Трилогия тумана (сборник) - Карлос Сафон

– Добрый вечер мадам Совель. Возможно, я не вовремя… – начал Лазарус.

– Ни в коем случае. Я… Представляете, я читала и вдруг заснула.

– Следовательно, вам нужно взять другую книгу, – заметил Лазарус.

– Полагаю, вы правы. Но проходите, прошу вас.

– Мне не хотелось бы причинять вам беспокойство.

– Не говорите глупостей. Проходите, пожалуйста.

Лазарус вежливо поклонился и вошел в дом. Его взгляд скользнул вокруг, оценивая обстановку.

– Дом-на-Мысе никогда не был таким уютным, – промолвил он. – Ему повезло.

– Это все заслуга Ирен. Она у нас в семье главный декоратор. Чай? Кофе?

– Чай – великолепно, но…

– Ни слова больше. Я тоже с удовольствием выпью чашечку.

На секунду их взгляды встретились. Лазарус тепло ей улыбнулся. Симона, внезапно смутившись, сосредоточилась на приготовлении двух чашек чая.

– Наверное, вы недоумеваете, какова цель моего визита, – заговорил кукольник.

«Вот уж действительно», – подумала Симона.

– Дело в том, что каждый вечер я совершаю небольшую прогулку до утесов. Она помогает мне расслабиться, – продолжал Лазарус.

Между ними повисла короткая пауза, которую нарушало тихое бульканье воды в чайнике.

– Вы слышали о ежегодном карнавале в Голубой лагуне, мадам Совель?

– В августе, в последнее летнее новолуние, – вспомнила Симона.

– Правильно. Я собирался спросить… То есть я хочу, чтобы вы поняли, что в моем предложении нет ничего двусмысленного, напротив, я не решаюсь его произнести, даже не знаю, как начать…

Лазарус запинался, напоминая разволновавшегося школьника. Симона безмятежно улыбалась.

– Я собирался спросить, не согласитесь ли вы стать моей спутницей в этом году?

Симона поперхнулась. Улыбка Лазаруса медленно увяла.

– Простите. Я не должен был спрашивать. Примите мои извинения…

– С сахаром или без? – мягко прервала его Симона.

– Что?

– Чай. С сахаром или без?

– Две ложечки.

Симона кивнула и неторопливо размешала в чашке две ложки сахара. Приготовив чай, она с улыбкой протянула чашку Лазарусу.

– Если я вас обидел…

– Нет, не обидели. Я просто не привыкла к таким приглашениям. Но я с удовольствием пойду с вами на праздник, – ответила женщина, сама обескураженная собственным решением.

Лицо Лазаруса осветилось радостной улыбкой. На миг Симона почувствовала себя на тридцать лет моложе. И чувство это было двойственным: с одной стороны, восхитительным, а с другой – смешным. Оно опасно кружило голову и было сильнее, чем привычка к скромности, сомнения или угрызения совести. Она давно забыла, как приятно осознавать, что ты нравишься кому-то.

Через десять минут разговор продолжился на веранде Дома-на-Мысе. Морской бриз раскачивал масляные фонари на стене. Лазарус, усевшись на деревянную балюстраду, смотрел на колыхавшиеся кроны деревьев в лесу и море, шелестевшее темными волнами.

Симона наблюдала за выражением лица кукольника.

– Меня радует, что вам понравилось жить в этом доме, – сказал Лазарус. – А дети привыкают потихоньку к Голубой лагуне?

– Не могу пожаловаться. Напротив. Более того, Ирен, кажется, уже встречается с местным мальчиком. Неким Исмаэлем. Вы его знаете?

– Исмаэль… Хороший парень, насколько мне известно, – отрешенно ответил Лазарус.

– Надеюсь. Однако я до сих пор жду, когда он соизволит со мной познакомиться.

– Мальчишки все такие. Поставьте себя на его место… – примирительно сказал Лазарус.

– Наверное, я веду себя как все матери. Смешно так опекать пятнадцатилетнюю девочку.

– Это вполне естественно.

– Не уверена, что она считает так же.

Лазарус усмехнулся, но ничего не сказал.

– Что вы о нем знаете? – спросила Симона.

– Об Исмаэле? Ну, в сущности… немного… – начал Лазарус. – Мне известно, что он хороший моряк. И я знаю, что его считают замкнутым юношей, не склонным заводить друзей. Дело в том, что я тоже мало выхожу в люди… Но думаю, что вам не стоит волноваться.

Голоса навязчиво проникали в окно как вьющийся и въедливый дымок непогашенного окурка. Не слышать их было невозможно. Шум моря почти не заглушал разговор Лазаруса с матерью внизу, на веранде, хотя на мгновение Дориан пожалел, что это не так. Он предпочел бы, чтобы их слова вообще не достигали его ушей. Что-то настораживало в каждой фразе, в каждой интонации. Нечто трудно уловимое, тайный подтекст, сопровождавший все сказанное.

