Красный сфинкс - Александр Дюма
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— У вас были при себе письма из Миланского герцогства и из Пьемонта для королевы Марии Медичи, для королевы Анны Австрийской и для Месье.
Граф удивленно посмотрел на кардинала, мгновение колебался с ответом, но, в конце концов, его правдивость и влияние гениального человека победили.
— Да, монсеньер, — сказал он.
— Но, поскольку обе королевы и Месье выехали навстречу королю, вам пришлось провести неделю в Париже. Чтобы не сидеть эту неделю без дела, вы стали ухаживать за сестрой Марион Делорм, госпожой де ла Монтань. Молодому красивому, богатому, сыну короля, вам не пришлось томиться: на следующий день, после того как вас представили ей, вы стали ее любовником.
— И это вы называете быть на ложном пути и подвергаться опасностям, от каких вы хотели меня уберечь? — с улыбкой спросил граф де Море, удивляясь, что министр, да еще в звании кардинала, снисходит до таких подробностей.
— Нет, сударь; сейчас мы до этого дойдем. Нет, я вовсе не называю ложным путем то, что вы стали любовником сестры куртизанки, хотя, как вы могли заметить, эта любовь оказалась небезопасной: полоумный Пизани решил, что вы любовник госпожи де Можирон, и хотел подослать к вам убийцу; по счастью, ему попался сбир более честный, чем он сам, и этот человек, верный памяти великого короля, отказался поднять руку на его сына. Правда, храбрец оказался жертвой своей честности; вы сами видели его распростертым на столе, умирающим и исповедующимся капуцину.
— Могу я вас спросить, монсеньер, — сказал граф де Море, надеясь поставить Ришелье в затруднение, — когда и где был я свидетелем этого прискорбного зрелища?
— Пятого декабря около шести часов вечера, в зале гостиницы «Крашеная борода», когда вы, переодетый баскским дворянином, расстались с госпожой де Фаржи — она была переодета каталонкой, — явившейся сообщить вам, что королева Анна Австрийская, королева Мария Медичи и Месье ожидают вас в Лувре между одиннадцатью часами и полуночью.
— Ах, честное слово, монсеньер, на этот раз я сдаюсь и признаю, что у вас отличная полиция.
— И что же, граф, вы думаете, будто я собирал столь точные сведения о вас ради себя, боясь того зла, какое вы можете мне причинить?
— Не знаю, но, возможно, у вашего высокопреосвященства был здесь все же какой-то интерес.
— И большой интерес, граф. Я хотел спасти сына Генриха Четвертого от зла, какое он может причинить самому себе.
— Каким образом, монсеньер?
— То, что королева Мария Медичи, одновременно итальянка и австриячка, королева Анна Австрийская, одновременно австриячка и испанка, плетут заговоры против Франции, это преступление, но преступление понятное: семейные связи слишком часто берут верх над долгом перед государством. Но тому, что граф де Море, то есть сын француженки и самого французского короля, какой когда-либо существовал, станет участником заговора двух безрассудных и вероломных королев в пользу Испании и Австрии, я помешаю — сначала убеждением, потом просьбой, а если понадобится — силой.
— Но кто вам сказал, что я участвую в заговоре, монсеньер?
— Еще не участвуете, граф, но рыцарственный порыв вот-вот может вовлечь вас в заговор. Вот почему я хотел сказать вам: сын Генриха Четвертого, ваш отец всю жизнь стремился к ослаблению Испании и Австрии, так не примыкайте к тем, кто хочет их возвышения за счет интересов Франции; сын Генриха Четвертого, Австрия и Испания убили вашего отца, так не совершайте кощунства, вступая в союз с его убийцами!
— Но почему вы, ваше высокопреосвященство, не скажете Месье то, что говорите мне?
— Потому что Месье тут ни при чем: он сын Кончини, а не Генриха Четвертого.
— Господин кардинал, подумайте над тем, что вы мне говорите.
— Да, я знаю, что подвергнусь гневу королевы-матери, гневу Месье, гневу самого короля, если граф де Море покинет того, кто хочет ему блага, и придет к тем, кто хочет ему зла; но граф де Море будет признателен за большое внимание, что я к нему проявляю, — внимание, имеющее источником большую любовь и большое восхищение королем, его отцом, — и граф де Море сохранит в тайне то, что я сказал ему сегодня для его блага и блага Франции.
— Вашему высокопреосвященству не нужно мое слово, не так ли?
— У сына Генриха Четвертого слова не спрашивают.
— Однако ваше высокопреосвященство пригласили меня не только для того, чтобы дать советы, но и, как вы сами сказали, чтобы доверить мне некое поручение.
— Да, граф, поручение, удаляющее вас от тех опасностей, что я предвижу для вас.
— Удаляющее меня от опасностей?
Ришелье сделал утвердительный знак.
— И, следовательно, от Парижа?
— Речь идет о том, чтобы вернуться в Италию.
— Гм! — произнес граф де Море.
— У вас есть причины не возвращаться в Италию?
— Нет, но у меня есть причины остаться в Париже.
— Итак, вы отказываетесь, господин граф?
— Нет, не отказываюсь, особенно если поездку можно отложить.
— Выехать необходимо сегодня вечером, в крайнем случае завтра.
— Это невозможно, монсеньер, — сказал граф де Море, покачав головой.
— Как! — воскликнул кардинал. — Вы допустите, чтобы война началась без вашего участия?
— Нет, но я покину Париж вместе со всеми, и как можно позже.
— Вы это твердо решили, господин граф?
— Твердо, монсеньер.
— Я сожалею о вашем нежелании ехать. Именно вам вашей храбрости, вашей верности, вашей учтивости хотел я доверить дочь человека, которого чрезвычайно уважаю. Что ж, граф, я поищу кого-нибудь, кто согласится вместо вас сопровождать мадемуазель Изабеллу де Лотрек.
— Изабеллу де Лотрек! — воскликнул граф де Море. — Так вы хотите отправить Изабеллу де Лотрек к ее отцу?
— Да, ее. Что в этом имени вас удивляет?
— Нет, ничего, простите, монсеньер.
— Я подумаю и найду ей другого защитника.
— Нет, нет, монсеньер, не надо никого искать; проводник и защитник мадемуазель де Лотрек, тот, кто даст себя убить за нее, найден, вот он: это я!
— Итак, — сказал кардинал, — я могу больше ни о чем не беспокоиться?
— Ни о чем, монсеньер.
— Вы согласны?
— Согласен.
— В таком случае вот мои последние указания.
— Я слушаю.
— Вы доставите мадемуазель де Лотрек, которая во все время пути будет для вас священна, как сестра…
— Клянусь в этом!
— … к ее отцу в Мантую; затем вы присоединитесь к армии и получите командный пост под началом господина де Монморанси.
— Да, монсеньер.
— А если случится — вы понимаете, человек предусмотрительный должен предполагать любые возможности, — если случится, что вы и мадемуазель друг друга полюбите…