Радостная весть - Александр Мень

Это же касается всех видов искусства и самых различных видов творчества. Христианство ничего этого не боится. Оно стоит открыто. И внемирная суженная модель - это наследие прошлого. Это средневековье в дурном смысле слова, увы, еще живущее теперь. Оно нередко привлекает неофитов, которым кажется, что они становятся истинными христианами, если надевают черный платочек и ходят какой-то особой птичьей походкой. Ничего этого не требуется. Это лишь пародия, это карикатура.

Внешнее и внутреннее находятся в очень сложном соотношении. Есть тенденция, которая говорит: у меня все духовное вот тут, внутри, мне ничего не надо из внешнего. Но это глубокая ошибка, потому что человек все свои переживания так или иначе выражает. И он не может остаться бесплотным духом, который равнодушно стоит и только где-то в глубине души переживает. Нет. Все выражается, воплощается, воплощается в жест, мимику; переживание вместе души и тела.

Но, в то же время, у внешнего, скажем, у обряда, есть некое коварство, есть некий подводный камень, а именно: тенденция превращаться в самодовлеющее начало. Очень хорошо, когда человек, сосредоточившись перед лицом Божиим, осенит себя крестным знамением. Но постепенно он может о главном забыть и продолжает креститься. И вот в народе уже слова "молиться" и "креститься" стали одинаковыми. И когда бабушка говорит внуку: ты молись, молись, - она вовсе не имеет в виду его сердце. Она имеет в виду, чтобы он помахал ручкой, сделал крестное знамение. Так незаметно внешнее начинает вытеснять внутреннее.

Является ли это опасностью для христианства? Нисколько. Это неспецифическая опасность. Фарисейский механизм работает в любом духовном движении. Потому что внешнее всегда проще. Поэтому фарисеи евангельских времен соблюдали тысячи обрядов, но внутреннее, духовное у них оставалось часто мертвым. И такое фарисейское внешнее благочестие живет где угодно и когда угодно. В диалектике двух элементов: внешнего и внутреннего, открытого миру ив то же время сосредоточенного, - заключается самая глубинная истина Писания. И когда мы всматриваемся в нее, мы находим в итоге главную формулу, последнюю формулу.

Духовное сообщество людей, идущих к высшей цели, несомненно, представляет собой все-таки некое обособленное целое и в то же время это сообщество открыто всем и всему миру.

Основание Церкви уходит в древние ветхозаветные времена. Когда Бог призвал Авраама, Он сказал ему: отделись, выйди из своей страны, из дома своего отца, стань странником. Обособление. И в то же время ему было сказано: но через тебя благословятся все племена и народы земли. Вот эта антиномия, этот парадокс Библии, он остается живым и сейчас. Да, тот, кто хочет глубинно, духовно развиваться, должен выстраивать ограду вокруг своей души. Иначе шум мира все заглушит. Но в то же время тот, кто не хочет превратить это в маленькую резервацию, в душный лампадный мирок, в котором дух не может жить, тот человек не должен делать эту ограду абсолютной. Это как вдох и выдох. Это как общение с многими и общение с одним. Это как уединение и общение. Это как день и ночь. Это как то, что соединяется вместе.

Таким образом, вывод, по крайней мере для меня, ясен: что ни одно из двух пониманий христианства не является заблуждением, а каждое берет какую-то одну сторону и неоправданно ее развивает. В синтезе- полнота и жизнь.

Флоренский, известный богослов и философ, говорил, что целокупная истина, падая в наш мир, раскалывается на противоречивые части, и мы видим только вот этот расколотый мир, а где-то в высшем измерении соединяется парадоксальное, несоединимое, антиномичное. Такова тайна жизни. Такова тайна двух понимании христианства.

Я бы хотел, чтобы после этого маленького экскурса, вы почувствовали, что многообразие, противоречивость в лоне христианской Церкви, тем более противоречивость между различными христианскими исповеданиями протестантами, католиками, православными - что это не есть распад, разлом, а что это есть лишь проявление частей целого, единого целого, до которого надо дойти - до глубины. Тогда соединится то, что нам кажется несоединяемым. Тогда источник, глубинный источник духовной жизни не будет питать только отдельную душу или кучку отдельных душ в их внутренних переживаниях, а выйдет за пределы только личностного, станет для нас силой общественной, силой социальной, силой, которая поможет нам жить в этом мире и нести в этом мире свое человеческое достоинство и свет, который каждый получил в той степени, в которой он к нему приобщен.

Следовательно, это проблема не столько литературоведческая, хотя в ней вы найдете очень много литературоведческих аспектов. Не столько историческая, хотя, конечно, она имеет прямое отношение к истории. А это тема сегодняшнего дня.

И мне кажется, что такой плюрализм, такое столкновение различных представлений и создаст важную предпосылку для жизненности христианства. И, может быть, промыслительно, что оно раскололось на различные течения, потому что без этого, наверное, было бы что-то однородное, принудительное. Как будто зная склонность людей к нетерпимости, Бог разделил их, чтобы каждый на своем месте, в своем саду выращивал свои плоды.

И придет время для того, чтоб эти плоды соединились в едином потоке, в котором сохранилось бы все лучшее, что есть в духовной культуре человечества и в человеке - образе и подобии Божием.

Лекция была прочитана 25 января 1989 г. в Доме

культуры Московского завода автоматических линий