Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том III - Дэн Абнетт

— Он… — быстро пробормотал Гарро, — открыт…

— Что? Это невозможно!

Воздух внезапно приобрел привкус зловония и протухшего мяса, поднялась волна вони от скотобойни и гниения, достаточно мощная, чтобы сгустить воздух в легких Гарро и вызвать отвращение даже у организма легионера. Он невольно сделал шаг назад, но какой-то инстинкт заставил его протянуть руку к черной, обвитой тенями опоре, поддерживающей контейнер. Свет странно перемещался по железным столбам, как будто поглощаемый тьмой. И Гарро внезапно понял, что эти неестественные тени не были игрой света и тени. Тьма покрывала всё с непостижимой гладкостью. Его пальцы проскрежетали по металлу и столкнулись с тысячами крошечных хитиновых фигурок, собиравшихся вместе так плотно, что образовывали густой черный покров.

Он мгновенно всё понял.

— Эти тени — мухи!

Скрытые до этого во мраке, тихие и неподвижные насекомые теперь разлетелись подобно взрыву ужасной, причудливой жизни. Их крошечные мутировавшие крылья были острее бритвы, их зараженные варпом жвала истекали кислым ядом. Они жаждали теплого мяса и пролитой крови.

— Проклятье! — потрясенно вымолвил Войен. — Что это, во имя Терры?

— Назад! — приказал ему Гарро. — Отходи назад!

— Откуда они взялись? В пепле не было никакой органической материи. Они не могли появиться из контейнера. Это помещение было герметично закрыто, ничто не могло войти или выйти.

— Они пришли из Имматериума, порожденные безумием и разложением. Разве теперь ты не видишь, Мерик? Вот в чем состоит природа врага!

— Варп?

— Да!

Он толкнул Войена к тяжелому шлюзовому люку позади.

— Уходи! Ты не защищен. Эти создания будут пировать твоим мясом, сделают из твоего тела гнездо для своих новорожденных личинок. Мы не можем позволить рою выйти за пределы этой комнаты. Теперь иди и запечатай за собой дверь!

Войен побежал к люку, но остановился.

Бывший товарищ Гарро кивнул, но капитан не мог оторвать глаз от контейнера.

Тот рухнул с постамента и разбился.

По собственной воле металлический цилиндр с треском открылся и исторг из себя поток новорожденных мух, наполнивших воздух ураганом блестящих крыльев.

Люк открылся.

— Капитан! Ты не сможешь сражаться с ними мечом.

— Позволь я буду беспокоиться об этом!

Войен переступил порог, и Гарро ударил бронированным кулаком по системе управления люком.

Люк закрылся.

Барьер метровой толщины из твердой пластали скользнул на место и заблокировался. Гарро нагнулся и отцепил свой остроносый боевой шлем, закрепив его на голове, чтобы противостоять крайне возбужденному облаку плотоядных мух. Через бронестекло портала Гарро увидел лицо Войена, глядящее на него в ответ из безопасного коридора. Выражение лица апотекария было лицом человека, потрясенного истиной, с которой он не желал сталкиваться.

— Я предупреждал тебя, — передал по воксу Гарро. — Вот на что способен враг. И когда мы пытаемся бороться с ними на поле битвы разума, они уходят в пески под нами. Мы воюем с невозможным.

Он вошел в бурю мух, но не извлек свой силовой меч. Войен был прав — даже заряженная энергией кромка оружия уничтожила бы лишь горстку существ из кишащей орды. Гарро имел в виду другой способ атаки.

Он застонал.

Плотность мух нарастала по мере приближения к контейнеру. Он слышал скрип и щелканье тысяч микроскопических клыков, впивающихся в керамитовые узлы его брони. Мухи жевали гибкие шарниры, пытаясь пробиться к пластали под ней.

Гарро начал задыхается.

Они забили дыхательные щели его лицевой пластины влажной кашицей из собственных измельченных тел. Светящиеся глазные прорези его шлема приманивали их, как пламя мотыльков, ослепляя его.

Дыхание стало тяжелым.

Гарро ощущал каждый шаг своего пути назад, к контейнеру на возвышении. Колоссальная масса мух, корчась, ползала по стальной поверхности, кислота шипела из их пастей. На мгновение в жужжании их крыльев воину почудился варп-отголосок смеха Солуна Дециуса. Гарро открыл вокс-канал.

— Это капитан Гарро, запустить аварийный протокол. Открыть двери.

Раздались звуковые сигналы, после чего двери с шипением начали открываться.

