Через Кордильеры - Иржи Ганзелка

В Лиме и вообще в Перу мы не раз имели возможность проверить одно из самых основных впечатлений от путешествия по Южной Америке. Во внешней религиозности, в основе которой лежат лишь фетишизм, поверья и плохо скрываемый эгоизм, первые христиане с трудом отыскали бы следы веры, за которую они гибли в римских катакомбах. Именно эта внешняя религиозность — трагический тормоз экономического и социального прогресса Южной Америки, потому что она мешает людям получать образование и расширять свой кругозор, потому что она учит ненависти, а не любви, и потому что вместо равноправия людей требует слепого, беспрекословного и безотчетного повиновения, против которого две тысячи лет назад восстали первые христиане.

В Латинской Америке церкви как организации вовсе не важна вера.

От вероломства патера Вальверде, подавшего сигнал к истреблению индейцев Атауальпы, до сегодняшней политики просвещения для нее важно только одно: власть.

Читать и писать только за деньги

Просвещение — одна из самых острых проблем Латинской Америки. Именно в Лиме эта открытая рана континента зияет сильнее всего.

В 1551 году в Лиме был основан первый университет Нового Света — Universidad Mayor de San Marcos. Он возник задолго до того, как в Северной Америке появились первые школы. А сегодня, спустя четыре века, в республике Перу, а колыбели американского просвещения, три четверти населения не умеет ни читать, ни писать.

До недавнего времени в университете Сан-Маркос учились лишь сынки из богатейших перуанских семей, золотая молодежь Лимы. Но сопротивление господствующему и неограниченному влиянию Соединенных Штатов было сильнее, чем нравоучения богатых папаш. В стены Сан-Маркоса вместе со студентами из средних слоев проникли прогрессивные мысли, и университет стал оплотом борьбы за национальное и социальное освобождение перуанского народа. За этим последовала жестокая расправа, такая же, как и на факультетах Пражского университета в ноябрьские дни тридцать девятого года. Через десять лет перуанский диктатор буквально повторил нацистов. Многие из тогдашних студентов и профессоров на долгие годы угодили в перуанские тюрьмы и в изгнание.

Современный политехнический институт, выстроенный далеко за городом, проявил куда большую преданность военной диктатуре. Объяснения этому долго искать не нужно. Достаточно взглянуть на то, что происходит перед зданием института в любой будний день. Обширные места стоянок забиты легковыми автомашинами студентов, и не какими-нибудь дешевыми, а сплошь машинами последних моделей. Только семьи богачей-промышленников, банкиров и ведущих политиков, которые в состоянии покупать своим сынкам каждый год новую машину, могут позволить им учиться в Лимском политехническом институте. Им не жаль потратиться на обучение своих детей, потому что именно эти расходы укрепляют бастион, препятствующий просвещению широчайших, а также беднейших слоев населения. Но само обучение в университете Сан-Маркос тоже связано с большими расходами. По окончании средней школы абитуриент должен сдавать вступительный экзамен. Затем он кончает в университете двухлетний подготовительный курс. Только после этого он становится слушателем одного из факультетов. Само обучение длится от шести до семи лет, в том редком случае, если абитуриент сдаст все экзамены с первого раза. Минимум восемь, а то и девять лет родители должны нести все расходы, связанные с обучением в Лимском университете, чтобы их чадо получило ученое звание.

Но это уже заключительная фаза образования. Начальная и средняя школа — первое решето, при просеивании через которое детям вбивают в головы искаженные представления о человеке и обществе. В Лиме несколько государственных начальных школ, получить образование в которых вовсе не так уж трудно. Но дети родителей из правящих кругов или хотя бы из состоятельных перуанских семей туда не ходят.

Бедственное состояние перуанского просвещения отчетливо предстало перед нами после беседы с соотечественницей, матерью-чешкой, представительницей прослойки людей, недавно разбогатевших, которая за два десятилетия жизни в Перу охотно усвоила снобизм местной аристократии…

— Скажите, пожалуйста, разве я могу посылать своих детей вместе с этим сбродом? — говорила она возбужденно. — Здесь индейцы, метисы, негры, китайцы и японцы, они грязные, дети, чего доброго, еще заразятся. Я посылаю их в церковную школу Санта Мария, она только для избранных. Матрикула — вступительный взнос за год там две тысячи солей. Ежемесячная плата за обучение сто солей, курс обучения на фортепьяно за полгода шестьсот солей, в конце года двести солей для учителей, два раза в год ребенку нужна новая школьная форма, это вам еще два раза по сто пятьдесят солей, а кроме этого, сын то и дело приходит и просит какой-нибудь учительнице то на день рождения, то на праздник. Отметка в табеле проставляется детям за cooperacion. Это как бы за сотрудничество, в зависимости от того, сколько они принесут учителям на подарки…

Каждый год учебы в начальной или средней школе обходится родителям самое меньшее в 5 тысяч солей, кроме расходов на школьные принадлежности. А рабочий-индеец, зарабатывающий на гуановых островах лучше многих других рабочих в Перу, может дать своей семье всего-навсего 50 солей в месяц. У шахтера в Касапальке от заработка не остается даже и этого. Он не в состоянии посылать своих детей даже в государственную школу, потому что на Кордильерском нагорье или в перуанских тропиках, где по большей части живут индейцы, не хватает школ. Но даже и в существующие школы дети не могут ходить, потому что они умерли бы от голода. С самого раннего детства они должны помогать родителям заработать на самое необходимое.

После такого знакомства с перуанским просвещением чувствуешь, сколь угрожающи оковы неграмотности, невежества, суеверий, предшествующие культурному и социальному прогрессу Перу. Однако правящие круги Перу давно перестали понимать состояние, в котором находятся широчайшие слои населения. В их представлении между нищетой и невежеством, с одной стороны, и экзотикой — с другой, стоит знак равенства. С гордостью глупцов они обращают ваше внимание на характерные магазинные вывески. Над лавкой, где продаются наркотические листья коки, вместо надписи вывешен банановый лист. Над булочной — корзинка, а над питейными заведениями — жерди с красными цветами или листья кукурузы. Это единственный ориентир для большинства неграмотных покупателей.

Туристы при виде всего этого поспешно хватаются за фотоаппараты и не скупятся на такие слова, как «оригинально», «остроумно», «чувство традиции». Возможно, час назад они осматривали памятники высокой культуры инков и ругали мертвых конкистадоров. Придет ли им когда-нибудь в голову, что это две стороны одной медали, что нацию инков не поглотил век завоевателей; что они бросают милостыню потомкам строителей храма Солнца, что им нужно не смеяться, а возмущаться и воскрешать к жизни забитый народ мастеров и строителей?