Возможно, проблема заключалась в том, что Дориан стал свидетелем, как мать безмятежно беседует с мужчиной, не являвшимся его отцом. Хотя посторонним мужчиной и оказался Лазарус, тот, кого Дориан считал другом. А может, дело было в том, что диалог их имел особый оттенок взаимной симпатии и приязни. А может, честно сказал себе Дориан, виной всему – ревность и глупая уверенность, будто мать не должна беседовать с глазу на глаз с посторонними мужчинами. Что являлось чистым эгоизмом. Эгоизмом и несправедливостью. В конце концов Симона была не только их матерью, но и женщиной из плоти и крови. Она нуждалась в дружбе и компании других людей, а не только в обществе собственных детей. В любой приличной книге об этом писали прямо. Дориан еще раз рассмотрел теоретический аспект данного тезиса. С точки зрения теории все выглядело правильно. А вот с практикой дело обстояло намного хуже.

Не зажигая свет в своей комнате, Дориан на цыпочках приблизился к окну и украдкой выглянул на веранду. «Эгоист и к тому же шпион», – укоризненно шепнул ему внутренний голос. Удобно укрывшись за пологом темноты, Дориан видел тень матери, падавшую на деревянный настил веранды. Лазарус стоял и смотрел на море, черное и таинственное. Дориан сглотнул. Ветер шевельнул занавески, за которыми прятался мальчик, и он инстинктивно отступил назад. Мать произнесла что-то неразборчивое. Дориан, пристыженный, что тайком шпионил, решил, что все-таки дела матери его не касаются.

Мальчик собирался тихонько отойти от окна, когда краем глаза заметил какое-то движение в сумраке. Дориан резко обернулся, почувствовав, как волосы на затылке встали дыбом. Комната была погружена во мрак, лишь слегка разбавленный натеками голубоватого света, который просачивался в щелку между колыхавшимися шторами. Дориан медленно протянул руку, нащупывая на прикроватной тумбочке выключатель лампы. Дерево показалось непривычно холодным. Через пару секунд пальцы коснулись выключателя. Дориан нажал на кнопку. Металлическая спираль в стеклянной колбе лампочки на миг ярко загорелась и угасла с нежным звуком. Мимолетная вспышка ослепила Дориана. А затем темнота сгустилась еще больше, как будто он провалился в глубокий колодец с черной водой.

«Лампочка перегорела, – подумал Дориан. – Обычная вещь. Вольфрам, металл, из которого делают спираль накаливания, имеет ограниченный срок жизни». В школе ему подробно об этом рассказывали.

Успокоительные мысли мигом испарились, когда Дориан снова заметил движение в тени. А точнее, движение Тени.

Мальчика словно обдало холодом, как только он убедился, что в темноте, расстилавшейся перед ним, действительно двигалось нечто имевшее форму. Черный, матовый, непрозрачный, силуэт остановился в середине комнаты. «Она смотрит на меня», – зазвучал голос в мозгу. Тень как будто переместилась во мраке, и Дориан понял, что колыхался вовсе не пол, а тряслись его колени – дрожали от животного ужаса перед потусторонней формой черноты, которая приближалась шаг за шагом.

Дориан отступал, пока слабый свет, проникавший в окно, не окружил его тусклым ореолом. Тень задержалась на пороге сумрака. У мальчика застучали зубы, но он крепко стиснул челюсти и подавил желание за жмуриться. Внезапно в тишине зазвучал чей-то голос. Далеко не сразу Дориан сообразил, что говорил он сам, решительным тоном, без тени страха.

– Вон отсюда, – приказал Дориан теням. – Я сказал, убирайтесь.

Он услышал леденящий кровь звук, который казался эхом далекого смеха, злобного и жестокого. В этот миг черты Тени проступили в темноте, подобно отражению в воде цвета обсидиана. Черные. Демонические.

– Убирайся, – повторял он. Собственные слова доносились до него как сквозь вату.

Форма, состоявшая из черного плотного тумана, развеялась у него на глазах. Облаком плазмы Тень молнией метнулась через комнату к двери. Там она за крутилась в феерическую спираль, которая ввинтилась в замочную скважину. Казалось, это торнадо мглы всосала какая-то невидимая сила.

Лишь тогда вольфрамовая нить в лампочке загорелась вновь, и на сей раз теплый свет залил комнату. Неожиданно вспыхнувшее электричество исторгло у Дориана панический вопль, застрявший где-то в горле. Он обвел глазами углы комнаты, но не заметил никаких следов привидения, почудившегося ему секунду назад.

Дориан глубоко вздохнул и, шагнув к двери, до тронулся до круглой ручки. Металл был холодным как лед. Набравшись смелости, мальчик распахнул дверь и вгляделся в темень коридора. Ничего.