Жизнь замечательных Блондей - Кира Измайлова

Стоял вечер пятницы, и, хотя у Блонди, по сути, выходных не бывает, не то что у рядовых сотрудников, настроение было таково, что делать что-либо решительно не хотелось. А хотелось как-нибудь убить время до конца рабочего дня (хотя он у Блонди ненормированный) и уехать… даже не развлекаться, а просто отдохнуть: от дел, от окружающих, вообще ото всего. Кому-то не удавалось побороть это преступное желание, поэтому они запирались в своих кабинетах и делали вид, что приводят в порядок дела или составляют планы работы на следующую неделю. Другим было лень даже изображать бурную… или хоть какую деятельность, поэтому они слонялись по коридорам Эоса с жутко деловым видом, периодически сталкиваясь друг с другом и заводя пустые, ничего не значащие, но крайне продолжительные беседы.

Конечно, можно было и просто уехать куда угодно и когда угодно, вот только в свете последних событий не каждый на это отваживался. Тем более, что Алистер Мэрт не просто настоятельно просил (что он умел делать крайне убедительно), а буквально слезно умолял хотя бы пару недель вести себя согласно правилам и не выкидывать никаких фортелей, пока все не успокоится. Видеть Алистера умоляющим было, во-первых, непривычно, а во-вторых, жутковато, поэтому даже Себастьян Крей этим пятничным вечером смирно сидел у себя в кабинете и не порывался никуда сбежать. Неизвестно, правда, чем он там занимался, навряд ли делами, но это уже дело десятое. Главное, что внешне все выглядело вполне благопристойно, а на прочее всем было плевать.

Вернер Дирк с тяжким вздохом и многочисленными проклятиями перепоручил руководство операцией по захвату очередных бандитов командиру одного из своих отрядов и тоже засел в своем кабинете. Делать ему было решительно нечего, поэтому он решил хотя бы навести в этом самом кабинете какой-никакой порядок. Вообще-то Вернер бывал в своем кабинете достаточно редко, в основном он заглядывал туда лишь для того, чтобы свалить на стол очередную кипу бумаг, какие-нибудь страшно важные вещдоки… и исчезнуть до следующего раза, который мог наступить этак недели через две. А мог и не наступить. Все зависело от обстоятельств.

Итак, Вернер занялся разборкой на своем столе и с немалым удивлением обнаружил несколько вещественных доказательств, которые считал безвозвратно утраченными — они были просто погребены под грудами бумаг и прочего мусора. Обнаружив, таким образом, что несколько уголовных дел сдвинулись-таки с мертвой точки, Вернер пришел в несказанное волнение и принялся соображать, каким образом пристегнуть эти самые вещдоки к делам, причем задним числом. В таком состоянии и застал его Эмиль Кан, заглянувший к приятелю, чтобы узнать, хочет тот посмотреть шоу у самого Эмиля, или же лучше прихватить кого-нибудь еще и отправиться развлекаться. К удивлению Эмиля, Вернер от него отмахнулся, заявив, что страшно занят, и вообще, Эмиль мог бы и помочь, раз ему все равно делать нечего.

Эмилю и в самом деле было нечем заняться, потому что он по врожденной привычке содержал свои дела, равно как и рабочее место, в порядке. Не то чтобы идеальном, но, во всяком случае, Эмиль точно знал, где и что у него лежит, и как это можно быстро найти. Причем эта привычка никогда не переходила у него в отвратительное занудство, педантичность и патологическую аккуратность. Нет, до такого Эмилю Кану было далеко, его вовсе не раздражали кипы документов, разнообразных дисков, сваленные как попало по углам. Просто он не считал слишком сложным делом потратить лишние пять минут на то, чтобы надписать на каждой бумажке, папке и диске название задачи, к которой они относятся. Собственно, в этом и состояло его отличие от Вернера Дирка, который зачастую и сам не знал, какие сокровища таятся на его столе, равно как и под ним.

Итак, Эмиль взялся помогать Вернеру, заодно пропагандируя свою систему ведения дел. Разумеется, Блонди немедленно поссорились, тут же помирились… чтобы через пару минут снова переругаться. Это было совершенно нормальным явлением, поэтому ни один из них не обеспокоился. Словом, делом оба были обеспечены как минимум до утра субботы…

Алистеру Мэрту скучать было некогда, он как раз проверял недельные отчеты своих коллег и соображал, примет их Юпитер или нет. Наиболее удобоваримые с точки зрения электронного мозга отчеты получились, естественно, у самого Алистера, Людвига Вольта и, как ни странно, у Себастьяна Крея. Алистер всегда поражался способности безалаберного начтранса вести не то что двойную, а даже и тройную отчетность, причем таким образом, что придраться было нельзя ни к одной букве.

