Попутчики (СИ) - Авербух Наталья Владимировна

Из тех, кто шёл по низу, женщин не было, а вот знакомые были. Глиняный Лоб и Лютый Прыщ, убийца неплохой и умелый, но уж больно жадный. Был бы не жадный, сюда бы не сунулся. Какой умный посвящённый будет воевать с баронами? Дураку ж понятно, заказчики подставляют и живым не уйти. Или непонятно… Глиняный Лоб же тоже пошёл, а ведь как есть дурак. А Ржаному Пню не повезло. Удавкой — это его Кабан, конечно. Очень Кабан удавку любит, иногда даже без ножа на дело идёт. Учеников по-всякому учит, а сам — ну, как привык.

Всё это Врени коротко изложила старику Клеменсу, бросив под конец:

— В кабаках о них разное болтали.

Палач сухо усмехнулся, давая понять, что оценил её попытку как-то отмазаться от знакомства с ночными гостями, и принялся распоряжаться распределением пленных по камерам подвала.

Связанные братья-заступники очухались и принялись браниться:

— Опомнитесь, безумные! — кричал, видимо, главный, пухлый монах, который в бою орудовал топором. — На кого руки поднимаете?! На служителей Заступника! А вы кому служите?! Чёрнокнижнице проклятой, вампирам да оборотням! Покайтесь!

— Интересно, — сухо сказал палач. — Заткните им пока рты. Пусть отец Сергиус с ними разговаривает. Тогда и расскажут, откуда свист слышали и зачем им это понадобилось.

Врени поспешила уйти. Едва она поднялась на второй этаж, как её отозвала в сторонку Марила и провела к другой лестнице. Заставила спуститься.

— Гляди! — ткнула она в полумрак.

— Это что?! — поперхнулась проклятая, разглядев сцепившиеся тела вампиров.

— Сама не видишь? — шёпотом возмутилась сумасшедшая. — Я тому монаху показала и баронессе. И даже Вир пришёл. А они не знают.

— Чего не знают?

— Что с ними! И что с ними делать!

— Что делать?! Они же дохлые!

— Вир сказал, живые.

— Это?!

— Ну да.

— А ты-то здесь сама что делаешь? — насторожилась цирюльница.

— Они велели тут не ходить, — пояснила сумасшедшая. — Мол, мало ли как они проснутся.

— Головы отрубить и кол в сердце, — предложила цирюльница. — Тогда точно не проснутся.

— Ты что! Монах сказал, они что-то важное делали! Спасали нас, вот!

— Мы сами себя спасали.

— Не-не-не. Монах сказал, если б они не постарались, убийцы бы к нам не полезли.

— Вот и хорошо, — проворчала Врени.

— Нет! Мы бы тогда их не поймали!

— Ты не много ли знаешь? — насторожилась цирюльница.

— Я подслушала, — хихикнула Марила.

— Ох. Пошли отсюда. Я не знаю, что с ними делать.

— Вир сказал, спрятать их пока надо. И запереть.

— Так чего не прячет? — не поняла Врени.

— Так их пока никто не видит, а в подвал сейчас убийц рассадят. Вот как всех рассадят, тогда и им место найдётся. А то представь, откроют дверь, а за ней — это!

Врени вздохнула.

— Пошли спать. У тебя помолвка сегодня.

Марила снова хихикнула.

— Это будет уже не так весело, правда?

Случившееся ночью не омрачило помолвки. Мюр сиял, Марилу уговорили надеть платье без перьев, но от петушиного гребня она не отказалась, Хрольф вручил зятю самострел, Грайогэйр всё отводил отца Сергиуса в сторону «потолковать» (зычным шёпотом) о нападении и убийстве его родича, Виринея одаривала присутствующих благими пожеланиями, а Большой Куно вусмерть упился с гостями-нагбарцами, подрался с тремя из них и поклялся в вечной дружбе им же и еще троим в придачу.

Нора обещала своей дуре щедрое приданое, но уточнять, какое, не стала: если Мюр решит перейти к ней на службу, это одно, если нет — совсем другое.

