Иосип Броз Тито - Евгений Матонин

Не верю я им. Они младше Вас, вот пусть и приезжают. Кроме того, за что им такая честь.

Простите, что пишу, но пишу от всего сердца, хотя знаю или, вернее, предполагаю, что эта записка к Вам не попадет. 14 мая 1955 г.»[492].

Неизвестно, доходили ли эти письма непосредственно до адресатов, но после некоторых колебаний они решили — в Белград все-таки ехать.

26 мая 1955 года советская делегация прибыла в Белград. К самолету подали трап, дверь в салон открылась, и в ней появился улыбающийся Хрущев. Он буквально сбежал по трапу. К нему по летному полю уже шел Тито. Хрущев снял шляпу, а Тито ему откозырял — он был в светло-голубом маршальском мундире. Потом они обменялись рукопожатием.

После взаимных приветствий Хрущев подошел к небольшой трибуне и начал говорить текст заготовленного выступления. Советский руководитель назвал Тито и его соратников «дорогими товарищами». Признав, что «добрые отношения» между Москвой и Белградом «были нарушены», он заявил, что «мы искренне сожалеем о том, что произошло, и решительно отметаем все наслоения этого периода». По словам Хрущева, обвинения против югославских руководителей были сфабрикованы «врагами народа, презренными агентами империализма» (имелись в виду Берия и расстрелянный в 1954 году бывший глава МГБ Абакумов). Хрущев заявил, что советская делегация приехала «по-братски» обсудить все назревшие вопросы[493]. После этого он повернулся к Тито, явно ожидая от него ответных слов.

Однако сцены братского примирения не получилось. На летном поле воцарилась тишина. Был слышен даже бой часов на главном почтамте Белграда, удаленном от аэропорта Земун на несколько километров. Тито никакой речи так и не произнес. Когда Хрущев закончил выступление, он сказал переводчику: «Переводить не надо. У нас все знают русский язык». После чего пригласил советских гостей пройти к машинам.

Как рассказывал сын Хрущева Сергей, его отец потом часто вспоминал об этом эпизоде. Он говорил, что мозги у него тогда еще не перестроились и, выгораживая Сталина, он подставлял «козлов отпущения». Но с Тито этот номер не прошел[494].

Официальные переговоры начались на следующий день. Место для их проведения — в Доме гвардии — было выбрано югославами не случайно. Ведь именно здесь в июле 1948 года на V съезде КПЮ было сказано решительное «нет» обвинениям Москвы.

Переговоры открыл Тито. Он назвал советских гостей «господами». Хрущев тут же стал возмущаться, но Тито уточнил: «В конце переговоров увидим, будем мы обращаться друг к другу как „товарищи“ или все-таки как „господа“»[495].

Второй день переговоров, 28 мая, начался со взаимных любезностей. Тито попросил разрешения у Хрущева говорить сидя. «Хорошо, — ответил тот. — Конечно, товарищ Тито! Не обязательно стоять».

Но эпизоды взаимной любезности быстро сменялись такой же взаимной настороженностью. Тито не мог скрыть чисто человеческой обиды на Советский Союз за все те обвинения, которые совсем недавно сыпались на него и на Югославию.

«Что касается американской помощи, которую вы принимали, — говорил, например, Микоян, — то это мы, конечно, не имеем права осуждать. Мы это понимаем. Однако мы боялись, что вы пойдете путем политических уступок». «Не просто боялись, — подхватил Хрущев. — У нас была информация о том, где у вас находятся иностранные военные базы. Да, да, товарищи!»

«Этого в Югославии не было и не будет!» — резко возразил Тито, но Хрущев не дал ему закончить: «Мы считали, что капиталисты деньги даром не дают». Тито эти слова явно задели. «Но почему вы так думали? Почему вы считали, что мы можем быть против СССР вместе с западными странами?» — «Это простая логика, — ответил Хрущев. — Когда разразился конфликт, мы, так сказать, исходили из того, что вы не коммунисты, что вы отошли от Маркса и Ленина. Мы считали, что вы — одна из капиталистических, вражеских стран». «В такой сильной компартии вы и не могли тогда открыто выступать против коммунизма», — добавил кто-то из советской делегации.

«Как вы только такое могли сказать?! — возмутился Тито. — Меня бы и сам дьявол не заставил идти к какой-то другой системе! Я всю жизнь боролся за коммунизм, за социализм. Всю жизнь боролся! Я был революционером не за деньги! Я не за деньги сидел в тюрьмах! И мои товарищи тоже! Я не за деньги всю жизнь занимался революционной работой! Как бы я мог отречься от социализма? Как я мог отречься от самого себя? Почему вы так думаете? Как я мог бы отказаться от своего собственного „я“?»[496]

В первые дни переговоров стороны то и дело обращались к «прошлому». Хрущев доверительно рассказывал, в какой атмосфере они жили при Сталине. О том, что их подслушивали везде и всегда и микрофоны стояли даже у него под кроватью[497]. Он рассказал и о том, как планировался Берия. «Это не коммунист, это шпион, агент», — убеждал Хрущев югославов.

«Мы не из-за слабости приехали сюда… — продолжал он. — Злобствовали, злобствовали, называли вас фашистами и черт знает еще чем, потом приезжаем в таком составе. Слушайте, если бы у нас не было принципов, если бы мы не были марксистами и политиками, нам сейчас легче было бы продолжить старую линию, а не объяснять»[498].

Переговоры в Белграде продолжались 27–28 мая. Затем югославские и советские руководители отбыли из Белграда на правительственном поезде. Дорога пролегала на Ядран (Адриатическое побережье) через известные на весь мир курортные города Опатия и Риека, и потом — на Бриони. Большую часть пути делегации проехали на автомобилях. Гости искренне восхищались красотами Югославии, но многое их удивляло. Хрущев и Микоян недоумевали, почему на югославских курортах отдыхает столько иностранных туристов, которые могли шпионить в пользу различных разведок.

На Бриони Тито решил лично показать гостям свою резиденцию. Он подъехал к вилле советской делегации за рулем открытого «кадиллака». Усадив в него Хрущева, Булганина и Микояна, лихо рванул с места, к ужасу советской охраны[499].

Картину «похищения» советских руководителей наблюдала большая группа югославских и иностранных журналистов. Репортеры бросились к своим фото- и кинокамерам. Один американский журналист, захлебываясь от восторга, говорил коллегам: «Господа, мне здесь больше нечего делать! За мои три снимка, как Тито возит Советы, я и моя семья смогут спокойно жить больше года!!!»

Вскоре сенсационные фотографии с Бриони облетели весь мир. И Тито, и Хрущев были довольны: обоим всегда льстило повышенное внимание журналистов. 30 мая Тито с Хрущевым и Булганиным совершили морскую прогулку на катере, посетив города Пула и Ровинь. Потом на автомобилях они прокатились по Хорватии и Словении, доехав почти до самых Альп. Там побывали в словенской резиденции Тито на озере Блед.