Белый вепрь - Мэриан Палмер

Герцог Бэкингем был казнен утром на рыночной площади Солсбери. Через сутки на рассвете армия двинулась на запад. Вудвилов там уже не было. Генри Тюдор приблизился было к южному побережью, но шторм разметал его флот — всего-то два суденышка. Попытки заманить Тюдора на сушу — его уверяли, что Бэкингем побеждает и ждет подкрепления, — ни к чему не привели. Даже если все обстояло бы именно так, Генри Тюдор мог довериться Бэкингему, только если бы у того была мощная военная сила. Какое-то время Тюдор еще находился около берега, он попробовал было пристать к одной бухте, потом к другой, но в конце концов повернул назад, в Бретань. Англия пусть подождет до лучших времен.

Глава 20

Вот уже несколько дней небо было затянуто тяжелыми серыми тучами, судя по всему, скоро выпадет снег. Однако когда Фрэнсис въезжал во двор своего имения Минстер-Ловел, по черепице крыши неожиданно забегали солнечные лучи. Он остановился, разглядывая застекленный фронтон своего замка и ощущая при виде родных стен обычный подъем чувств. У него были и другие дома, большие и маленькие, роскошные и скромные, — целая россыпь имений, разбросанных по огромной территории от Беркшира{152} до Йорка, но корни его были здесь, на этой земле, откуда выходили и куда возвращались мужчины и женщины его рода, представители многих поколений Ловелов. Фрэнсис отдал бы все до последнего камня Ротерфилда, столь любимого Анной, лишь бы всегда стоял Минстер-Ловел.

Фрэнсис думал о том, что Уиллу давно пора узнать свою родословную. Сам он был моложе, когда отец открыл секрет потайного помещения между гостиной и большим залом и рассказал, как триста лет назад другой Уильям Ловел последовал за Ричардом Львиное Сердце{153}. Ну что же, может быть, на сей раз у него достанет времени поговорить с сыном хоть немного, рассказать о людях, живших здесь в прежние времена, о тех, чье дело ему предстоит наследовать. Мысль об этом радовала Фрэнсиса, он даже проявил нежность к жене при встрече. Анна остановилась на нижней ступеньке дома, а он, склонившись в седле, поцеловал ее в щеку.

— Что, удивлена? Я ведь словно с неба свалился. До нас дошли слухи, что где-то здесь, немного западнее, все еще шныряют люди Тюдора. Вот я и поехал в Глостершир проверить, верно ли это.

Сказав это, он сообразил, что появление свое можно было бы объяснить и потактичнее. Но Анна словно ничего не заметила.

— Ты надолго? — коротко спросила она.

Анна выглядела потерянной и озабоченной — похоже было, что она так и не смогла забыть то последнее прощание с мужем. Испытывая нечто похожее на угрызения совести, Фрэнсис обнял ее за талию.

— Я, наверное, на несколько дней. А где Уилл?

Фрэнсис привез подарки — купил их у торговца, недавно приехавшего в Бристоль: штука зеленого, прошитого золотыми нитями, итальянского шелка — Анне, небольшой серебряный кинжал с позолоченной ручкой — семилетнему сыну. «Мальчику такое должно понравиться», — думал Фрэнсис. Он угадал, во всяком случае Уилл, к явному удовольствию отца, пробормотал слова благодарности. Прожив семь лет в обществе одной лишь матери, он все-таки не стал похожим на девчонку, хоть, конечно, давно уже пора серьезно подумать о его будущем. За ужином, который состоялся в личных покоях, подальше от общего зала с его постоянной суетой, Фрэнсис только об этом и думал. Он поделился мыслями с Анной, которая рассеянно крутила в руке кусочек вафли. Она посмотрела на мужа и сказала:

— Я уже думала об этом. Сейчас он еще совсем ребенок, но когда настанет срок, можно послать его к милорду Шрусбери. Это крупное поместье, и к тому же там он не будет среди чужих, ведь милорд — мой родич.

Фрэнсис поморщился. Он был знаком с Шрусбери — тот всегда относился к Фрэнсису со сдержанной вежливостью, как и положено родственнику жены, но взаимопонимания у них никогда не было. Семья, при всей своей лояльности к королю Эдуарду, явно симпатизировала Ланкастерам. Граф-отец был другом Джона Ловела, и Фрэнсис точно знал, что сын считал его предателем. Нетрудно догадаться, какое Уилл мог получить там воспитание. Помолчав немного, Фрэнсис примирительно заметил:

— Ну что же, и это возможно, но мой вариант лучше. Что ты скажешь насчет Миддлхэма? Послушай, Анна, — чтобы задобрить жену, он положил руку ей на плечо, — я знаю, как ты относишься к королю, но сын-то его при чем тут? Настанет день, он будет законным повелителем Англии. Так зачем же лишать Уилла шанса делать карьеру на службе у наследного принца?

Он почувствовал, как жена вся сжалась при его прикосновении, но никаких возражений с ее стороны не последовало. Фрэнсис облегченно вздохнул и повернулся к сыну, сидевшему в противоположном конце комнаты. Повинуясь жесту отца, мальчик подошел поближе.

— Уилл, мы тут толкуем о твоем будущем. Пора тебе посмотреть мир: в долине Трента есть земли, которых ты никогда не видел, а ведь со временем они будут принадлежать тебе. По милостивому соизволению короля ты можешь поехать в Миддлхэм и проходить обучение с принцем Уэльским.

В глазах сына мелькнуло какое-то странное выражение. Он посмотрел на Анну, затем потупился.

— Да, милорд, — произнес мальчик.

Фрэнсис, улыбаясь, положил руку ему на плечо.

— Да, путь тебе может показаться неблизким. Собственно, так оно и есть. Мне было ненамного больше, чем тебе сейчас — может, на три-четыре года, — когда я отправился туда. И представь себе, настроение у меня тогда было примерно такое же. Всех, кто там был, я считал предателями и чувств своих скрывать не собирался.

Карие глаза мальчика внимательно смотрели на него из-под пушистых ресниц.

— Правда? Я этого не знал. А что же заставило вас переменить свое мнение?

— Просто выяснилось, что я ошибался. И ты обязательно поймешь, что ошибаешься. — Фрэнсис серьезно посмотрел на сына.

Мальчик сделал шаг назад и, запинаясь, произнес:

— Нет. Не нужна мне королевская милость. Он злой колдун, он отнимает у людей их истинную веру…

— Замолчи! — Фрэнсис вскочил на ноги, но сын словно этого не заметил.

— Нет, нет, он клятвопреступник, и Бог накажет его за это…

Речь оборвалась — Фрэнсис схватил сына за руку.

— Послушай меня, Уилл, — сказал он, немного остывая, — ты слишком мал и пока поешь с чужого голоса, потому я тебя и прощаю. Но ты должен поклясться, что никогда в жизни не произнесешь больше этих слов — и это будет первая клятва в твоей жизни. — Наступило молчание. — Уилл! Я жду.

Отец и сын смотрели друг на друга в упор. Фрэнсис почувствовал, что наливается кровью, мальчик, напротив, побледнел и поник. Выражение его лица было знакомо Фрэнсису — точная копия Анны. Молчание затягивалось. Наконец Фрэнсис отрывисто произнес: