Война крылатых людей - Пол Андерсон

Он подсчитал, что отряд был в пути около пяти земных дней, пройдя примерно четыреста километров до того, как они повернули к югу по западному краю Чакоры. Перед ними высился горный хребет, и они вынуждены были взбираться по снежному конусу Маув-Гандра. Фолкейн привык к седлу и пустил зандара скакать самостоятельно, восхищаясь открывающимися видами и вспоминая о последнем разговоре у лагерного костра. Падрик ушел вперед, оставив его наедине со Стэфой. Точнее, не совсем наедине: уединения нет, когда вокруг снуют люди. «И все же, — подумал он, — мой плен имеет свои приятные стороны…»

Они обогнули обрыв, и перед ними предстал город Рангакора.

Город был сооружен у дороги, на небольшом плато. Дальше за городом дорога поднималась вверх, к небу, а с этой стороны опускалась к бывшему морскому дну. Это древнее дно туманно поблескивало, словно болото, золотом и зеленью. Вблизи стен Рангакоры протекала река. Большая ее часть скрывалась в лесу, но как раз над городом она срывалась со скалы водопадом, сверкавшим ореолом брызг, образующих радугу. Фолкейн затаил дыхание.

Земцы остановились и собрались вместе. Поднялись щиты, взлетели вверх сабли, тетивы самострелов были натянуты, копья подняты. Фолкейн понял, что сейчас не время восхищаться пейзажем.

Растительность вокруг города была вытоптана. Всюду горели костры, стояли палатки, развевались знамена. Крошечные на таком расстоянии, люди Джадхади сидели группами вокруг города, из которого их изгнали.

— Попробуем прорваться, — сказал Падрик. Его слова перекрыли гул ветра и водопада. — Люди Торна увидят нас и сделают вылазку.

Стэфа пришпорила своего зандара и приблизилась к Фолкейну.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы убежали и сдались им, — улыбнулась она.

— О, дьявол! — сказал Фолкейн, который как раз собирался сделать это.

Она привязала веревку от своего седла к узде его зандара. Другая девушка привязала веревку к его ноге.

— Боевое построение! — скомандовал Падрик. — В атаку! — его сабля сверкнула.

Зандары двинулись вперед. Из лагеря имперских солдат донеслась тревожная барабанная дробь. Кавалерийский отряд помчался наперерез атакующим. Флажки на остриях их пик хлопали на ветру.

10

Будучи так же склонными к нарушению заведенного порядка, как и большинство других рас, икрананкийцы нуждались в тюрьмах. В Хайджакате тюрьма располагалась вблизи рыночной площади. Решетка, составленная из прочных прутьев, установленных тесными рядами, отгораживала внутреннее помещение от улицы. Если узник жаждал света, он мог отдернуть дверной занавес, но деревянная решетчатая дверь все равно оставалась закрытой. В камере имелись соломенный матрац и несколько глиняных чашек. Чи разбила одну из них и попыталась осколками перепилить решетку, но безуспешно. Это свидетельствовало о том, что если даже ее тюремщики и были сумасшедшими, то глупцами они не были.

Звон и бряканье оторвали ее от этого занятия. Дверь отворилась, занавес отдернулся, открыв пурпурный диск солнца, сверкнули очки Гурджанджи.

— Я как раз думала о вас, — сказала Чи.

— Правда? — голос чиновника звучал ровно. — Могу я спросить, что именно вы обо мне думали?

— О, нечто веселое и несколько замедленное, связанное с кипящим маслом и расплавленным свинцом. Что вы хотели?

— Я… ук-к-к… я могу войти? — занавес отдернулся шире. За спиной посланника Чи увидела несколько вооруженных стражников, а еще дальше — горожан, спешивших за покупками. Карантин до минимума сократил торговлю. — Я хочу выяснить, достаточно ли хорошо с вами обращаются.

— Что ж, в дождь крыша не протекает.

— Но ведь к западу от Супхадерта дожди вообще неизвестны.

— Верно, — взгляд Чи коснулся сабли на боку Гурджанджи. — «Может, остаться с ним наедине и попытаться… Нет, он отразит атаку и позовет на помощь». — А почему мне не дают мои сигареты? Это такие огненные палочки. Вы видели, как я брала их в рот.

— Они в вашем доме, благороднейшая, и хотя ваш дом не протестует против охраны, он отказывается впустить нас внутрь. Я уже пробовал.

— Доставьте меня туда, и я отдам приказ.

Гурджанджи покачал головой.

— Нет, к сожалению. Вы можете использовать неизвестные нам силы. Когда настоящее… ак-крр… прискорбное недоразумение разъяснится, тогда, — да, благороднейшая. Я отправил курьера в Катандаран, и вскоре должен прийти ответ.

Решив, что разрешение войти получено, он вошел. Солдаты закрыли дверь на неуклюжий висячий замок.

— Тем временем появится бедный Эдзел и будет убит вашими горячими головами, — посетовала Чи. — Задерните занавес, вы, дурень! Я не желаю, чтобы эти ослы глазели на меня.

Гурджанджи повиновался.

— Теперь я ничего не вижу, — пробормотал он.

— Это не моя вина. Садитесь. Да, вот здесь матрац.

— Эх… к… к… гм… я должен…

— Давайте, — настаивала Чи, — пока мы пьем вместе, мы, по крайней мере, не являемся смертельными врагами.

— Она налила крепкий напиток в глиняную чашку.

Гурджанджи выпил и позволил налить себе вновь.

— Я не вижу, чтобы вы сами пили, — сказал он. — Может, вы хотите напоить меня?

Чи со вздохом подумала, что не стоит и стараться.

Она все больше напрягалась. Ее мозг усиленно работал, наконец она расслабила мышцы и сказала:

— Здесь нечем заняться, не правда ли? — она взяла чашку и выпила. Гурджанджи не видел выражения ее лица в этот момент. — Фу!

— Вы клевещете на нас, — продолжала она, — у нас были самые дружественные намерения. Однако если мой друг будет убит, ждите отмщения.

— Крр-ек… он будет убит, если только впадет в ярость. Против воли коменданта я расставил глашатаев, которые должны предупредить его, чтобы он оставался на месте. Надеюсь, что он будет благоразумен.

— Но что вы собираетесь с ним сделать? — спросила Чи и добавила: — Он должен что-то есть, — Гурджанджи моргнул, и Чи поспешила предложить: — О, выпейте еще.

— Мы… ак-крр… мы и для него можем приготовить помещение. Все зависит от указаний, которые я получу из столицы.

— Но если Эдзел направился сюда, он вскоре будет здесь. Допивайте, и я снова вам налью.

— Нет, нет, для такого старика, как я, уже достаточно.

— Я не люблю пить одна.

— Но вы еще не много выпили, — сказал Гурджанджи.

— Но я меньше вас, — Чи осушила свою чашку и наполнила ее снова. — Я хочу, чтобы вы оценили мои способности.

Гурджанджи наклонился вперед.

— Хорошо. В доказательство моего искреннего стремления к дружбе я присоединяюсь к вам.