Скриптер - Сергей Соболев

— Время остановлено! — прозвучал в «каморе» хрипловатый голос Часовщика. — Операционное время — тысяча девятьсот сорок первый год, тринадцатое октября, три часа тридцать минут ровно!

Глава 7

Операционное время:

13 октября 1941-го года.

Пятая редакция скрипта.

Логинов несколько секунд стоял недвижимо. Изображение на экране — и в том времени, где происходили интересующие его события — замерло.

Он сверился с показаниями таймера обратного отсчета. Рубиновые цифры менялись одна за другой — секунды таяли со строгой, механистически точной, неумолимой, безжалостной последовательностью.

20:59… 20:58… 20:57…

Дэн навел левый курсор на окно в правой верхней части экрана, в котором виден текст приказа. И убедился в том, что глаза его не подводят: подпись, сделанная красными чернилами — И.В. Сталин — имевшаяся в соответствующем месте приказа, в нижней части этого листа — исчезла.

Правой «трехпалой» десницей он тут же кликнул по этому рабочему окну, в котором стоит предназначенный — и приуготовленный — для редактирования документ.

Появилось справочное табло с надписью:

Для продолжения работы увеличить статус и ресурс.

Логинов, не дожидаясь совета от старшего товарища, кликнул по этой служебной надписи, оказавшейся активной. Появилось рабочее окно, в котором высветились следующие записи:

Уровни безопасности:

100 %

75%

50%

25%

10%

0%

Галочка установлена напротив верхней отметки…

Логинов «щелкнул» по активной надписи «Уровни безопасности». Прежнее изображение схлопнулось; на смену ему появилось другое. Точка обзора теперь находилась на высоте примерно ста метров над землей. Логинов увидел под собой парящие кресты… И скорее по наитию, чем мысля рационально, догадался, осознал, что он воспарил — или его зрительное восприятие теперь таково — над пятиглавым куполом находящегося в сердце Новодевичьего Смоленского собора.

Но не это было самым примечательным в том, что перед ним открылось. Другое. А именно то, что он увидел, находясь в этой точке пространства.

Зрелище было удивительным, оно было фантасмагоричным.

Вместо привычных глазу резных бело-красных стен обители, он увидел другие стены — серого стального цвета. И они, эти невероятные, массивные, неприступные, грозные, не похожие ни на что из ранее виденного крепостные стены уходили куда-то в заволоченное темными облаками серовато-зеленое небо; верхний край их оставался невидимым глазу.

Логинов подвел курсор под маленькое окошко напротив отметки — 0 %. «Щелкнул», выставляя галочку; и тут же — у него на глазах — эти только что казавшиеся несокрушимыми ограждения истаяли, исчезли, как их и не было никогда.

Рабочее окно с предустановленными и теперь измененными им уровнями защиты, как только Логинов внес свою поправку, сразу же закрылось. Одновременно с этим на «десницах» появилось еще по одному «пальцу»; теперь его манипуляторы-курсоры стали «четырехпалыми».

Не медля ни секунды, Дэн навел курсор на видимый в поле редакционного окна документ, на совсекретный приказ Верховного от 13 октября 1941 года, только что лишившийся подписи самого Хозяина, но не изменивший при этом своего опасного содержания.

«Окрасил» весь документ и нажал функцию «Очистить». Но «делитнуть» приказ таким простым — и обычно действенным — способом не удалось.

Логинов и к этому был готов. Он прошелся курсором по всему левому полю экрана — сверху вниз. Высветились — по мере прохода «десницы» — не менее десяти скрытых, но всплывающих при наведении на них курсором окон и табло. Это можно было назвать аналогом taskbar [64]. Нашлось и нужное ему окошко с всплывающей надписью «Файл» и возможностью перехода к последующим действиям.

Кликнув по нему, Логинов прошелся курсором по вывалившемуся в окне «дереву» и щелкнул по функциональной помете «Внести изменения».

Павел Алексеевич занял свое место в нескольких шагах от экрана, встав между Логиновым и сидящим за столом Часовщиком.

Стажер работал настолько быстро, настолько вдохновенно — такое сравнение тоже уместно — что даже он, редактор с двадцатилетним стажем службы, едва успевал следить за происходящим вканале, за действиями этого юнца и теми конфигурациями, которые тот выстраивал, чтобы добиться своей цели, чтобы получить искомый результат.

Когда Логинов щелкнул по помете «Внести изменения», на экране — чуть

выше центра — появились три «превьюшки». Это были запакованные событийные ролики. Когда Дэн навел курсор на левый в этом ряду ролик; в справочном табло вспыхнула запись:

Волоколамское шоссе_НКВД_Сотник_1941.11.16

Логинов скосил глаза на табло обратного отсчета — 16:00… 15:59…

Он щелкнул по квадратику, раскрывая ролик на воспроизведение.

Появилось изображение во весь экран; сквозь белесую снежную взвесь по неровному, местами разбитому, содранному гусеницами танков асфальту неширокой дороги мчатся две машины…

Впереди, подпрыгивая на ухабах, несется пятнистая — в серых и белых камуфляжных разводах — ГАЗ 61–73. [65] По корме у нее грузовик с плотно сидящими в открытом кузове солдатами — эти в полушубках и завязанных под подбородком ушанках, поверх которых надеты каски…

В низких кюветах там и сям видны разбитые — или брошенные — машины, передки орудий, подводы, встречаются и неубранные трупы. На север от дорожного полотна лежит заснеженный лес; опушка испятнана воронками от снарядов и авиабомб, деревья и кустарники посечены осколками или вовсе вырваны с корнями.

Но само Волоколамское шоссе, само дорожное полотно не обстреливают, не бомбят — немцы берегут эту дорогу, она им нужна, она чрезвычайно важна для последнего рывка к Москве.

Стал отчетливо слышен гул сражения. На общем фоне этого слитного и довольно громкого рокота выделяются отдельные звуки пушечных выстрелов — иногда звонкие, резкие, недалекие, иногда гулкие, раскатистые, сопровождаемые шелестом ввинчивающихся в воздух снарядов; это молотит по опорным пунктам, оборудованным по обе стороны «волоколамки» дальнобойная артиллерия немцев.

От опушки вдоль линии редких стрелковых ячеек к шоссе поспешают две или три человеческие фигурки.

— Стоооой! — сорванным голосом кричит на ходу один из них. — Куда прете!!! Там немцы!!!!

Водитель ударил по тормозам. Из машины выскочили двое: один в генеральской шинели и каракулевой папахе (этому лет тридцать пять), другой, моложе возрастом и ниже званием, в новеньком полушубке, перепоясанном командирскими ремнями.

Дэн навел курсор на фигуру молодого мужчины в полушубке. Хотя он его признал, следует удостовериться в правильности своей догадки.

В справочном табло появилась запись:

Старший лейтенант госбезопасности Авакумов М.А.

«Получил, значит, повышение…» — подумал Логинов. — «Но что он здесь

делает, это нерядовой сотрудник Спецотдела?»

Дэн навел курсор на фигуру мужчины в генеральской папахе.

Комиссар государственной безопасности 3-го ранга Серов И.А.

Пехотный командир в мокрой шинели — увидев выбравшегося из легковой машины высокого чина — прибавил ходу. Подбежав, бросил красную озябшую руку к виску:

— Товарищ… — не увидев знаков отличия, сипло продолжил, — товарищ генерал, второй батальон тысяч семьдесят третьего полка триста шестнадцатой стрелковой дивизии [66] …

— Ты — комбат Рязанцев?! — оборвал доклад Авакумов.

— Так точно, командир батальона старший лейтенант Рязанцев!

— Где лейтенант Сотник? — накаленным голосом спросил у него член Военного совета Западного фронта, занимающий также должность заместителя главы НКВД и начальника охраны тыла Московской зоны. — Где, я спрашиваю?! — Он посмотрел на парня в мокром полушубке с по-восточному круглым лицом. — Ты — Сотник?

— Никак нет! Младший политрук Кудайбергенов…

— Где Сотник? — теперь уже резко спросил Авакумов. — Почему его здесь нет?

— Лейтенант Сотник?..

Комбат, казалось, не сразу понял, о ком речь, кого именно спрашивают этот высокий чин и тот особист, который приехал вместе с ним.

— Так точно, — выпалил он. — Есть у меня такой! Прибыл в часть только вчера с пополнением! Был поставлен на пулеметный взвод! От них связной недавно прибежал!.. Сотник принял командование второй ротой… они все еще удерживают станцию!

— Где именно он сейчас находится?

Комбат, обернувшись, показал в ту сторону, — южнее шоссе — где трещали