Вейму никто не хватился, а про Липпа — или рыцаря Вивиана — никто и не знал, что он мог тут быть. Только Норе не хватало советницы — было так трудно делать вид, что всё прекрасно, когда ничего прекрасного не было. Она всего второй раз в жизни сталкивалась с настоящей опасностью. Какие-то люди хотели её убить. За что?! Почему?! Вейма, наверное, нашла бы слова, чтобы её утешить — или сняла бы тревогу одним взглядом. Но Веймы не было с баронессой. Вейма всю помолвку пролежала в самом дальнем чулане, неподвижная, застывшая, вцепившаяся в собрата.

Она появилась посреди своих покоев. Вир был там и спал — до её появления. Он проснулся мгновенно, едва она выступила из тумана. Вампирша напряжённо стояла посреди спальни и принюхивалась к мужу. Что он мог чувствовать? Страх? Ревность? Злость?

От оборотня пахло беспокойством. Беспокойством за неё. Вампирша распустила шнуровку платья, дала ткани соскользнуть на пол и шагнула к мужу.

— Прости меня, — тихо сказала она, оказавшись в родных объятьях.

История четвёртая

Волшебство

Глава первая

Волшебник

Наутро после помолвки Марилы с нагбарцем Виринея и Арне возглавили, как собирались, отряд аллгеймайнов, и уехали на восток страны. Вейма переселилась из дома Фирмина на постоялый двор на другом конце Сетора, а отец Сергиус приступил к увещеванию пленников — пока без помощи старика Клеменса.

Днём в двери дома Фирмина постучался одетый во всё чёрное горожанин и заявил, что он муж волшебницы, которая приехала в Сетор по просьбе совета баронов.

— Так ведь она уехала, господин, — отозвался стоящий на страже Кривой Ланзо.

— Уехала? — расстроился горожанин.

— Так на рассвете, говорят. Она у нас и не жила, только заходила на совет. Она нашла убийцу в зеркале! Теперь ловить уехала!

— А… куда? — нерешительно спросил горожанин.

Стражники пожали плечами.

— Откуда нам знать? Может, её милость знает.

— Может быть, я могу поговорить с её милостью, вашей баронессой?

Стражники переглянулись.

— Позовите госпожу Вейму, — предложил Конопатый Удо.

— Она уехала, — напомнил Ланзо.

Они снова переглянулись.

— Тогда господина Вира? — с сомнением произнёс Удо.

Ланзо кивнул и Аццо ушёл. Горожанин терпеливо ждал, пока за ним не пришёл Вир.

— Лонгин, — кивнул оборотень. Горожанин сдержанно поклонился.

— Я к её милости, — пояснил он. Оборотень смерил его изучающим взглядом.

— Только тебя тут не хватало, — проворчал он. — Пропустите. Я его знаю.

Волшебник нервно потёр руки и прошёл в дверь.

— Позови её в таблиний, — попросил он оборотня, когда они поднимались по лестнице. Оборотень оскалился:

— Я тебе не слуга.

— Пошли слугу, — пожал плечами Лонгин. Баронесса взяла с собой кнехтов из Ордулы, а тех, которые охраняли её дом в Тамне, оставила там. Поэтому эти люди не признали в нём того же человека, который приходил к её милости, чтобы рассказать ей о планетных сферах и древних языках. Не то чтобы Лонгин специально таился. Но осторожность не помешает.

— Учитель? — поприветствовала его Нора, заходя в собственный таблиний. Волшебник сидел в её кресле и терпеливо ждал. — Но Виринея уехала…

Лонгин протянул ей руку, которую баронесса почтительно поцеловала. По обычаям проклятых она должна была оказывать учителю даже больше уважения, чем если бы он был её отцом.

— Я знаю, — торжествующе рассмеялся Лонгин. — Не представляете, ваша милость, до чего трудно найти место во всём Тафелоне, где я не рискую наткнуться на собственную жену.

— Но… Тогда зачем вы приехали?

— Как зачем? На турнир, ученица.

— Но турнир давно закончился…

Лонгин отмахнулся.

— Меня не интересует тот, который закончился. Что нам до копий, мечей и стрел? Я приехал на настоящий турнир!

— Вы хотите сказать…

Дверь отворилась и в таблиний сунул любопытный нос приор.

— Мне сказали, к тебе пришёл муж волшебницы, дочь моя? — спросил он, входя и притворяя за собой дверь. Взгляды приора и Лонгина скрестились. — Я слышал о тебе. Ты чёрный маг… и наставник её милости в волшебстве.

Сидящий в кресле волшебник лениво шевельнул бровью.