Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник - Никки Френч

– Нет, – покачал головой Карлссон. – Как раз наоборот. Просто нам нужно перевести все на официальные рельсы. Если вы и дальше намерены работать вместе с нами, вместе со мной, время от времени, то должны выступать в качестве консультанта, у вас должен быть контракт, и соответствующий гонорар, и четкий перечень обязанностей. Как бы вы к этому отнеслись?

– Погодите-ка.

Фрида встала, отошла к бару и вернулась с еще двумя порциями виски.

– Ну? – поторопил ее Карлссон.

– Я не уверена, что такое предложение мне нравится.

– Но почему «нет»? Все просто будет официально оформлено.

– Я подумаю, – сказала Фрида. – Но в настоящее время я могу назвать кучу причин, почему «нет», и ни одной – почему «да». Не думаю, что могу еще чем-то помочь вам в раскрытии этого дела. Как только вы узнаете о Роберте Пуле все, что нужно, вы найдете убийцу. Обычно все именно так и происходит, не правда ли?

– Ревнивый любовник, – вздохнул Карлссон. – Бьюсь об заклад, так и будет.

– Вот только палец сюда не вписывается, – нахмурилась Фрида. – Это явный признак продуманности.

Карлссон торжествующе улыбнулся.

– Вы не можете остановиться. Вам интересно. Возможно, она отрезала ему палец, чтобы забрать обручальное кольцо. Потому что оно золотое. Или это такая, пусть и экстремальная, форма развода. Моя жена непременно бы так поступила, будь у нее такая возможность.

– Палец не тот, – возразила Фрида. – Как бы там ни было, меня беспокоит мысль о контракте. Ведь тогда у меня неизбежно появятся обязанности, а как следствие – ответственность. Я помогала вам потому, что считала это своим долгом, но при этом мне не приходилось беспокоиться о том, чтобы уложиться в конкретную смету или поставить галочки во всех клеточках.

– Не отказывайтесь, – взмолился Карлссон. – То есть не отказывайтесь сразу, не обдумав все хорошенько. Подождите несколько дней. Простите, но я сейчас буду выступать в роли психотерапевта…

– Только не надо…

– Нет, правда. Полагаю, вас будоражит мысль о том, чтобы участвовать в расследовании, когда это не обязательно, потому что вы не стесняясь говорите людям в лицо все, что думаете. Вам просто тяжело принимать приглашения. Помните старую шутку о том, что если вас приглашают вступить в клуб, то он того не стоит? Вот и у вас именно тот случай.

– Есть еще кое-что, – вздохнула она.

– Вы сейчас об этом деле?

– Не совсем. Помните, я отвела того невропатолога, Эндрю Берримена, к Мишель Дойс? Так вот, это пример того, чего я больше не смогу делать, если подпишу контракт.

– Вам просто пришлось бы спросить разрешения, – возразил Карлссон. – Ах да, я совсем забыл: вы же не любите спрашивать разрешения.

– Не только: еще мне пришлось бы привести аргументы, почему это необходимо сделать, и заполнить бланк заявки, и смириться с отказом, но дело, вообще-то, не в этом. Просто он мне кое-что сказал, и я никак не могу выбросить его слова из головы. Когда мы с ним беседовали о проблемах восприятия у Дойс, он упомянул неврологическую болезнь под названием «синдром Капграса». В результате некоторых, очень редких, случаев повреждения мозга у пациента возникает иллюзия того, что место члена семьи или близкого друга занимает чужак-самозванец.

– Звучит неуютно, – заметил Карлссон. Он подождал продолжения, не дождался и спросил: – И что?

– Эта мысль просто не давала мне покоя. И я не понимала почему. Пока наконец не подумала о Кэрри Деккер.

– Она тут, ради всего святого, при чем?

– Она сказала, что после смерти Дина поведение ее мужа кардинально изменилось. Вскоре, совершенно неожиданно, он бросил ее и исчез. И я невольно подумала о том, что место супруга Кэрри занял чужак.

На лице Карлссона застыло глубокое изумление, а когда он заговорил, у Фриды возникло впечатление, что мозг у него работает вполсилы.

– Я не понимаю, – признался он. – Вы намекаете, что Каролина Деккер страдала от невероятно редкой болезни мозга?

– Нет, – возразила Фрида. – Все как раз наоборот, в определенном смысле. У какого человека могут возникнуть симптомы синдрома Капграса при отсутствии самого заболевания?

– Я не понимаю, к чему вы ведете.

– У человека, чьи ощущения не являются иллюзией.

– Да о чем вы? – возмутился Карлссон. – Вы что… – Внезапно он замолчал. – О боже! Вы, наверное, шутите. Мы нашли тело Дина. Я видел Алана после этого. Он был с ней.

– Дин меня одурачил. Я видела его, как сейчас вижу вас. Я разговаривала с ним. И не заметила никакой разницы.

– Но мы нашли тело!

– И что это доказывает? – не отступала Фрида. – Дин и Алан были однояйцевыми близнецами. У них даже ДНК совпадала.

После ее слов Карлссон нахмурился.