Что касается Людвига Вольта, то он тоже не скучал. Свою работу он любил, и к выходным, когда большинство сотрудников предавалось развлечениям, относился довольно прохладно. Одним словом, он всегдя находил, чем заняться, а потому не просто отсиживал положенное время, а действительно занимался делом. Отчеты его, кстати говоря, редко содержали хотя бы слово лжи (в отличие от пресловутого начтранса, в отчетах которого, напротив, трудно было отыскать хотя бы слово правды).

А вот Кристиан Норт, Первый Консул собственной персоной, тосковал в этот вечер невероятно. Непонятно почему, но ему было совершенно невыносимо находиться в стенах Эоса, и даже общество любимого личного секретаря его нисколько не развлекало. Кристиан предчувствовал, что ночью он точно составит компанию хотя бы тем же Вернеру с Эмилем, которые наверняка поедут куда-нибудь в Мидас. (Такая тяга Первого Консула к низкопробным забегаловкам не могла не насторожить… к счастью, кроме участников подобных походов, о них никто не знал, в лучшем случае, только догадывался.)

Второй же Консул, Рауль Ам, напротив, был бы не против, если бы в сутках было не двадцать четыре часа, а, скажем, тридцать шесть, а лучше даже сорок восемь. В эту неделю на него свалилось столько дел, что Рауль дневал и ночевал в своем кабинете. Что же, когда не только участвуешь в управлении планетой, а еще и занимаешься разработкой новых генетических программ, лично проводишь сотни сложнейших опытов, которые нельзя спихнуть даже на своего лучшего заместителя (то бишь Алана Грасса), а вдобавок расхлебываешь проблемы других заместителей (вроде Бертрана Уэйна), времени и впрямь на все не хватает.

Впрочем, Рауль умел работать быстро и, что самое главное, эффективно, не тратя времени попусту. Так что уже к семи часам вечера он разделался с большей частью накопившихся проблем (работать в субботу и воскресенье его вовсе не тянуло, у Рауля были совершенно иные планы на эти выходные, планы, никак не связанные с работой), часть из оставшихся — не самых глобальных, срочных и важных — решил оставить на понедельник, а часть перекинул на верного Алана, терпеливо дожидавшегося, пока шеф покончит с делами и соберется уезжать из Эоса. (Надо сказать, что Алан был лично заинтересован в том, чтобы Рауль разделался с делами как можно скорее, поскольку планы на выходные у них были, скажем так, совместные…)

Таким образом, на сегодня у Рауля оставалось лишь одно дело, дело, о котором он не мог вспомнить, не поморщившись и не передернувшись от отвращения. Что поделать, работа Второго Консула — не одна сплошная красота и благолепие, порой приходится и всякую мерзость разребать, и никуда от этого не деться… Такова жизнь.

Но сколько ни повторял себе Рауль эту прописную истину, легче от этого ему не становилось. Дело в том, что сегодня ему нужно было утвердить приказ о выбраковке одного из Блонди. И ладно бы речь шла о ком-то, кто выработал свой ресурс или серьезно проштрафился, — Рауль сцепил бы зубы и стерпел, хотя подписывать подобного рода приказы он ненавидел. Но нет, на этот раз выбраковке подлежал совсем юный Блонди. Случалось такое, редко, но случалось: серьезные недостатки, не подлежащие исправлению, выявлялись не на этапе генного конструирования, и даже не в самые первые годы жизни Блонди, а значительно позже. Хуже всего было то, что в этом возрасте они уже слишком хорошо осознавали, что их ждет… а Раулю приходилось не только подписывать приказ, но и смотреть им в глаза. Вот как в этот раз — мальчишке было уже двенадцать…

Как всегда в подобных случаях — мальчишка оказался Блонди с расширенной специализацией. С такими во все времена было множество проблем. С одной стороны, расширенная специализация открывала перед ними все пути, они могли выбирать любое направление деятельности и почти всегда преуспевали. Да что там — Первыми Консулами всегда становились именно такие. С другой стороны… слишком сложный характер, чересчур строптивый нрав, непомерные амбиции, гипертрофированное чувство собственного достоинства и чрезмерная гордость — это лишь малая толика тех черт, которыми обычно отличались такие Блонди. В последние годы такими модификациями занимались все реже и реже, отдавая предпочтение узкоспециализированным индивидуумам, с которыми проблем почти никогда не возникало, но все же время от времени Юпитер отдавала приказ, и на свет появлялся еще один слишком своевольный мальчишка.