Призрак гнева - Нелла Тихомир

— Я ее не брошу. Ни за что.

— Эх, хорошо бы так, — Сигурд вздохнул. — А то ее отец вон какого тарараму тут наделал, стыда не оберешься. Позору-то не побоишься, нет?

Бран вскинулся, но Сигурд его остановил.

— Погоди, не ерепенься. Ты молодой еще, не знаешь людей, как я. Поживешь с мое — увидишь. Не зря говорю. Люди глаза колоть ей станут, да и тебе тоже. Уж это обязательно. В открытую, конешно, остерегутся, но… Думаешь, ей мало поминали, што родной отец ее на снег выбросил? У-у, сколько она плакала, как мы приехали сюда! Дурни стоеросовые… Народ — он это любит, хлебом не корми, дай над кем покуражиться. И тебе многое придется выслушать при случае. Не побоишься?

— Плевать я на них хотел! — ответил Бран. — Пусть только посмеют! И вообще, мы здесь не останемся, я ее отсюда увезу. Тем более что она сама меня просила. Вот отец вернется, и уедем.

— Увезешь дочу мою? Што же, ладно. Может, так оно и лучше. Дай ей только оклематься.

Из-за полога опять раздался стон — и тихий, будто сквозь сон, голос:

— Бран… Бран…

Вскочив, Бран метнулся к занавеске и проскользнул внутрь.

Горели масляные плошки, широкие нары были устланы шкурами, а сверху — льняным чистым покрывалом. Улла лежала, закинув за голову руки, глаза светились горячечным огнем. Хелге сидела рядом, а Раннвейг забилась к стене. Когда появился Бран, Хелге нахмурилась и накрыла Уллу простыней. Он подошел, наклонился и взял Уллину ладонь, горячую и словно неживую. Вздрогнув, девушка переместила взгляд. Глаза расширились, когда она его узнала.

— Бран… — ее грудь резко поднялась. — Это… ты…

— Я, родная, — Бран присел на постель. — Конечно, я.

Она вдруг застонала. Губы по-детски искривились, а глаза наполнились слезами.

— Не уходи, — она вцепилась в его одежду. — Не уходи… пожалуйста, не уходи.

Бран припал к ней, и горячие руки обвили его шею. Она заплакала, Бран тоже. Просунув руку ей под голову, сказал:

— Я не ухожу. Не ухожу. Я никуда не уйду, я с тобой.

— Ребенок, — будто в бреду, шептала Улла. Ее дыханье опалило Брану кожу. — Ребенок умер… я ребенка потеряла… нашего с тобой… прости меня, пожалуйста… — она заплакала навзрыд. Бран до крови укусил себя за палец.

— Я знаю, — сказал он. — Знаю. Не плачь, родная, милая моя, голубка, не плачь. У тебя будут еще дети… много, вот увидишь, обещаю. У нас с тобой будет много детей.

— Но этот… этого не будет. Его же не будет… никогда…

Бран ничего не говорил, потому что знал: произнеси еще хоть слово — и разревется в голос. Он гладил девушку по лицу и волосам. Она горела, даже в темноте Бран видел на ее щеках лихорадочный румянец.

— Дочка, — сказала Хелге. — Тише, милая, не надо. А ты ступай, сынок. Ступай пока, она не…

— Нет! — Улла, как утопающая, вцепилась в Брана. — Нет! Не уходи, я не хочу! Нет! Нет! Не уходи! Не надо! Я боюсь! Не надо! Не надо!

— Оставь, мать, — посоветовал Сигурд, заглянув за занавес. — Пускай побудет. Ты все закончила?

— Да вроде.

— И ладно, идем тогда. Оставь их. Раннвейг, идем, доча, идем, ничего. Авось, оклемается, не убивайся так. Пошли.

Бран услыхал, как плачет Раннвейг. Услыхал вздох Сигурда, шорох занавески и осторожные шаги. Через несколько минут Улла немного успокоилась.

— Ты… меня еще любишь? — прошептала она. Голос был жалкий и дрожащий. — Ты… все еще любишь?

