История российского сыска - Пётр Кошель

В январе—феврале 1935 года органами НКВД в Ленинграде было арестовано 843 бывших зиновьевца. В период проведения следствия над арестованными Сталин и Ежов искусственно со­здали версию о тесной связи зиновьевцев с троцкистами, об их совместном переходе к террору против руководителей партии и Советского правительства и об объединении на этой основе всей их контрреволюционной деятельности.

Указанная версия изложена в рукописи книги Ежова «От фракционности к открытой контрреволюции». 17 мая 1935 года автор направил Сталину письмо, в котором писал: «Очень прошу просмотреть посылаемую работу. Это первая глава из книги о «зиновьевщине», о которой я с Вами говорил. Прошу указаний».

Ответственность за убийство Кирова в книге возлагалась на зиновьевцев, и одновременно утверждалась их организационная связь с троцкистами. Ежов писал: «За все это время между зино­вьевцами и троцкистами существовала теснейшая связь. Троц­кисты и зиновьевцы регулярно информируют друг друга о своей деятельности. Нет никакого сомнения, что троцкисты были ос­ведомлены и о террористической стороне деятельности зиновьевской организации. Больше того, показаниями отдельных зиновьевцев на следствии об убийстве т. Кирова и при последу­ющих арестах зиновьевцев и троцкистов устанавливается, что последние тоже стали на путь террористических групп».

Личный архив Троцкого

После выработки версии перехода троцкистов и зи­новьевцев к террору Ежов в середине 1935 года дал задание активи­зировать преследование троцкистов, разыскать и ликвидировать якобы существующий, но пока нераскрытый центр троцкистов.

Органы НКВД стали усиленно проводить разработку бывших троцкистов, как находящихся на свободе, так и отбывающих за­ключение или ссылку.

5 января 1936 года в Горьком при полном отсутствии данных, свидетельствовавших о преступной деятельности, был арестован прибывший из Германии на постоянное жительство в СССР В. П. Ольберг. Через месяц после ареста были получены его пока­зания о том, что он прибыл в СССР из-за границы со специаль­ным заданием Троцкого для проведения террористического акта против Сталина. В качестве завербованных им террористов Оль­берг назвал многих преподавателей и студентов Горьковского пе­дагогического института. Все они были арестованы.

Одновременно в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске и дру­гих городах также были произведены аресты троцкистов по обви­нению в контрреволюционной и террористической деятельности. Всего было арестовано более ста человек.

9 февраля 1936 года заместитель наркома внутренних дел Г. Е. Прокофьев направил местным органам НКВД следующую директиву:

«Имеющиеся в нашем распоряжении... данные показывают возросшую активность троцкистско-зиновьевского контррево­люционного подполья и наличие подпольных террористических формирований среди них. Ряд троцкистских и зиновьевских групп выдвигают идею создания единой контрреволюционной партии и создания единого организационного центра власти в СССР. Задачей наших органов является ликвидация без остатка всего троцкистско-зиновьевского подполья. Немедленно присту­пите к ликвидации всех... дел по троцкистам и зиновьевцам, не ограничиваясь изъятием актива, направив следствие на вскры­тие подпольных контрреволюционных формирований, всех орга­низационных связей троцкистов и зиновьевцев и вскрытие терро­ристических групп».

После этого репрессии в отношении бывших троцкистов уси­лились. К апрелю 1936 года количество арестованных достигло 508 человек.

Уже 23 февраля 1936 года Прокофьев докладывал Сталину, что в Москве арестована группа бывших троцкистов: А. И. Шемелев, политредактор Главлита, И. И. Трусов, беспартийный, литератур­ный сотрудник Комакадемии, и другие.

При обыске у Трусова был обнаружен и изъят личный архив Троцкого периода 1927 года. На сообщении об архиве Сталин на­ложил следующую резолюцию: «Молотову, Ежову. Предлагаю весь архив и другие документы Троцкого передать т. Ежову для разбора и доклада ПБ, а допрос арестованных вести НКВД совме­стно с т. Ежовым». (27 февраля 1936 года это предложение Стали­на было оформлено постановлением Политбюро, принятым оп­росом.)

В марте 1936 года Ягода доложил Сталину о ходе ликвидации троцкистского подполья и выявления террористических групп. Од­новременно он внес предложение: троцкистов, причастных к тер­рору, предать суду и, применив к ним закон от 1 декабря 1934 года, всех расстрелять.

