Корова (сборник) - Наталья Горская

– Вот я и говорю, что надо жить! Жизнь-то продолжается.

– Да, – вспомнила что-то своё Людмила. – Шоу продолжается. Шоу должно продолжаться несмотря ни на что…

– Шоу – это для тех, кто боится участвовать в жизни, – не согласилась Римма. – А мы живём и жизни не боимся. Знаете ли вы, что осознание того, что жизнь прекрасна, приходит только с возрастом? Научно доказанный факт. Это молодые могут позволить себе роскошь быть недовольными жизнью, а когда начинаешь понимать, что отпущенного тебе времени становится всё меньше и меньше, невольно радуешься каждому дню.

– У онкологических больных перед смертью точно такое же состояние наблюдается, – пожала плечами Нонна и, уловив Риммин выразительный взгляд, перевела разговор: – Людмила, ты же нам так и не рассказала, чем закончилась твоя история с загадочными поклонниками в количестве трёх штук. Или она ещё не закончилась?

– Закончилась, – Людмила сделала несчастное и растерянное лицо. – Так же внезапно, как и началась. Теперь хожу и думаю: что же это было?

– Да и слава богу, – успокоила её Нонна. – Не переживай. Куда нам такие страсти, когда покоя сердце просит? «Летят за днями дни, и каждый час уносит частичку бытия», а мы только-только предполагаем жить, только начинаем предвкушать перемены судьбы, глядь – а уж помирать пора.

– Тьфу ты! – рассердилась Римма. – Кто о чём, а вшивый о бане!

– Просто у меня нормальное медицинское отношение к жизни. Это, как бы вам объяснить… Начало жизни всегда сопровождается криком. Если ребёнок рождается без крика, это плохой признак: значит, он мёртвый. Надо реанимировать или уже поздно. И конец жизни иногда сопровождается криком, особенно, если человек не своей смертью умирает. А когда взрослый человек кричит, пытаясь имитировать юность, он иногда похож на умирающего старика. Знаете, как говорят: впал в детство. Именно поэтому страстная любовь в зрелые годы больше напоминает старческий маразм. Старики ведь тоже впадают в детство, но это грустно, так как напоминает какой-то последний аккорд. Ребячество хорошо смотрится в исполнении молодых, а нам это позволительно только годкам к семидесяти, когда старческий маразм начнётся. Тогда уж всё простительно.

– Да ну тебя со своим медицинским отношением! – нарезала Римма дорогую салями острым скальпелем. – Просто у нас бескультурное общество в этом плане. Ведь женщина именно с годами становится больше похожей на женщину. Пропадает такая модная нынче подростковая агрессивность, резкость, угловатость. Фигура женской становится, а не так, как сейчас со спины и не поймёшь – девка идёт или парень.

– Ага, складки под подбородком и на спине появляются, целлюлит, морщины.

– Так это всё те же вторичные половые признаки! У нас такой женщине вслед шепчут: «Корова» по причине собственного невежества. Не понимают люди истинного положения вещей. Ведь именно с годами в женщине появляется какая-то мудрость, философское отношение к жизни. А что молодые? Моей соседке всего двадцать лет, и она уже родила. Ребёнок болезненный, по ночам постоянно плачет, она на него орёт матом, потому что ей выспаться перед дискотекой надо. Сожитель её сразу же сбежал, потому что ему хотелось просто весело провести время, а детей растить – это ой как трудно. И вот у меня сердце кровью обливается за этого ребятёнка, а ей бы только нового бойфренда на танцульках отхватить, только бы одной на ночь не остаться. Я ей говорю: «Ты же и так уже не одна, у тебя дитё есть». А она не понимает, считает себя одинокой только потому, что по ночам её никто не дерёт.

– Правильно. Может, ей мужские гормоны больше нужны, чем ребёнок. Сейчас во всех журналах пишут, что постель все болезни лечит. У народа денег на лечение нет, и не предвидится, а условия жизни и труда – хуже некуда. Поэтому болеют люди, тяжело болеют, но никто ничего в плане улучшения жизни и доходов делать не хочет. Поэтому вешают лапшу на уши про лечение мочой, козьими какашками, глиной, да прочими подножными средствами. Главный аргумент – дёшево, а то и вовсе бесплатно. Набрал грязи в канаве, к больному месту приложил и не надо никаких лекарств и даже больничных листов. Работодатели-то нынешние не жалуют работников, когда те болеют. А попробовал бы кто в советское время уволить человека за больничный на три дня или издать брошюрку о лечении геморроя навозом. Сейчас же таких «научных изысканий» – горы.