– Какие у вас доказательства?

– Одни только подозрения, – призналась Фрида. – Из-за того, что случилось с Аланом. Или с Дином. Меня это происшествие всегда настораживало, но я только сейчас поняла почему.

– Это же смешно! – фыркнул Карлссон. – Не мог же он одурачить собственную жену! Он же ничего не знал об их жизни, он даже не был знаком с их общими друзьями!

– Он прожил с ней всего лишь несколько дней. Отказывался что-то предпринимать, с кем-то встречаться. Он нашел идеальный способ скрыться – и при этом оставаться на виду. Это дало ему возможность скрыться уже по-настоящему – скрыться так, что никто и не заподозрил, что он сумел избежать наказания.

– И где же он? – поинтересовался Карлссон. – Согласно вашей теории.

– Понятия не имею.

– И у вас нет доказательств.

– Никаких, – кивнула Фрида. – И никогда не будет.

– Одни только подозрения.

– Вот видите! Именно поэтому вы должны дважды подумать, прежде чем подписывать со мной контракт. И я тоже должна дважды подумать о том, стоит ли его подписывать. Я не похожа на полицейского. И не хочу походить.

Дежурная по отделению знала людей этого типа. Они заходили в участок с таким видом, словно просто прячутся от дождя. Они косились на стойку регистрации, затем оглядывали помещение, рассматривали постеры на стенах, возможно, даже начинали читать их. Иногда присутствие духа их покидало, и они уходили. В противоположном случае они подходили в стойке с независимым видом, словно заглянули сюда по какому-то пустяковому вопросу. Этой женщине под пятьдесят, подумала сержант, возможно, немного больше. Одета красиво, но неброско, по-деловому, словно возвращается с работы домой. Обувь повседневная, не новая, но начищенная. Не похожа она на жертву преступления. Походив несколько минут по приемной, она наконец подошла к сержанту и посмотрела на нее через решетку.

– Чем могу помочь? – вежливо поинтересовалась сержант.

– Это мой сосед, – сказала она. – Он живет надо мной.

– Что он сделал?

– Исчез.

Сержант придала лицу самое утешительное выражение из своего арсенала и приступила к объяснению, которое давала каждые пару недель: что людям свойственно уезжать, и если конкретно ничего не произошло, то причин для беспокойства почти наверняка нет.

– Вы не поняли, – настаивала посетительница. – У меня есть ключ. Я кормлю его кота, когда он уезжает, и поливаю его цветы. Вчера я, как обычно, зашла к нему проверить, все ли в порядке. На дверном коврике лежала куча конвертов. Продукты в холодильнике испортились. Кошачья миска стояла пустая. Кота, слава богу, не было дома. Он свободно уходит из дома, но всегда возвращается. Он забирается на подоконник, потом перебирается на полку, идет по ней и спускается на крышу гаража для мотоцикла в палисаднике соседей. Случилось что-то плохое.

Дежурная вздохнула.

– Ваш сосед – человек взрослый? – уточнила она.

– Да, – кивнула женщина. – Это совершенно на него не похоже. Что вы можете предпринять?

Дежурная подошла к картотеке и, порывшись в ящиках, вернулась, неся стандартный бланк.

– Мы заполним этот бланк, – сказала она. – Затем внесем все в компьютер, и если его имя числится в наших списках, то оно выскочит на экране.

– Вы что, искать его не собираетесь?

– Это стандартная процедура, – ответила сержант. – Если только дело не срочное.

– Мне кажется, очень срочное.

– Они обычно возвращаются, – пожала плечами сержант. – Но давайте начнем с бланка. Как его зовут?

– Боб, – ответила женщина. – То есть Роберт. Роберт Пул.

Глава 17

Фрида вышла из метро на станции Глостер. Крошечные снежинки застревали у нее в волосах и таяли на асфальте. А она-то думала, что снега больше не будет, что сильный зимний мороз наконец закончился. Впрочем, возможно, это последний аккорд, сродни напоминанию о том, через что они прошли.

Она добралась до церкви, быстро прошла мимо фотографов и журналистов, уже собравшихся у входа, и села в заднем ряду, у стены. Постепенно церковь заполнялась. Пришедшие тихонько садились на скамьи, стягивали шляпы и перчатки, снимали пальто, оглядывались и кивали знакомым с небрежным и застенчиво-серьезным видом одновременно. Вошла целая группа молодых людей с раскрасневшимися от мороза лицами, и Фрида предположила, что это сокурсники Кэти. Она подняла распечатанную схему чинопоследования и просмотрела псалмы, которые прихожане должны были петь. Церковь постепенно заполнялась, и людям приходилось садиться теснее или вообще стоять у стены. По проходу медленно двигалась пожилая пара: женщина опиралась на руку мужчины. Фрида решила, что это бабушка и дедушка Кэти. Мимо ее скамьи прошел мужчина в длинном пальто из верблюжьей шерсти – она узнала в нем Сета Баунди. Кэти Райпон была его аспиранткой, они вместе разрабатывали научную тему, и это он послал ее на смерть. Он и Фрида.