вечерняя трапеза стала неотменяемым правилом…

Обойдя стороной явившееся на водопой стадо, он полюбовался дивной мимикрией этих травоядных: пятнистые шкуры прятали своих владельцев так, что даже на небольшом расстоянии рассмотреть их было нелегко — то одно, то другое животное вдруг словно исчезало, сливаясь с окружающим… Эх, вздохнулось ему, если бы не переход к пеше-кочевому образу жизни, уж парочку-то хотя бы во-он тех заигравшихся бычков он бы точно сейчас завалил. А так — да куда такая прорва мяса, пропадёт же…