Двадцать тысяч лье под водой (без указания переводчика) - Жюль Верн

Капитан Немо еще не выходил из своего кабинета, а я с Конселем сел в лодку и отправился на землю. Почва и здесь оказалась вулканического происхождения; повсюду лава, шлаки, базальты, но вулкана, который все это изверг, нигде не было видно.

Мириады птиц также оживляли эту часть полярного материка. Но здесь и в это время пернатые разделяли свои владения со стадами млекопитающих, и последние кротко взирали на нас своими добрыми глазами. Это были тюлени различных видов; некоторые из них лежали на земле, другие на льдинах, носившихся по воле ветра, иные выходили из воды или возвращались туда.

Эти тюлени еще не сталкивались с человеком, поэтому они и не пугались нас. Их было очень много и хватило бы для нескольких сот кораблей.

— Ну, право, — воскликнул Консель, — я очень рад, что Нед Ленд не отправился с нами.

— Почему это?

— Потому, что как ярый охотник он перебил бы всех зверей, какие здесь есть.

— Ну, положим, не всех, хотя я и полагаю, что нам не удалось бы удержать нашего ретивого канадца приколоть острогой некоторых из этих ластоногих животных. А это было бы неприятно капитану Немо, который противник пролития крови безвредных животных.

— Он прав.

— Вне сомнения, Консель. Но скажи мне, ты, вероятно, уже классифицировал этих прекрасных представителей морской фауны.

— Вашей милости известно, — ответил Консель, — что я не очень-то силен на практике. Вот если бы вы соизволили сообщить мне имена этих животных…

— Это тюлени и моржи.

— Два рода, принадлежащие к семейству ластоногих, — поспешил сказать мой ученый Консель, — порядок cornassiers, группа unguicules, подкласс monodelphines, класс млекопитающих, тип позвоночных.

— Прекрасно, Консель, — ответил я, — но эти два рода тюленей и моржей разделяются на виды, и если я не ошибаюсь, то здесь нам представляется случай наблюдать их. Идем!

Было восемь часов утра. В нашем распоряжении оставалось четыре часа до того времени, когда надо было приступить к наблюдениям над солнцем. Я направился к большому заливу, который врезался в гранитные скалы берега. Здесь, я могу сказать, что куда бы ни проникал мой взор, земля и ледяные глыбы были сплошь покрыты морскими млекопитающими и именно ластоногими, и я невольно искал глазами старого Протея, мифологического пастуха бесчисленных стад Нептуна. Больше всего тут было тюленей. Самцы с самками размещались отдельными группами; отцы бдительно присматривали за своей семьей, матери кормили грудью детенышей, а молодые, уже достаточно окрепшие, беззаботно играли в некотором отдалении. Когда тюленям приходилось перемещаться, они подвигались маленькими, неуклюжими скачками при помощи сокращения тела и отталкивания ластами; последние у них составляют настоящее предплечье. Я должен сказать, что в воде, их главной стихии, они, как животные с подвижным спинным хребтом, узким тазом, гладкой, короткой шерстью и с сильными плавниками, плавают превосходно. Впрочем, и на суше, на отдыхе, они принимают чрезвычайно грациозные позы. Вот почему древние натуралисты, наблюдая их добродушную физиономию и выразительный взгляд, с которым не в состоянии состязаться самый прекрасный женский взор, их бархатистые, ясные глаза, изящные позы, поэтизировали их по-своему, превращая самцов в тритонов, а самок в сирен.

Я указал Конселю на значительное развитие мозговых полушарий у этих интеллигентных ластоногих животных. Ни одно млекопитающее, за исключением человека, не имеет больше мозгового вещества. Вследствие этого тюлени способны к некоторому воспитанию; они легко привыкают, приручаются, и я вполне разделяю мнение некоторых натуралистов, что умело выдрессированные тюлени могли бы оказать большие услуги в рыбной ловле.

Большинство тюленей спали на скалах и на песке. Между этими, так сказать, настоящими тюленями, не имеющими внешнего уха, — их различие от сивучей, ухо которых выдается, — я наблюдал несколько разновидностей стеноринхов длиной в три метра, с белой шерстью, головой бульдога, вооруженных десятью коренными зубами на каждой челюсти, четырьмя резцами на верхней и нижней и двумя клыками, имеющими форму лилии. Между ними ползали морские слоны, животные, похожие на тюленей, с коротким подвижным хоботом: гигантского вида тюлени, которые при окружности тела в двадцать футов имеют в длину десять метров. Они при нашем приближении продолжали лежать совершенно спокойно.

— Эти животные не опасны? — спросил меня Консель.

— Нет, — отвечал я, — по крайней мере, когда на них не нападают. Но если тюлень защищает своего детеныша, его гнев ужасен, и нередки случаи, что он разбивает вдребезги лодку его преследователей.

— Он прав, — заметил Консель.

— И я не говорю, что нет.

Мы прошли еще две мили и остановились перед возвышенностью, которая защищала залив от южных ветров. Она отвесно спускалась к морю и была покрыта пеной от прибоя волн. Вдали раздавалось мычание, словно там паслось стадо жвачных.

— Ба! — воскликнул Консель. — Стадо быков.

— Нет, — возразил я, — концерт моржей.

— Они дерутся!

— Дерутся или играют.

— Если господин ничего не имеет против, любопытно взглянуть.

И вот мы направились по черноватым скалам, посреди ледяных обломков и по скользким обледенелым камням. Не раз мне приходилось скатываться и расплачиваться боками. Консель, ступая осторожнее или тверже, не спотыкался; он поднимал меня, приговаривая:

— Если бы вы старались шире расставлять ноги, вы бы сохраняли равновесие.

Дойдя до верхнего гребня, я увидел обширную белую равнину, покрытую моржами. Животные резвились, издавая крики веселья.

Моржи походят на тюленей формой своего тела и расположением частей. Но у них в нижней челюсти недостает клыков и резцов, а верхние клыки, или бивни, весьма значительные по размерам, достигают длины до восьмидесяти сантиметров и тридцати трех сантиметров в окружности при выходе наружу. Бивни состоят из кости очень плотной и без полосок; кость тверже, чем слоновая, меньше желтеет и потому дороже ценится. Вот почему моржей так ожесточенно преследуют и, вероятно, они будут вскоре истреблены до последнего, тем более что охота на моржей ведется варварским образом. Охотники безразлично убивают как молодых самцов, так и беременных маток. Ежегодно истребляется более четырех тысяч экземпляров.

Проходя мимо этих интересных животных, я мог внимательно их рассматривать, потому что они не шевелились. Кожа у них толстая и бородавчатая, желто-коричневого цвета, переходящего в рыжий, шерсть короткая, редкая. Некоторые из них имели до четырех метров в длину. Более смелые, чем северные моржи, они не поручали избранной страже оберегать границы своего лагеря.