Золотая свирель - Ярослава Кузнецова

Я не боялась заблудиться, потому что еще с холма прикинула направление. Овраг должен был пересечь мне путь. Мне не хотелось думать и строить предположения, где сейчас Эрайн и жив ли он вообще. Опоздала я или нет. Не хотелось мне об этом думать. Я просто шла вперед, пока деревья не поредели, и поперек дороги не встала белесая облачная стена, будто именно здесь и находился предел мира.

Я осторожно подошла к пределу и заглянула через его край в бездну.

В бездне сиял огонь.

Рыхлая туманная кисея не скрывала дна оврага. Там, на дне, горел костер, раздвигая занавес влаги, а у костра сидели двое. Вернее, один сидел, а другой лежал.

Недалеко чернела угольная клякса; вокруг, на песке, валялись какие-то вещи. Никого из людей больше не было видно.

Сидящий у костра человек нагнулся, пошевелил палкой угли. Голова его сверкнула в отсветах пламени рыжим суриком. Знакомым жестом человек зачерпнул горсть песка — и тут же забыл про него, позволяя песчаной струйке вытечь из ладони.

— Ратер!

Он вскинул голову, заоглядывался. Сквозь редеющий туман я увидела его лицо — чумазое невероятно, все в пятнах, будто он ел чернику и весь измарался. Второй человек лежал неподвижно.

— Ратери! Я здесь.

— Леста? — наконец, он увидел меня, вскочил. — Спускайся сюда. Нет, не здесь… правее, то есть левее! Иди за мной, я покажу…

Он пробежал вдоль овражной стенки, махая мне рукой.

— Давай сюда. Вот сюда.

Цепляясь за ежевику и малину, я сползла вниз. На полпути Кукушонок подхватил меня, помог встать на ноги.

— Уй, да ты мокрая!

— Еще бы. Сырость какая.

— Идем к костру. Замерзла?

— Не то слово… Что у тебя с физиономией?

— Пойдем, пойдем… — Он потащил меня к костру, мимо лежащего кульком человека. — Я тебе вина налью, тут целый мех остался.

— Что ты здесь делаешь? Где принцесса? Где убийца? Что с Малышом?

Я сунула руки чуть ли не в самый костер. Ух, хорошо. Бррррр!

— Не знаю, где принцесса. Жду вот. Я смекаю, кто-нить вернется сюда, или сама, или люди ее. Они вещи побросали. Давай-ка, винишка выпей, полегчает.

Очень кстати. Кукушонок держал мех, пока я из него глотала. Вино, между прочим, оказалось так себе. Терпкое, кислое, чуть ли не горькое. Странно, что принцесса с компанией такое пьют.

— А это кто? — я кивнула на неподвижный кулек.

— Убийца. Я его споймал.

— Поймал???

Ратер улыбнулся неловко, пожал плечами, шмыгнул носом. Только сейчас я поняла, что никакую чернику он не ел, просто нос у него расквашен, а кровь из расквашенного носа щедро размазана по физиономии. В сочетании с подбитым глазом эффект был ошеломляющим.

— Ну ты хорош, братишка… Нос-то цел?

— Да цел, покровило только. Зато этого пса подзаборного я скрутил. Полночи за ним по лесу бегал. Заблудился нахрен в темнотище. Уже светлеть стало, когда сюда, к оврагу выбрался. Приедет принцесса — сдам ей на руки. Пусть допрашивает.

Я хмыкнула и шагнула к телу. Сдернула тряпку у него с головы, сунула руку под челюсть. Ожидала встретить ледяную твердость трупа, однако кожа лежащего была теплой и мягкой. Под пальцами билась жилка. Черт, да он спит! Или без сознания?

— Ты его чем-то приложил по голове?

— Ну… дал я ему в рыло пару раз… Он мне тоже в рыло дал. Он разок вырвался, но я его в речку загнал и там скрутил… сюда он своими ногами пришел. Я думаю, спит он. Да пущщай спит. Может, это у него с перепугу.

— Никогда не слышала, чтобы с перепугу засыпали.

Стрелок оказался маленьким жилистым пареньком, если и постарше Кукушонка, то ненамного. А Кукушонок, несмотря на худобу, был очевидно выше его и шире в плечах. То есть, Кукушонок годика через три вымахает в крупного мужчину, а вот этому заморышу уже не вырасти. Крысенок, одно слово. Ладно, принцесса или кто там, разберутся. Не нашего ума дело.

Если он вообще проснется.

— А что с Малышом? Ты что-нибудь знаешь?

Ратер помотал лохматой головой.

— Не… Я, когда сюда пришел и этого, — он кивнул на кулек, — приволок, тут никого уже не было, кроме альханов и девок. Они недавно ушли. Пошарились по барахлу и ушли.

— А куда охота поехала?

— Бес их знает. Я ж говорю, не видел никого… Хочешь еще винца?

— Не хочу. Противное это вино, словно в уксус горчицы намешали.

— Ага. Мне тоже сперва не понравилось. — Кукушонок закинул голову и глотнул из меха. — Бррр, аж скулы сводит.

— Ладно. Коли так, я пойду. Вон, уже солнышко вовсю светит. Ты, полагаю, здесь остаешься, принцессу сторожить?

— Да я б с тобой пошел…

— Сиди уж, вояка. — Я положила ему руку на плечо и легонько тряхнула. — Какой ты все-таки молодец, Ратери. Если убийца заговорит… Что там принцессе в голову взбредет — не знаю, а вот Нарваро Найгерт вполне может позволить тебе остаться в городе. Не напейся тут только.

Не может быть — но отпечатки драконьих лап были совсем свежие. Отпечатки в мокром песке, они не успели еще заплыть. Значит… значит…

Я обнаружила их совершенно случайно, потеряв рассыпанные следы охоты, успев двадцать раз вспотеть, десять раз острекаться в крапиве, пару раз промокнуть, и по одному разу налететь на осиное гнездо и едва не подвернуть себе ногу, в отчаянии срезая дорогу от очередного холма к речке Мележке. Совсем свежие отпечатки. Пятипалые, драконьи, с глубокими рытвинами от когтей. Каждый след длиной в два с половиной моих, а шириной — в четыре с половиной.

Поломанных деревьев вокруг не наблюдалось. Только перечеркивающая следы глубокая борозда от хвоста, раздавленные стебли аира, помятая осока, сдвинутая и перевернутая галька.

Видно, он успокоился… Угомонился. Пришел в себя. Соображает уже. А охота так и не нашла его, хотя время приближается к полудню.