Прощай, Германия - Николай Николаевич Прокудин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 8. Единая и неделимая Германия
Глава, в которой семья Громобоевых испытывает такой нервный стресс, который любого может свести в могилу.
В начале октября наступило долгожданное для большинства немцев событие — день объединения Германий. И хотя это было не то равноценное объединение на паритетной основе, которое задумывали под давлением народа власти ГДР, а как раз наоборот, полное поглощение одного государства другим.
Командованием была объявлена повышенная боевая готовность. Начальство как обычно перестраховывалось, советские военачальники опасались провокаций. Полковник Бунчук велел усилить наряды и ужесточить пропускной режим, через КПП никого не выпускать. А толку? Ведь половина семей офицеров проживали в домах за пределами забора огораживающего часть.
В обед Эдик с Ольгой решили пройтись по городу, поболтаться по магазинам. Ксюха увязалась за ними, пришлось тащить её на шее по жаре. Который день стояла не по-осеннему тёплая погода, солнце ярко светило, и было ощущение, что всё ещё продолжается август. Настоящее бабье лето!
Они не спеша прогулялись мимо древнего замка, завернули к ратуше, миновали торговые ряды лоточников, перешли через дорогу и притормозили у автомобильного салона под открытым небом. На небольшой площадке теснилось два десятка новых и подержанных автомобилей: «Ауди», «Форд», «Опель», «Фольксваген», «Сааб». Хочешь — бери любую машину сразу, без всяких талонов и купонов, без согласования с парткомом и профсоюзом, без разрешения командования, только плати деньги. Эдик морально уже приготовился к возвращению, оставалось прикупить транспортное средство — шмотки и аппаратуру надо как-то вывозить, не на руках же тащить. Он надеялся на последнюю получку, что удастся найти нечто ездящее и подешевле. Главное дело, чтобы машина дотянула до Питера.
В этом салоне дешёвого транспорта не было, самая бросовая цена пятилетнего «Опеля» почти шесть тысяч. Машины блестели на солнце тщательно отполированными боками.
— Этот магазин не про нас, — пробурчал Громобоев. — Надо будет на разбраковку ехать, и там выбирать хлам поприличнее.
Ольга грустно вздохнула в ответ, погладив ладонью по капоту серебристого «Опеля». Пока супруги рассматривали надраенные до блеска машины, неугомонная Ксюха вскарабкалась на яркие качели. Через дорожку от салона стояли пять разнообразных детских качелей-каруселей на пружинах в виде зайца, муравья, медведя. Аттракционы были рассчитаны на одного ребёнка или на двоих, рядом крутилась и низкая круглая карусель с сиденьями. Дочка за пять минут перепробовала все эти блестящие игрушки и, в конце концов, уселась на серого зайца, крепко схватившись за его длинные уши. Громобоев постоял пять минут, но обеденное время подходило к концу.
— Всё, хватит, пошли домой, — распорядился Эдик, — нам пора возвращаться.
— Ещё хочу! — захныкала Ксюха.
— Я сказал — хватит! В другой раз!
— Пока, зайчик, я к тебе позже приду, — пообещала девочка и нехотя отпустила пластиковые серые уши полюбившейся игрушки.
Громобоевы быстро добрались домой, переоделись, Эдик взял за руку Ксюху и поспешил в штаб, а Ольга на работу к немцам, перебирать гуманитарную помощь. Капитан велел писарю Ваське присматривать за дочкой, а сам повёл бойцов заступающих в наряд на инструктаж. Через час, когда он вернулся, то почему-то не обнаружил Ксюхи в кабинете.
— Васька! А где моя дочь? — спросил он у писаря, который тщательно заполнял вместо отсутствующего начальника штаба журнал боевой подготовки.
— Не знаю, может быть, она пошла домой?
— Я же велел смотреть за ней! — разозлился капитан и поспешил домой. Дверь была на замке, а во дворике ни души: ни на лавочке, ни на клумбе, ни под раскидистым клёном. Громобоев прошёлся по плацу, обогнул пьедестал монументального танка «Т-34», который гордо направивший ствол своей 76-мм пушки в мирное немецкое небо. Но и за танком Ксюхи тоже не оказалось.
«Куда же она могла запропаститься?» — запаниковал капитан, вспомнив многочисленные сплетни о маньяках.
Громобоев быстрым шагом пересёк плац и вошёл в солдатскую чайную — возможно эта нахалка пришла выпрашивать мороженое у буфетчицы? Но и там тоже не было никого. Эдик быстро прибежал обратно в казарму, велел писарю и дневальным обойти все казармы и столовую, сам сбегал на стадион. Тщетно! Шкодная дочурка словно сквозь землю провалилась!
— Ох, я тебе задам трёпки, когда разыщу! — пообещал вслух капитан. — Выпорю как Сидорову козу!
Поиски силами трёх солдат не увенчались успехом. Тогда он доложил комбату, и Перепутенко велел построить батальон, и потом разослал бойцов во все концы городка. Солдаты обшарили каждый угол — впустую. Прошёл ещё час бесплодных поисков.
— Надо докладывать Бунчуку, — принял решение Перепутенко. — Пусть командир строит весь полк, и будем продолжать поиски за пределами гарнизона. Мало ли что может случиться, ведь она девочка… — буркнул подполковник. — Везде встречаются всякие моральные уроды…
Эдик при этих словах комбата взвыл, вновь выматерился и побежал к дежурному по полку. Там он встретил Ольгу, которая уже была в курсе пропажи дочки.
— Как ты мог! Не уследил за ребёнком! Безответственный! Её, наверное, украли! — громко рыдала она, размазывая слёзы по щекам. — Сегодня ведь наверняка должны устраивать какие-то провокации немецкие фашисты! Не найдем — тебя убью и на себя руки наложу!
— Ты сама Ксюху так воспитала, делает, что ей вздумается, — нервно огрызнулся Эдуард.
Встревоженный командир полка велел офицерам по тревоге поставить в строй до последнего солдата, затем проверить чердаки, подвалы, каптёрки, бытовки, складские помещения. Вскоре полк выстроились на плацу. Уже стемнело, подходило время ужина, над ротами стоял гул, словно гудел растревоженный пчелиный улей. Проказницу Ксюху знали почти все бойцы, ведь она жила в самом центре полка, ежедневно гуляла по плацу, везде и всюду болталась, со многими солдатами разговаривала. Слишком была энергичная и общительная девочка…
Эдик снова побежал на второе КПП. Как назло в наряде стояли разгильдяи — представители пресловутой армянской диаспоры из зенитного дивизиона. Солдаты о чём-то беспечно перешучивались с группой немецких армян и страшненькой молодой немочкой. В помещении было накурено, гремела музыка, стоял гогот.
— Эй, вы маленькую девочку не видели? — громко спросил у дневальных Громобоев.
Не по форме одетые и расхристанные бойцы заявили, что никто через КПП не выходил. На душе у него стало совсем не хорошо.
— А ну живо привести себя в порядок! Застегнуться, заправиться! Посторонние — марш отсюда! — раскричался капитан на эмигрантов.
В глазах наглых кавказских немцев