— Больше всего на свете. Я тебя безумно люблю. Безумно. Что ты… ну, что ты. Ты устала. Ты отдохни. Ложись, вот так.

— Ты останешься? — спросила она. Бран прижал к груди ее горячие руки:

— Останусь.

— И ты… не сердишься, что я… что я…

— Ш-ш-ш, — он коснулся губами ее губ, и она умолкла. Он сказал:

— Не думай о плохом. Все прошло. Теперь все будет хорошо. Закрой глаза… закрой, родная. Я с тобой. Я не уйду. Вот тут лягу, видишь? — Бран прилег рядом, с краю. Улла прижалась к его щеке пылающей щекой, ахнула и застонала.

— Осторожнее, не шевелись. Я никуда не денусь. Тебе не надо двигаться. Спи. Я тебя постерегу, а ты спи, голубка моя, — Бран укутал Уллу в покрывало, избегая касаться ее исполосованной груди.

— Ох… больно, — шепнула она. — Поговори со мной… очень больно… пожалуйста…

Слезы Уллы, горячие, как лава, обожгли Брану кожу. Он, задыхаясь, стиснул кулаки. Я все равно его убью. Убью, пускай чего хотят делают!

Он сказал:

— Мы тебя вылечим, и все пройдет. Ты выздоровеешь, а потом мы с тобой уедем. Помнишь, ты спрашивала, могу ли я на тебе жениться? Помнишь, родная?

Он ощутил, как она кивнула.

— Если ты не передумаешь, если этого захочешь, мы с тобой поженимся. Сигурд сказал, что он не против. Я все для тебя сделаю, все, чего попросишь. Только выздоравливай скорей. Я все для тебя сделаю. Все.

— Все-все?

— Все. Чего бы ты хотела?

— Ты… отвезешь меня… на море? Я моря не… видела. Отвезешь?

Бран вслушался в ее замирающий, гаснущий голос.

— Обязательно. Весной. Как снег сойдет, сразу и поедем.

— А ты… там был?

— Был. Правда, давно.

— Какое… оно?

— Огромное. Красивое. Там волны, вода шумит… вот так: ш-ш-ш… ш-ш-ш… Когда бывает шторм, скалы трясутся, даже страшно. На песке лежат ракушки и водоросли, и иногда еще янтарь. Он похож на солнце, застывшее солнце. Там, откуда я родом, говорят, что это кровь земли. Туда мы тоже поедем, если захочешь. Правда, это далеко, надо плыть на корабле. Это опасно, потому что на море бывают штормы.

— Я не боюсь…

— Я знаю. Ты такая смелая… Но зато я боюсь. Боюсь тебя потерять. Что я буду делать без тебя? Куда денусь?

— Тебе будет… жалко?

— Жалко. Очень жалко. Мне без тебя… мне всей земли не хватит. Мне будет очень жалко. Поэтому ты должна выздороветь, слышишь? Обязана. Ты мне нужна.

— Я… я постараюсь. Только… помоги мне…

— Я помогу. Я буду здесь, с тобой, и помогу. Никому не дам тебя обидеть, ни одному человеку на свете. Ты закрой глаза. Вот так… и спи. Представь себе море, такое синее, и небо синее, и солнце в небе, и корабль, большой, как дом… и мы с тобой на этом корабле. Поплывем на запад, через океан, до той страны, где я родился. Она красивая, очень красивая, большая, на огромном острове. Там есть горы, озера, реки, и люди там красивые. Если захочешь, мы сможем там остаться. А не захочешь — мир большой, мы себе найдем место, и у нас с тобой все будет. А теперь спи. Я тебя возьму за руку, вот так… и никуда не отпущу. Тебя никто у меня не заберет, никто и никогда. Я на все готов, чтобы только ты жила. Я тебя никому не отдам, даже Богу. Спи, дорогая, у нас все будет хорошо.

Улла не отвечала. Стала дышать ровней и реже. Некоторое время Бран еще говорил, а потом умолк и молча лежал, слушая ее дыхание.