Половинки нас - Ана Ховская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Кажется, только закрыла глаза, как вдруг что-то толкнуло, и я полетела вниз… Резко дёрнулась и чуть не упала с кровати прямо на Мирона.
– Бог мой,– застонала я, умывая лицо ладонью.– Ты меня решил заикой сделать?
В комнате горел ночник. Мирон виновато свёл брови, но мягко улыбнулся, поддерживая за локоть, и протянул мои вещи. Он был полностью одет и сидел с моей стороны кровати на корточках.
– Одевайся, Настя, нам кое-куда нужно…
– Блин, ну не на работу же… Не хочу…– спросонья выдала я, но, тряхнув головой, пришла в себя.– То есть… что так рано-то? Ночь же ещё!
– Нам, правда, нужно идти,– с улыбкой настаивал Заварский.
Я прикрыла один глаз, другим покосилась на окно.
– Куда тебе приспичило?
– Одевайся. Я буду ждать внизу. И тихонько, не перебуди всех.
– Можно я просто умру тут?..– проворчала, потирая глаза, в которые, как песком насыпало, и повалилась на бок.
Мирон с тихим смехом поднял меня за плечи, усадил и поцеловал в макушку.
– Поторопись, пожалуйста… Иначе всё пропустим…– и вышел из комнаты.
Я опустила ноги с кровати, ещё немного посидела и, ворча под нос, медленно оделась.
Ночь была необыкновенно светлая. Полная луна освещала двор так, что я сразу разглядела Мирона у ворот. Как только подошла к нему, он взял за руку, включил фонарик на телефоне и повёл за собой… за ворота.
– Куда ты меня тащишь?– немного сопротивляясь его настырности и натягивая капюшон безрукавки, спросила я.
– Покажу чудо…
– Какое чудо посреди ночи, леса и когда жутко хочется спать?!– возмущалась, но шла за ним по пятам, чтобы не свалиться в какую-нибудь яму и не убиться: за двором оказалось темнее, и асфальтированная дорога быстро кончилась.
Мирон терпеливо молчал.
«Сколько же в нём терпения, и когда оно иссякнет?! Вот истинный флегматик. Но ничего! Когда терпение закончится, ты такой взрыв устроишь, что места всем мало будет. Вот тогда и разорвётся наша с тобой ниточка… Одной мне её не порвать»,– думала я, шаря второй рукой перед собой, чтобы не наткнуться на какую-нибудь ветку и не выколоть себе глаза.
– Я точно тебя достала, ты хочешь меня убить и закопать. Потом пойди разберись, куда вредина делась…
– Твоя правда,– беззлобно усмехнулся Мирон.
Когда дорога пошла немного в наклон, я стала двигаться ещё медленнее.
– Фух, убей меня незаметно… Мог бы и во сне прикончить… Зачем так напрягаться?
– Ты слишком красивая во сне. Рука не поднялась…
Я захлебнулась глотком воздуха, но не стала придумывать едкий ответ: только ещё больше запутаюсь. Но от растерянности ступила в какую-то ямку, дёрнулась, оторвалась от Мирона и чуть не распласталась ничком. Однако вовремя ухватилась за какое-то деревце, выпрямилась и громко выдохнула от облегчения.
– Ты идёшь?– спросил Мирон.
– Я запуталась в чём-то,– тряся ногой, пожаловалась я.
– Давай руку…– оказался он прямо передо мной.
А когда протянула руку, то, не ожидав, что он потянет к себе, споткнулась и уткнулась лбом ему в грудь. Мирон придержал за плечи, склонился, когда подняла голову, и всмотрелся в глаза.
Свет фонарика осветил правую половину его лица. В темноте он выглядел ещё соблазнительнее. А ночь будто сама снимала маски: Мирон казался расстроенным, встревоженным и немного смущённым, или я была ослеплена фонариком.
Стало как-то плевать на гордость. И я почти сдалась, потянулась на носочках, чтобы достать до его губ. Но только ещё больше испугалась, когда под ногами что-то треснуло.
– Все хорошо?– выдохнул прямо в лицо он.
– Страшно – жуть!– выдохнула в ответ, пойдя на попятную, потому что сама не знала, что делаю. Просто хотелось, чтобы он не отпускал из объятий, прижал к себе. И постоять вот так чуть-чуть, впитывая его тепло и заботу…
Но Мирон отнял руки, убедившись, что я крепко стою на ногах, и отвернулся, вновь продолжив движение. Я уронила плечи и на секунду закрыла глаза.
«У меня инфаркт скоро случится. Слава богу, сегодня последний раз… Я больше не хочу таких забав…»
– Ты идёшь?– послышалось впереди.
Я тяжело вздохнула, открыла глаза и, неожиданно разглядев свет впереди и широкую тропу, сама осторожно двинулась за Мироном.
Это был ещё один дом в глуши. Ворота были открыты, а широкий хорошо освещённый двор нервно мерил шагами незнакомый пожилой мужчина.
– Ну, наконец, Мирон, здравствуй тебе!– пожал руку мужчина Заварскому, когда мы вошли во двор.
– Доброй ночи,– проронила я, потому что вдруг озябла до того, что зубы застучали друг о друга.
– Настя… Степан Иванович,– представил нас друг другу Мирон.
– И вам здравствуйте,– кивнул мне тот.– Пойдёмте…
– Так никто и не приехал?– поинтересовался Мирон, закатывая рукава трикотажной майки.
– Да ничего, справимся. Дело уже знакомое. Главное, чтобы было кому вовремя подсобить,– будто успокоился Степан Иванович.
С чем они оба собирались справляться, было не понятно. Я находилась в полной прострации: сонная, ночью, с Заварским, чёрте-те где – голова шла кругом.
Мы прошли за дом и оказались у большой постройки с широким высоким входом, похоже, конюшней, потому что на стене у ворот висели уздечки и другие приспособления для конной езды. Внутри горел мягкий тёплый свет, слышались частые неодиночные фырканья. Пахло кормом и немного навозом. Но было довольно чисто.
– Мирон, тебе, может, что надеть дать?– поинтересовался хозяин конюшни и на ходу снял с крючка на столбе какой-то серый кусок ткани.– Вот фартук разве… Не готовился я так рано…
– Спасибо. Не волнуйтесь, Степан Иванович, справимся,– ободряющим тоном проговорил Мирон и сразу накинул на себя фартук.
Конюшня была разделена на шесть секций, и в каждой кто-то стоял, кроме последней, в которой свет горел ярче. Хозяин открыл дверь, вошёл внутрь и присел, а когда за ним вошёл Мирон, я остановилась у входа и увидела её…
На сене на правом боку лежала лошадь с ненормально раздувшимся животом и широко раскрытыми глазами – огромными стеклянными – смотрела в пустое пространство. Когда Степан Иванович коснулся ладонью её живота, та судорожно дёрнулась и тихо протяжно заржала. От этого звука – стона – мурашки расползлись по всему телу и волосы на затылке стали дыбом. Я обняла себя за плечи и настороженно посмотрела на Мирона.
– А что