– Ха-ха, да уж! – смеялись Римма с Людмилой, а Нонна продолжала:

– Я помню, лежала у нас в больнице такая Зинка Ёлкина. Я как раз после института работать пришла, вас тут ещё не было. Лежала с сотрясением мозга, множественными ушибами и переломами. Мужик её поколотил, хотя она была иного мнения. Как-то в моё дежурство мы с ней разговорились, она мне и рассказала, что тоже просидела до тридцати восьми лет в девках. Красивая такая баба, работящая, покладистая, а замуж никто так и не позвал. Некому. В заблёванный подъезд какой-нибудь звали, на чужие квартиры, пока жёны в отлучке, да в кабаки. А она это решительно отметала, всё ждала свою судьбу, чтобы всё по-человечески, а не по-скотски. И начались у неё проблемы с почками. Ей и посоветовал кто-то в качестве лекарства от всех бед мужика себе найти.

– Ха-ха-ха!

– Сейчас ведь каждый второй считает себя вправе людей лечить и все болезни подводит под одну только ему известную базу. Один причину всех заболеваний видит в не состыковке каких-то чакр, другой – магнитные поля руками разводит. А Зинке присоветовали от болезни почек найти хоть какого-нибудь мужика в плане гормонов, а ещё лучше – родить. Даже якобы в советское время в женских видах спорта такое практиковали. Ну, Зинаида сама чувствует, что возраст на пределе, что надо хоть как-то реализовать себя в плане материнства. Решила найти себе хоть какого-то кавалера для этого дела, да не тут-то было. Непростой оказалось задачей. Трезвые мужики смотрят на баб набычившись, как на главного своего врага, или сразу испуганно убегают, а под пьяного лезть – тоже мало радости. Хотя большинство кавалеров именно спьяну начинают более-менее бабами интересоваться. Решила она в результате мытарств выбрать гормонального донора из умеренно пьющих, из таких, кто хотя бы один день в году трезвым бывает. Присмотрела себе одного мужичка: он часто около её подъезда валялся, но иногда и на своих двоих передвигался. А что? При нынешнем-то дефиците женихов надо любого брать, а то скоро и такого добра не останется. Заманила его как-то к себе бутылкой водки – на другое он не реагировал. Уж как они там общались – не знаю, но залезли-таки в кровать. И вот в самый ответственный момент его вдруг начало усиленно тошнить прямо на Зинаиду. Видимо, до этого вино с водкой мешал.

– И она так всё рассказывала?

– А чего стеснятся после такого? В наши годы уже никакой компромат не страшен – не перед кем отчитываться-то… Она блевоту из своих ушей выковыряла, лицо умыла и давай его снова тормошить насчёт продолжения рода человеческого. А он, сердешный, возьми, да и обмочись. И опять всё на Зину, на неё, горемычную. Мочевой пузырь – он же как сердце: ему не прикажешь. Тут-то её и осенило, что от такой любви дети не родятся. Короче говоря, ничего не вышло ни в плане гормонов, ни в плане повышения рождаемости. Только диван обоссанный остался на память, который она перед этим в долг двух зарплат купила. Её ещё бабы с богатым опытом замужней жизни учили, что нельзя перепившего мужчину прямо на диван класть, что надо клеёнку какую-нибудь подстелить или брезент – вещь в хозяйстве необходимая. Протрёшь его тряпочкой, просушишь, и будет он как новый.

– Всё для того, чтобы быть удобной служанкой для этих никчемных пьяниц, – задумчиво сказала Римма, разглядывая на свет лампы огурчик на вилочке. – И это вся история?

– Да если бы. На утро этот мужик проснулся, набил ей морду, да ещё и деньги последние украл. Потом всему городу про их «интим» рассказывал, хвастался своей невиданной мужеской силой, которой никто так и не увидел. И вошло у него в привычку к ней ходить за деньгами на пойло. У таких же мужиков как мозги работают? Раз эта баба вроде как к тебе благоволит, имеешь полное право её колотить да унижать, а она за это тебя кормить-поить обязана. Тумаков ей надаёт, кошелёк отнимет или серёжки какие-нибудь грошовые. Прилип к ней, а где она не него денег-то напасётся? Она-то всё хотела изловить его трезвым, чтобы всё-таки выполнить программу по рождаемости, но в трезвом состоянии он если и бывал раз в году, то напрочь всё забывал и пугался всех до ужаса. А как-то раз так сильно её избил, что она к нам в больницу попала. Плакала потом, что лучше от почечной колики помереть, чем такой проституцией на старости лет заниматься. Такие вот дела… А как у тебя дела на личном фронте, нестареющая ты наша?

– А никак, – насупилась Римма. – Мужчины вокруг меня почему-то думают, раз я анестезиолог, то у меня всегда можно или спиртом, или даже наркотой разжиться. Вот и высматривай свою половинку среди этих нуждающихся в такой «анестезии».