Крепость Дракона - Майкл Стэкпол

Последний подошедший к нему человек подал Уиллу левую руку (на правой, металлической, у него была кожаная перчатка).

— Я — Саллит Хокинс из Крепости Дракона.

Уилл ему улыбнулся:

— Я видел вас и вашу жену во время представления барона Дракона.

— Они оба с удовольствием пришли бы сюда и пожелали тебе удачи, но сейчас они пересматривают планы наших дальнейших действий, ведь споры об этом разгорелись нешуточные. — Металлическая пластинка на лице Саллита зашелестела, когда он улыбнулся. — Мне надо быстрее к ним вернуться, я просто не мог не прийти. Знаешь, я верю тому, что написано в пророчестве: тому, что Хокинс будет рядом с тобой, когда ты уничтожишь Кайтрин.

Уилл заморгал:

— А я и не знал этого.

— Вы правы, полковник, — сказал выросший словно из-под земли Резолют, — хотя ученые и философы до сих пор спорят относительно толкования эльфийского текста.

— Я могу это понять. — Механоид кивнул. — Отца вашего я толком не знал, но мне известно, что мой отец преданно служил вашему деду. Вы, я думаю, слышали, что Хокинсы всегда служили Норрингтонам; и я хочу, чтобы вы знали: если вам понадобится помощь — какая угодно, — Хокинс всегда вам поможет.

Уилл почувствовал, как по телу у него пробежала дрожь. В голосе механоида звучали и искренность, и убеждение, и желание исполнить свой долг — как по отношению к Уиллу, так и ко всему миру. Причем цена для него значения не имела. Человек, позволивший превратить себя в механоида, добровольно возложил на себя обязательства, и Уилл не был уверен, достоин ли он такой преданности.

— Спасибо, полковник, большое спасибо, — очень серьезно сказал Уилл. — Кайтрин будет не до сна, стоит ей узнать, что Хокинс и Норрингтон выступили против нее единым фронтом.

Хокинс кивнул Резолюту, повернулся на своей металлической ноге и, хромая, отошел от них. Уилл поднял глаза на воркэльфа:

— Это правда — то, что он сказал?

Резолют кивнул:

— В пророчестве много чего есть, и то, что он сказал, верно.

— Но имею ли я право принять его помощь?

Серебристые глаза воркэльфа холодно блеснули.

— Имеешь, хотя союза Норрингтона и Хокинса окажется недостаточно. Действия хороших солдат, таких как он, должны быть эффективными, но вот будут ли они востребованы?

Уилл нахмурился:

— Что вы хотите сказать?

— Я имею в виду Совет Королей, мальчик. Это он всем распоряжается. — И Резолют продолжил яростным шепотом: — Вот уже более ста лет Кайтрин владеет моей родиной, но не потому, что мир бессилен ее освободить, а потому, что мировые лидеры не могут решить, кому это освобождение доверить. На этих собраниях Каварра натравливают на Адроганса, да и все остальные разыгрывают свои маленькие игры. Если они позабудут о цели, сотня тысяч Хокинсов вместе с сотней тысяч Норрингтонов ничего не добьется.

— Но… но ведь это — полная бессмыслица.

— Так оно и есть, мальчик. — Воркэльф вздохнул и похлопал Уилла по плечу. — Но с точки зрения политика выиграет тот народ, которого Кайтрин сожрет последним. Эти люди на все готовы. Знай это и берегись.

ГЛАВА 41

Ногтем большого пальца король Скрейнвуд выковырял грязь из-под другого ногтя. Покатал темный шарик между большим и указательным пальцем и бросил на пол. Осмотрел ногти еще раз и кивнул камергеру, графу Кэботу Маршаму.

— Старая ведьма ждала достаточно, приведи ее.

Маршам низко поклонился. При этом его движении разноцветные ленточки, свисавшие с маски, разлетелись в разные стороны.

— Как будет угодно милорду.

Низенький человек скрылся за занавеской. Маршам оказал королю однажды услугу и, несмотря на то что по складу характера был интриганом, постоянно доказывал свою полезность. Маршам умел взращивать нечистоплотных союзников, и сегодняшнюю встречу тоже устроил камергер.

Скрейнвуд отложил бы ее, но Маршам убедил его в том, что это очень важно. У короля раскалывалась голова: его мучило похмелье. Накануне он слишком часто провозглашал тосты в честь Ориозы и Норрингтона. А тут еще его сын-растяпа потерял перстень с королевской печатью. Скрейнвуда не так разозлила сама потеря (сын часто забывал, что куда кладет), но то, что, заметив пропажу в полночь, Линчмер начал поиски лишь на следующее утро, после того как проснулся.

С тех пор как утонула его мать, этот мальчишка никогда не был хоть на что-то годен. Король покачал головой. Хвала богам, что он у меня не первенец.

То, что король и сам потерял кольцо, добавило масла в огонь. Материальной ценности кольцо не имело, ценным делало его магическое заклинание. Правда, можно было отыскать с помощью чародея. Но лучше бы оно сейчас было при нем. Однако гостьи своей король не слишком боялся, так что с временным отсутствием кольца можно было смириться.

Скрейнвуд улыбнулся, когда полог раздвинулся и Маршам ввел старую женщину в библиотеку. Камергер подвел гостью к большому кожаному креслу и налил ей вина. Она упреждающе подняла старческую, покрытую темными пятнами руку и взглянула на Скрейнвуда.

— Благодарю за то, что захотели меня принять, ваше величество.

Скрейнвуд наклонил голову:

— Ваша просьба о встрече, великая герцогиня, — большая для меня честь. Вы, как я полагаю, пришли поговорить со мной о вашем племяннике?

Старуха опустила на плечи капюшон плаща, обнажив при этом белые волосы, собранные на затылке. Встретившись с ледяным ее взглядом, Скрейнвуд внутренне содрогнулся. Герцогиня перевела взгляд на Маршама.

— Мои слова предназначены только для ваших ушей, ваше величество.

Скрейнвуд посмотрел на камергера:

— Оставьте нас, Маршам. Пойдите к сыну и помогите ему в поисках.

Маршам снова склонился в низком поклоне и удалился. Если бы Скрейнвуд не дал ему поручения, Маршам непременно встал бы за занавеской и подслушал бы разговор. Так как Скрейнвуд не знал, чего хочет Татьяна, то лучше и камергеру не слышать ее речей, до тех пор пока король сам не решит, что ему можно, а что — нельзя.

Скрейнвуд поднялся и сел напротив герцогини.

— Он ушел. О чем вы хотите поговорить?

Хрупкая старая женщина утонула в массивном кресле.

— Может, сначала глоток вина, ваше величество?

Скрейнвуд раздул ноздри, но все же поднялся и налил рубиновый напиток в хрустальный бокал. Несмотря на то что королю самому страшно хотелось выпить, он налил только гостье, а сам уселся обратно.

— А вы со мной разве не выпьете?

— Вы, должно быть, знаете, великая герцогиня: вино помогает говорить, но мешает слушать.

— Совершенно справедливо, ваше величество. К тому же оно редко помогает думать, а вам сейчас это необходимо. — Она отпила глоток и улыбнулась. — Очень хорошее вино.