Иешуа, сын человеческий - Геннадий Ананьев

— Встаньте.

— Нет! Благослови нас, Сын Господа! Мы видели все. Мы слышали все.

Иисус возложил руки свои на их головы и рек торжественно:

— Благословляю именем Отца Своего Господа Бога нашего. Встаньте. Идемте вниз. Сегодня же, Арджуна, ты будешь осенен Святым Духом, через очищение водой.

Он был уверен, что старейшины согласятся с ним без сопротивления, и Арджуна получит при крещении новое имя. Иисус уже определил его: Павел.

На сей раз, правда, предположения Иисуса не оправдались: ему пришлось долго убеждать старейшин в правильности предлагаемого им акта новообращения. У старейшин довод один: он не из народа избранного, потому не может быть принят в общину, как равный. Он — изгой. Изгоем и должен остаться; и как не убеждал Иисус старейшин, что новообращенный станет добрым помощником в их пастырской работе на пути к Царству Божьему на земле, они не воспринимали его слова достойно, ибо еще не уверовали в новую для них идею, какую принес им проповедник Мессия — на это еще нужно время. И тогда Иисус прибег к неотразимому, как он считал, аргументу:

— Отец мой Небесный, Господь Бог наш благословил меня гласом своим и Чашей Торжества. Могу ли я ослушаться Глагола Всевышнего?

— Позовем тех, кто был с тобой, — упрямо стояли на своем некоторые из старейшин.

— Зовите, если не верите слову Мессии.

И этот упрек не возымел действия. Пригласили все же Ицхака и Арджуну. И что самое обидное, не вместе, а поочередно. Чтобы, значит, сопоставить свидетельства.

Ицхак, а затем Арджуна поклялись, что слышали, как Господь Бог назвал Иисуса Сыном своим, и что видели, как ангел поднес Иисусу чашу со священным вином. Вот тогда только старейшины сдались.

— Поступай по воле своей, по слову Саваофа-Яхве. Мы у ног твоих, Сын Божий.

Моментально облетела деревню весть о видении Иисусу Мессии и о решении старейшин, дозволившим поступать Мессии по воле его и по Глаголу Божьему — весть эта взбудоражила не только еврейскую общину, но и многие семьи кашмирцев, особенно те, которые породнились с евреями, но продолжали жить по канонам многобожья. Они теперь были покорены тем, как легко отвел Мессия от Арджуны кару богов, исполнителями которых наверняка были белые жрецы из недалекого монастыря, да еще хочет даровать Арджуне благодать Единого Бога.

На берег Джеламы, где она образовала для себя уютный песчаный затончик, привалило народу видимо-невидимо. Вся, почитай, деревня. Старцы, мужи, женщины с детьми. Даже с грудными. Свершалось далеко еще не понятное для них, но, как они считали, великое. Вот и старался Иисус провести обряд крещения, в общем-то, очень простой, будничный, с возможной торжественностью, и помогали ему в этом старейшины.

Все в белых одеждах, у каждого в руке по молодой виноградной лозе. Несколько минут, преклонив колена, старейшины шептали псалмы Давида и истово били поклоны, а Иисус в это время держал руки свои на голове Арджуны. Тот стоял совершенно голым.

Вот поднялся один из старейшин и воздел руки к небу.

— Благословил Господь Бог наш! — возгласил он и прикоснулся виноградной веткой к груди Арджуны.

Вот второй:

— Благословил Господь Бог наш! Вот третий, четвертый, пятый…

— Благословил Господь Бог наш!

И каждый из них прикасался виноградными ветками к груди Арджуны.

Вот поднялся с колен последний из старейшин, объявив о полученном благословении от Саваофа-Яхве, коснулся лозой плеча Арджуны — тогда Иисус, не медля ни минуты, повел Арджуну, взяв его за руку, в воду.

Она вошла по пояс. Иисус, вскинув руки, изрек громогласно, чтобы слышали все на берегу, просьбу:

— Отец Небесный, прими в лоно свое уверовавшего в тебя и готового очиститься от скверны многобожья!

В это время над рекой появился голубь.

— Вот он — Дух Святой, — воскликнул Иисус и трижды окунул с головой Арджуну в прозрачных водах Джеламы, затем возгласил, тоже во весь голос: — Отныне и вовек ты — Павел! Осененный Святым Духом, очищенный и возрожденный через воду!

Старейшины вскинули руки и хором:

— Свершилось! Ты под дланью Господа Бога нашего!

Вот именно эти последние слова более всего убедили созерцавших непривычное действо в том, что Арджуна-Павел теперь защищен от козней жрецов и может спокойно работать на поле своем и в доме своем, множить семью, ибо станет охраняем теми, кто сильней жрецов. Урок им уже преподан.