Гарро активировал магнитные подушки и подошвы его ботинок притянулись к полу. Пустая переборка в дальнем конце зала вздрогнула, а затем в стиле трюка фокусника, одна за другой начали сдвигаться серые панели, ускользая на невидимых глазу рельсах обратно в стены. Неожиданно раскрылся желто-оранжевый ад, пылающая за втягивающимися дверями бурная поверхность Сола — великого Солнца Терры.

Наступила тишина.

Зараженная атмосфера внутри отсека сразу выдулась в вакуум, а вслед за ней отправился и рой. Мутировавшие насекомые мгновенно заморозились и тут же сгорели дотла, и даже их связанного с варпом происхождения было недостаточно, чтобы спастись от титанической мощи звезды.

Алые предупреждающие руны вспыхнули во всех диапазонах, видимых легионеру, когда температура внутри отсека выросла до ужасающих пределов. Жар испепелил тушки мух и выжег серую броню Гарро до черного матового. Он почувствовал, как варится заживо в собственном доспехе под ослепительными лучами светила.

Гарро простонал.

Он натужно потянулся к контейнеру и схватился за него. Когда капитан Гарро ступил на борт этого корабля, узнав об опрометчивом плане Мерика Войена, его первым действием стал приказ командиру судна изменить курс с Ио и Юпитера прямо к Солнцу. Теперь между ним и забвением солнечного горна не было ничего.

Гарро оторвал контейнер от его опоры с напряженным рычанием и высоко поднял его. Затем, объединив весь потенциал своей генетически усиленной мускулатуры и силовой брони, охватывавшей его, он выбросил свою ношу в открытый люк, в объятия звезды.

— Гарро мостику, закрыть отсек, — передал он по воксу.

Раздался звуковой сигнал.

Сирены выключились, люк с шипением закрылся.

— Дело сделано.

Из коридора Войен смотрел на Гарро, стоящего среди следов пепла сожженного роя, и ужас истинного понимания, наконец, пришел к нему. Все его надежды отыскать лекарство от недуга Гвардии Смерти и спасти своих братьев, эта нужда, определившая его… всё это было зря… Ибо если Гарро был прав, если эта новая война была предметом демонических сил и грязной магии в той же мере, что и пушек и клинков…

— Как может разумная душа встретиться с этим?

Войен почувствовал неожиданное жжение в крови, после чего у него перехватило горло. Жалящее ощущение заставило плоть его предплечья дергаться, и он задрал свою мантию. На его коже была покрасневшая отметина укуса насекомого и уже формировались три крошечных язвы.

Вернулось жужжание крошечных мух.

Гай Хейли

Бей и отступай

Кто-то точил клинок.

Когда-то сынов Ноктюрна было много, но теперь осталось лишь четверо. Брат Джаффор, угрюмый Гефест, беспокойный Га’сол и безмолвный До’нак. Они притаились среди скал над тропой. Друг друга они знали плохо — сама их встреча в безумной бойне стала чудом. Они шептали. Уже много дней воины не осмеливались использовать общую вокс-сеть, а их голоса были едва слышны сквозь ветер и лязг точильного камня. Га’сол расправил плечи, разминая затёкшие руки.

— Когда они придут?

Джаффор поднял руку, призывая его к тишине.

— Терпение, бой близок.

— И не дёргайся. Так ты можешь выдать нас врагам.

Лицо Га’сола покраснело от слов Гефеста.

— Простите, господа.

— Не извиняйся. Твоё обучение должно было бы быть другим, но так ты станешь сильнее.

До’нак точил клинок.

Скаут кивнул. Гефест невесело усмехнулся.

— Угу… если мы выживем.

Старый воин не был терпелив с юнцом. Джаффор не знал, было ли дело лишь в гневе или недавних зверствах.

— Брат, помни о духе грядущего боя.

— А кто вспомнит о наших духах? Мои сны преследуют образы ужасного предательства — братьев, убитых теми, кого они звали друзьями.

— Просто позаботься о юнце.

Джаффор целился туда, где была заложена импровизированная взрывчатка.

— Меня больше беспокоит До’нак. Он не сказал ни слова с тех пор, как мы его нашли. Пламя в его глазах затухает, замерли кузни сердец.

А До’нак просто точил клинок.

— Пойми, даже космодесантник не может вынести всё, — кивнул Гефест. — Ты ведь тоже это чувствуешь?

Джаффор ответил тихо, еле слышно.

— Чувствую, брат. Мои сердца болят, мой разум едва может вместить ужас бойни. Мои глаза полны скорби… — он повернулся к Гефесту. — Но гнев сильнее всего. Мы — воины четырёх разных рот, но все рождены в яростном пламени. Наше братство нерушимо. Это успокаивает и придаёт сил. Даже другим легионам не сломить наши узы. День расплаты придёт. Так я отвечу любому, кто в нас усомнится.