Гарем - Бертрис Смолл

Содрогнувшись, она отпустила Карима и, заглянув ему в глаза, проговорила:

— Ты не должен выходить из этой комнаты, милый, чтобы тебя никто не увидел. Нельзя даже к окнам приближаться. Рут принесла некоторые из твоих игрушек и поиграет вместе с тобой.

Прошел день, и прошла ночь. Ближе к вечеру на вторые сутки Сайра приблизилась к воротам Мраморного двора и приказала немедленно вызвать к себе Эстер Киру с ее целебными травами.

— Она спокойно может зайти сюда. Говорят, что евреи не болеют чумой. О Аллах, сделай так, чтобы ее травы помогли!

— Как самочувствие юного принца, госпожа? — спросил евнух из-за ворот.

— Увы, мой добрый друг… — печально ответила Сайра.

Вечером в воротах Мраморного двора показалась Эстер Кира с длинной плетеной корзиной за плечами. Она сказала, что по дворцу уже распространился слух о том, что принц Карим умирает.

— Я так и знала, что этот трусливый пес евнух не смолчит, — усмехнулась Сайра.

Наступила ночь, и на темное небо выкатилась луна. В это время в Мраморном дворе тщательно гримировали малолетнего принца. Под конец его переодели в довольно простые, но дорогие одежды, и он встал перед матерью, чтобы та смогла внимательно его осмотреть.

— Господи, сам на себя не похож… — произнесла она. Остальные согласились с ней. Вдруг Карим бросился Сайре в объятия и, всхлипывая, проговорил;

— Я никогда тебя не забуду…

Сайра стиснула зубы, чтобы не разрыдаться.

— Не плачь, Карим, — строго проговорила она, — у тебя потечет краска на лице. — И уже мягче прибавила:

— Я сделаю так, что ты не сможешь меня забыть.

С этими словами она достала из кармана медальон со своим портретом па тонкой золотой цепочке, раскрыла крышку и показала сыну.

— Фирузи нарисовала несколько лет назад, — сказала она. Вторая кадина делала портрет в строгом секрете, ибо законы ислама запрещали изображать человека. — Теперь ты никогда не забудешь, как я выгляжу, милый.

Она обернулась на Мариан и увидела, что та хмурится.

— За пределами этих стен мое лицо никому не известно, зато по этому медальону меня узнают отец и брат. — Она надела медальон мальчику на шею. — Теперь он твой, сын. Когда тебе будет одиноко или когда тебя посетит соблазн раскрыть людям правду о себе, посмотри на него и вспомни о том, что моя жизнь в твоих руках.

Она нежно поцеловала его в последний раз и помогла забраться в корзину Эстер Киры.

— Запомни, Чарльз Лесли, девиз нашего шотландского рода «Не отступать и не сдаваться!». Следуй ему.

Сверху мальчика присыпали пучками целебных трав и закрыли крышку. Сайра проводила Эстер до ворот.

— Да ниспошлет Аллах на тебя свое благословение, Эстер Кира, за то, что ты для меня сделала, — громко проговорила бас-кадина.

— Как печально, что травы мои не помогли, госпожа. Ах, если бы вы позвали меня раньше!

— По крайней мере они уменьшили его страдания, и он попал в рай во сне, — ответила Сайра скорбным голосом.

Выйдя за ворота и взглянув на подслушивающего евнуха, Эстер Кира печально качнула головой. Толстяк был настолько захвачен перспективой раззвонить по всему дворцу трагическую новость, что даже не заметил стоявшую в тени бас-кадину, по красивому лицу которой катились слезы.

Глава 34

Гарем надел траур по трем принцам и Зулейке-кадине. Селим спешно вернулся из Анатолии, дабы утешить своих жен и в домашней обстановке предаться скорби. Он остался в столице на всю осень.

Почти все это время Сайра прожила в слезах. Обитатели сераля связывали ее состояние с переживаниями по поводу обрушившихся на султанскую семью смертей. На самом деле Сайра долго не могла дождаться никаких известий о Кариме и боялась за него.

Наконец в одно солнечное утро в конце осени долгожданная весточка пришла. Сайра в компании Мариан, Рут и Эстер Киры ушла на озеро. Солнце серебрило темную рябь воды, дул резкий, пронизывающий ветер. Женщины кутались в шерстяные халаты.

— Я получила от Иосифа письмо, — начала свой рассказ еврейка, — но не осмелилась пронести его во дворец. Я выучила его наизусть и сожгла.

— Говори! — взмолилась Сайра.

— Плавание Прошло спокойно и без приключений. Правда, поначалу капитан судна отказывался взять с собой лишнего пассажира, но Иосиф сказал, что Чарльз может спать на соломенном тюфяке в его каюте и что он взял на него запас пищи. Услышав об этом и взвесив на руке тяжеленький кошелек, капитан уступил.

В первую ночь Иосиф пытался уложить Чарльза на свою койку, но мальчик отказался, заявив: «Отныне я уже не принц, господин бен Кира». И никакие уговоры на него не действовали. В начале сентября они бросили якорь в Лидсе, и Иосиф с Чарльзом сразу же отправились в Эдинбург. Через два дня Иосиф получил лошадей, и они поскакали в Гленкирк, где Чарльза довольно быстро удалось устроить в школу при аббатстве.

Потом брат виделся там с ним и пишет, что мальчик здоров и бодр духом. Чарльз познакомился со своим дедом, дядей Адамом и двумя двоюродными братьями, один из которых на восемь лет его старше, а другой — на три года. Ближайшее Рождество Чарльз проведет в замке вместе со своей семьей. Мариан воскликнула.

— Ну? Это ли не хорошие новости?

— Господи! Я боялась и думать, что все сложится так хорошо! О, как мне отблагодарить тебя, Эстер?

Эстер улыбнулась и похлопала Сайру по руке:

— Вы лучшая моя подруга, госпожа. Все эти годы вы были неизменно щедры к нам. Другой награды мне не нужно. А теперь, мне кажется, будет лучше, если мы оставим вас, чтобы вы могли спокойно осмыслить происшедшее. Может быть, Мариан и Рут проводят меня?

Сайра рассеянно кивнула, ибо мыслями была уже далеко, представляя все перипетии плавания Карима до Шотландии и его жизнь там.

К счастью, все случилось почти так, как воображала себе султанская бас-кадина.

Иосифа бен Киру и Карима пригласили к настоятелю аббатства отцу Джеймсу Дундасу, который оказался высоким, сурового вида стариком. Иосиф представился ему и рассказал тщательно вызубренную легенду.

— Отец мой, я Иосиф бен Кира из Константинополя. Перед самым моим отъездом из дома негр-раб привел ко мне этого мальчика. Он передал мне письмо, золото и исчез в ночи. В письме просили перевезти ребенка на родину его матери и поместить в школу при гленкиркском аббатстве, дабы он получил надлежащее образование и христианское воспитание. При мальчике есть перстень и медальон, которые, надеюсь, помогут вам опознать его. Больше мне ничего не известно.

— Подойди ко мне, юноша, чтобы я мог как следует рассмотреть тебя, — проговорил старый аббат. — Я не молод, и зрение у меня уже не то.

Карим подошел к нему ближе. Лицо настоятеля побледнело.