Лабиринт Осириса - Пол Сассман

– Аллах-у-акбар, – прошептал детектив.

Посветил фонарем: слева каменная стена. Справа – узкий, шириной чуть больше метра, проход, потолок немного выше его роста. Не пора ли в него нырять? Но он был настолько тесным, враждебным и вызывал такое сильное ощущение клаустрофобии, что Халифа не мог себя пересилить. Ничего не предпринимал – застыл с фонарем и пистолетом, как кролик, попавший в свет автомобильных фар. Рельсы начали подрагивать.

– Стой! – закричал он. – Стой! Полиция!

Нелепая команда. Смехотворная в своем бессилии. Грохот стал настолько громким, что он едва слышал собственный голос. Если тем, что приближалось, управляли люди – шахтной вагонеткой, это все, что он сумел вообразить, – они ни за что его не услышат. А если даже услышат, то как поступят? Остановятся, поднимут руки, извинятся и позволят себя арестовать? Ерунда. Но страх подчас заставляет человека совершать нелепые поступки. Халифа снова закричал. Начал размахивать фонарем, надеясь, что свет заметят и поймут, что на рельсах стоит человек.

– Тоннель перекрыт! Остановитесь! Полиция! Путь закрыт! – орал он.

Бесполезно. Грохот нарастал, стал оглушающим, будто на него сверху летел товарный поезд. Рельсы дергались, вырывая из пола галереи крепежные болты. Вагонетка была уже близко. Очень близко. Халифа снова закричал. Даже не закричал – завопил. И от отчаяния, метя пониже, нажал пальцем на курок пистолета. Напрасно – предмет приближался. Еще один выстрел. Никакого результата. Вся галерея содрогалась. Темнота перед ним вспучивалась, словно набегающая волна. Еще две пули в темноту, и вдруг там, куда доставал свет фонаря, возникло движение. Грохочущее движение. За долю секунды Халифа разглядел, что на него несется по рельсам что-то вроде большого цилиндра, и прыгнул в узкий тоннель.

Он не рассчитал расстояние. Носок его ботинка зацепился за правый рельс. Детектив споткнулся, потерял равновесие и упал животом в проход, инстинктивно вытянув вперед руки, чтобы смягчить удар. Фонарь выскользнул из ладони, покатился, и он погрузился в темноту. Халифа стал лихорадочно шарить по камню, пытаясь найти фонарь, а сзади в нескольких сантиметрах что-то проносилось с громоподобным стуком.

Звук не кончался – движение продолжалось. Халифа не мог определить, был ли это один предмет или целая вереница. Мелькнула мысль, что мимо проносится нечто вроде бульдозера, который направили вниз разгрести завал. Если так, он свою миссию не выполнил, потому что через четыре секунды раздался гулкий, оглушительный удар – вагонетка (если она была одна) врезалась в завал и, судя по звуку, резко остановилась. Рудник содрогнулся. На Халифу посыпалась пыль и осколки камня. Но на этом дело не кончилось – гул продолжался, стал громче и мощнее. Мимо неслись другие вагонетки и, разбиваясь ниже в галерее, увеличивали затор. Охваченный паникой, детектив пытался найти фонарь, бешено водил руками по полу, умоляя Аллаха помочь. Но молитвы не были услышаны, и у него не осталось выбора – пришлось распрощаться со светом и ползти глубже в тоннель, подальше от опасности.

Через два метра Халифа перевернулся и поднялся на ноги. Его окутывала темнота. Пошарив рукой, он, чтобы успокоиться, прижал ладонь к стене и слушал, как вся шахта отзывалась на грохот, лязг и скрежет сталкивающегося металла. Он понятия не имел, что творилось в галерее, – ослеп, как Иман эль-Бадри. Сверху спускали множество каких-то предметов, и эти предметы разбивались внизу. Вот все, в чем он мог быть уверен. И еще в том, что точка крушения движется в его сторону, поскольку галерея наполнялась обломками. Ближе, ближе, удары все громче, камень под ногами сотрясается все сильнее, словно он стоит с повязкой на глазах у шоссе, где происходит грандиозная авария, и автомобили то и дело наскакивают один на другой.

Затем звуки стали глуше и начали удаляться вправо, вверх по галерее. Вибрация постепенно уменьшалась. Удары звучали тише, хотя по-прежнему слышались.

С минуту Халифа не двигался, словно прирос к месту, превратился во мраке в мумию. Затем, дрожа и задыхаясь от чесночной вони, от которой слезились глаза, сделал несколько коротких шагов вперед и вытянул руку.

Пальцы коснулись металла.

– Боже!

Он провел рукой вверх, затем вниз. Везде одно и то же – выпуклости и края. И мелкая, порошкообразная субстанция, высыпающаяся из трещин в железе.

Бочки, вот что это такое. Огромные бочки. Они катятся сверху, расшибаются друг о друга, сплющиваются, лопаются и теряют свое содержимое.

И эти бочки перекрыли выход из тоннеля в галерею – снизу доверху, от края до края, так что не просунуть палец. Крепкие, как дверь камеры. Запертая дверь. В самой строгой тюрьме.