На следующий день к Иисусу приходили многие из смешавшихся семей, прося осенить и их Святым Духом — Иисус, беседуя с каждым о возможности такого шага, твердо обещал:

— Свершится в свое время по слову Отца моего Небесного, если всем сердцем уверуете в него. Лицемеров он не примет в лоно свое. Готовьте себя к великому.

А еще через пару дней заложили краеугольный камень в фундамент будущей синагоги. На это мероприятие народу привалило тоже более чем достаточно. Как на праздник пришли. И тоже не только сыны и дочери Израиля; деревня — есть деревня, любое событие, выходящее за рамки обыденности, вызывает интерес всех.

И никого, кроме Иисуса, не насторожило, что среди деревенских был и жрец из горного монастыря. Не в белых одеждах, а более неприметных.

«Зашевелятся властелины душ!»

Вечером же, за праздничной трапезой, Арджуна-Павел объявил, что средств на строительство синагоги собрано более чем достаточно, и особенно щедры были те, кто готов отдать себя в руки Единого. Еще он похвалился, что артель строителей готова, поэтому завтра же, благословясь, она начнет богоугодное дело.

— А я завтра с учеником своим возьму посох в руку и направлюсь дальше в горные долины с Живым Глаголом Божьим.

Провожали утром Иисуса многолюдно, и он, вполне довольный собой, уходил из деревни с чувством полного удовлетворения. Он сделал в этой большой деревне больше того, что предполагал сделать, хотя в то время он еще сам не оценил всей важности своего деяния, своего глубинного воздействия на души всех без исключения сельчан. Отныне и до самой его смерти здесь будут его встречать с великим почтением, создавая все условия для отдыха перед походом в более высокогорные селения; не будут отпускать его на несколько дней и на обратном его пути, а деревню эту в народе станут называть Исмуквам — Место Отдыха Иисуса.

Так будет. Сейчас же он в полном душевном спокойствии шагал по каменистой дороге, готовя мысленно себя к новым деяниям, к новым проповедям. И даже исподволь возникающие мысли о Марии, о новом доме его не нарушали душевного равновесия, не мешали размышлять о дне грядущем.

Душа Иисуса — вещун. Если она не бунтует, стало быть, и там, в Сринагаре, все идет своим чередом.

Верно. С каждым днем их с Марией дом становился неузнаваем. Мария сама, несмотря на положение свое, помогала Гухе с Соней, присланным Самуилом слугам и нанятым рабочим обихаживать двор и только старалась меньше бывать в самом доме, где было еще пыльно, пахло известью и красками — она трепетно берегла своего первенца.

Самуил, как и обещал, не упускал из вида работы по благоустройству дома Иисуса с Марией, уговаривал ее меньше трудиться самой, предлагая в помощь еще пару слуг, но жена Самуила, опытная женщина, родившая пятерых детей, сердито отчитывала его:

— Когда не знаешь, не суй носа своего. Ей надо гнуться. Ей надо ходить. Она же собирается рожать.

Все, таким образом, шло как надо и только со строительством синагоги не все было гладко. Деньги, которые пожертвовали Иисус с Самуилом, старейшины по своим возможностям, многие из мелких ремесленников, подходили к концу, купцы же, ростовщики и золотых дел мастера пока только обещали. Получалось, что в скором времени возможна приостановка работ. Этой заботой поделился Самуил с Марией. Нет, не для того, чтобы расщедрилась она (Иисус и без того пожертвовал великим), просто исповедовался и — все.

— Хочу настропалить старейшин, пусть устыдят тех, кто жадничает, имея излишки.

Мария все же предложила от их семьи добавить немного для синагоги, но Самуил отчитал ее, будто она служанка его, и Мария отступилась. Но этот разговор слышала Соня, вот она и решила помочь своей хозяйке, своей подруге и ее мужу. Помочь Мессии. В тот же вечер она имела тайный разговор с Самуилом и, получив его согласие, присела у ложа Марии, которая уже легла спать.

— Ты не забыла, каким снадобьем оживила любимого своего после распятия?

— Он не умирал на кресте. Он поступил с собой так сам. А возвратить его поскорее к нормальной жизни помогли тепло рук моих, жар сердца моего.

— Это так. Но не могла же ты растирать тело его сухими руками.

— Конечно, нет. У меня был бальзам. У меня была мазь. Ее приготовила лучшая травница Иерусалима за большие деньги.

— Вот-вот! — вырвалось у Сони. — Большие деньги! Это именно то, что нужно.