31 марта 1936 года Сталин поручил Ягоде и Вышинскому дать более конкретный проект предложения о троцкистах, оформив это поручение следующим решением Политбюро ЦК: «Всех арестован­ных НКВД троцкистов, уличенных следствием в причастности к террору, предать суду военной коллегии Верховного Суда с приме­нением к ним в соответствии с законом от 1.12.1934 года расстрела. Обязать НКВД и Прокуратуру Союза по окончании следствия пред­ставить список лиц, подлежащих суду по закону 1.12.1934 года».

Была дана соответствующая директива НКВД, в которой ука­зывалось:

«Основной задачей наших органов на сегодня является немед­ленное выявление и полнейший разгром до конца всех троцкист­ских сил, их организационных центров и связей, разоблачение и репрессирование всех троцкистов-двурушников... Следствие по всем ликвидационным троцкистским делам ведите максимально быстро, ставя основной задачей следствия вскрытие и разгром всего троцкистского подполья, обнаружение и ликвидацию орга­низационных центров, выявление и пресечение всех каналов свя­зей с закордонным троцкистским руководством».

Одновременно с выявлением «троцкистского центра» органы НКВД проводили активную работу, чтобы доказать тезис об объе­динении троцкистов с зиновьевцами в совместной террористиче­ской деятельности.

При допросах арестованных широко использовался вымыш­ленный донос, согласно которому, по рассказам Смирнова, в 1932 году после переговоров между Каменевым, Тер-Ваганяном и Ломинадзе был создан объединенный центр, куда вошли Зино­вьев, Каменев, Евдокимов, Мрачковский, Ломинадзе и Шацкин.

Выполняя личные указания Сталина о разработке более кон­кретных мер по усилению борьбы с троцкистами, Ягода и Вы­шинский 10 июня 1936 года представили ему список троцкистов в количестве 82 человек, якобы причастных к террору, и внесли предложение о предании их суду военной коллегии по закону от 1 декабря 1934 года как участников антисоветской террористиче­ской организации.

В письме ставился вопрос о предании суду по этому закону Зи­новьева и Каменева, как организаторов террора, не выдавших на следствии и в суде по процессу «московского центра» террорис­тов, продолжавших подготовку убийства руководителей ВКП(б).

Однако Сталин не согласился с организацией процесса только над одними троцкистами. В июне 1936 года он через Ежова дал указание органам НКВД подготовить общий процесс и над троц­кистами, и над зиновьевцами.

С этого времени следствие о троцкистах получило новое на­правление — началась активная работа по фабрикации дела об объединенном троцкистско-зиновьевском центре. Как она ве­лась, кто ее направлял, можно представить из выступления заме­стителя наркома внутренних дел Агранова на совещании актива ГУГБ НКВД, которое проходило 19—21 марта 1937 года (цитиру­ется по исправленной стенограмме):

«Агранов. Я хочу рассказать, как удалось поставить на вер­ные рельсы следствие по делу троцкистско-зиновьевского терро­ристического центра. Неправильную антипартийную линию в этом деле занимали Ягода и Молчанов. Молчанов определенно пытался свернуть это дело, еще в апреле 1936 года упорно дока­зывая, что раскрытием террористической группы Шемелева, Сафонова и Ольберга, связанных с И. Н. Смирновым, можно ог­раничиться, что это и есть троцкистский центр, а все остальные никакого отношения к делу не имеют... Молчанов старался опо­рочить и тормозить следствие по делам террористических орга­низаций, которые были раскрыты Ленинградским и Московским управлениями...

При таком положении вещей полное вскрытие и ликвидация троцкистской банды была сорвана, если бы в это дело не вмешал­ся ЦК (Сталин).

А вмешался он следующим образом... По моему возвращению после болезни Ежов вызвал меня к себе на дачу. Надо сказать, что это свидание носило конспиративный характер. Ежов передал указание Сталина на ошибки, допускаемые следствием по делу троцкистского центра, и поручил принять меры, чтобы вскрыть троцкистский центр, выявить явно невскрытую террористичес­кую банду и личную роль Троцкого в этом деле.

Ежов поставил вопрос таким образом, что либо он сам созовет оперативное совещание, либо мне вмешаться в это дело. Указания Ежова были конкретны и дали правильную исходную нить к рас­крытию дела.

Именно благодаря мерам, принятым на основе этих указаний Сталина и Ежова, удалось вскрыть зиновьевско-троцкистский центр.