Халифа остался один, напуганный, запертый в темноте лабиринта.

Иерусалим

К шести сорока пяти вечера Бен-Рой начал волноваться.

Он позвонил Халифе, но телефон египтянина предложил оставить голосовое сообщение. Снова позвонил через пятнадцать минут, затем еще через двадцать. Каждый раз оставлял сообщения, но ответа не получил.

Когда без пятнадцати восемь он стоял у двери Сары, то уже серьезно беспокоился.

– Чем-то вкусно пахнет, – похвалил он, когда Сара впустила его в квартиру, но при этом покосился на мобильник.

– Чолнт[68] из баранины.

– И это во вторник?

– Если твоя душа ортодокса-фруммера восстает, могу заказать пиццу.

Бен-Рой взял ее за руку, повернул к себе и поцеловал в нос.

Чолнт из баранины был его любимым блюдом. Сара не пожалела стараний. И не только в вопросе гастрономии. Она выглядела сказочно: тщательно расчесанные волосы распущены, легкий запах духов, сквозь ткань платья заметна округлость живота – такой он никогда ее раньше не видел. Бен-Рой и сам собирался не ударить в грязь лицом – надеть рубашку от Теда Бейкера, которую Сара подарила ему на день рождения, и воспользоваться своим лучшим лосьоном после бритья. Но из-за всех этих дел с Халифой не успел заскочить домой и переодеться. Не осталось времени даже купить цветы. Он снова бросил взгляд на телефон. Никаких признаков египтянина. Что, черт возьми, случилось?

– Пиво в холодильнике, – сказала Сара, когда они оказались на кухне. – Или, если хочешь, вино.

– Пиво – то, что надо.

Бен-Рой открыл дверцу и взял бутылку.

– А тебе?

Бросив на него взгляд, она показала на живот.

– Конечно. Извини.

Он откупорил бутылку и сделал глоток. Сара хлопотала у плиты. Из гостиной доносилась музыка – пела Джони Митчелл. Альбом «Блу». Самый первый диск, который он подарил Саре. Да, она подготовилась на славу. Бен-Рой постарался сосредоточиться.

– Бубу в порядке? – спросил он.

– Да, все хорошо. Хочешь потрогать?

Сара повернулась к нему животом. Он подошел и приложил руку.

– Чем больше я думаю об имени, которое ты предложил, тем сильнее оно мне нравится, – сказала она.

– Мне тоже.

– А как насчет Айрис, если родится девочка?

Бен-Рой поморщился. Айрис звали проститутку, с которой он разговаривал в Неве-Шаанан.

– А может, и не Айрис. – Сара заметила по выражению его лица, что выбор ему не понравился. – Я еще подумаю.

Она крепче прижала его руку к себе. Их глаза встретились, и она улыбнулась.

– Я рада, что ты пришел, Арие.

– Мне хорошо у тебя. Очень хорошо.

Они немного постояли. Бен-Рой невольно коснулся лежащего в кармане джинсов мобильника. В этот момент Сара поднялась на цыпочки и легонько поцеловала его в губы. Ущипнула за мочку уха и, снова повернувшись к плите, помешала в кастрюле.

– У меня почти все готово. Иди на балкон и, пока я заканчиваю, зажги свечи.

Она бросила ему коробок спичек. Бен-Рой поймал и, повторив, как ему с ней хорошо – надеялся, если скажет это лишний раз, то хоть как-то компенсирует, что даже не удосужился переодеться в чистое, – вышел на балкон. Там стоял аккуратно накрытый стол с цветами и свечами, салфетками, с вазочкой оливок и корзинкой лепешек-пит. Взглянув на эту картину, Бен-Рой понял, что не он один подумывает, как бы начать все сначала.

Он стянул две оливки, зажег свечи, отхлебнул пива и снова позвонил Халифе.

– Я волнуюсь. На самом деле волнуюсь. Перезвони, как только сумеешь. Ладно?

Не успел он нажать на кнопку отбоя, как появилась Сара.

– У тебя виноватый вид, – заметила она.

– Это потому что у меня на твой счет появились нескромные мысли, – солгал он, незаметно опуская телефон в карман.

Она рассмеялась и обняла его за шею.

– Думаю, предстоит приятный вечер.

– Я тоже. Очень приятный.

Бен-Рой обнял ее, притянул к себе и сказал, как она красива.

И все это время он думал про лабиринт и хотел, чтобы наконец зазвонил его телефон.

Лабиринт

Тридцать минут Халифа потратил на то, что толкал и пинал перегородившие проход бочки, но не сдвинул их ни на сантиметр. Сила удара так впечатала одну в другую, что они словно сплавились. Но даже если бы каким-то чудом удалось стронуть одну из бочек с места, это ничего бы не дало. Продолжающиеся звуки ударов, хотя и не такие громкие, но по-прежнему слышимые, говорили о том, что главная галерея рудника забита по крайней мере на сотню метров вверх. Если не больше. Его запечатали в тоннеле сотнями, а может быть, тысячами бочек. Больше шансов пробиться наверх через скалу, чем разобрать этот завал. Необходимо искать иной путь.