Платон. Книга первая. В прятки с судьбой - Алексей Секунов

В каюту в девять часов пришел лейтенант Повышев и начал технично будить своего напарника.

Почему напарника? Потому что находиться в сопровождении конвоя полагалось вдвоем. И сколько бы Ваня не просил, чтобы его и кадета Петрова поставили в одну пару, он ничего не добился. Вместо лучшего друга ему достался лейтенант Повышев, выпускник Новомосковской летной академии. Высокий, выше двух метров, ростом, не очень широкий в плечах и сам по себе очень худой. Таких как он пухлый Генка Ка, царство ему небесное, ласково называл «сухостои».

Ване его напарник не нравился. Несмотря на то, что он был выше званием и просто старше, в нем не было какой-то нужной пилоту черты характера. А спросонья кадет Сафин был готов и вовсе удавить лейтенанта Повышева. В глубине души Ваня понимал, что такой отвратительный напарник достался ему благодаря капитану Комарову, у которого на Ваню был зуб.

Вахту пилоты сопровождения вели на корветах типа «Скорпион», считавшимися самыми комфортабельными боевыми машинами космофлота.

Четырехместный салон, туалет, небольшая тренажерная на случай долгих перелетов. Конечно, стоит еще сказать о совершенно новом оборудовании и самой внутренней отделке корвета. Ко всему этому космическому чуду добавлялся добрый десяток смертоносных орудий от пулемета главного калибра, до мощнейшего плазменного сенежа, расположенного на верхней части корвета и со стороны напоминавшего хвост скорпиона. Видимо за это боевая машина и получила свое название.

Двенадцатичасовая вахта подразумевала под собой, двенадцать часов сплошного ужаса. Потому что их нужно было провести в компании лейтенанта Повышева.

Первым что он спросил, когда «скорпион» с бортовым номером 18 отошел от стыковочных узлов «Сокола», было:

— А что теперь делать, — вопрос этот был, как видимо, задан довольно риторически. Ваня, принявший его на свой счет, ответил по полному распорядку, и понял, что его напарник лейтенант Повышев настоящее пилотское фуфло.

— Нужно включить, магнитный авто захват, — порекомендовал кадет Сафин, когда корвет вышел на расчетную позицию.

— Так, магнитный захват, — разыскивая на рабочей панели подобную функцию, повторил Повышев, — а где он?

Ваня опустил верхнюю панель, как козырек в автомобиле и щелкнул тумблером захвата. Вдобавок к автопилоту, корвет еще и сам выровнял свой курс соответственно крейсеру. Теперь от пилотов требовалось лишь изредка поглядывать на радары и приборные панели.

Ваня сел в кресло второго пилота и нажал на клавишу активирующую функцию голографического преобразования. Мир за лобовым стеклом корвета мгновенно раскрасился более привычными красками. Юноша откинулся в кресле. На случай подобного дежурства у него всегда была с собой книжица.

Ваня развалился в кресле так, чтобы, если вдруг началась война, он мог быстро поправиться и взять на себя управление. На обложке книги, которую он достал и, вынув закладку, начал читать, был нарисован медведь, над которым значилась надпись «Таежные истории. Том 3». Никто не знал, почему именно третий том кадет Сафин всегда берет с собой. Эта привычка, как и многие другие, остались у него даже после смерти. Не предусмотрительный в этом плане лейтенант Повышев спустя час вахты метался из стороны в сторону, не зная чем себя занять.

— Что читаешь? — от безвыходности спросил он.

— Книгу, — не сбиваясь с мысли, ответил Ваня.

— М-м-м-м, — протянул Повышев и решил сменить тему, — ты ведь кадет, да?

— Нет.

— Да, что ты врешь, я же знаю что ты кадет.

— А зачем тогда спрашивать?

Повышев замялся, раздумывая, чем можно ответить Ване. Но Ваня решил сжалиться над своим напарником и спросил:

— В троеборье, которым был?

Троеборье, это обязательный вид выпускного экзамена, по трем основным видам деятельности любого кадета: гоночный заезд, хотя нет, залет Луна-Земля, затем поиск и отработка целей и, конечно же, преодоление препятствий. По результатам выпускного троеборья кадета либо распределяли куда-нибудь, либо он сам выбирал себе дальнейший путь. Кто-то отправлялся служить на дальние рубежи, а кто-то оставался поближе к родному дому.

— Ты чего молчишь? Которым, говорю, в троеборье был? — подогнал своего напарника Ваня, видя, что тот молчит.

— Ну, где-то семьдесят вторым или третьим, — гордо выдал лейтенант. Кадет Сафин ошарашено отложил книгу. Даже он, сдавая учебное троеборье на пятом курсе, в общей турнирной таблице был вторым, уступив лишь Маю несколько очков.

— Ну, ты и лошара, конечно! — воскликнул Ваня и встал со своего пилотского кресла. Судя по времени уже был одиннадцатый час и на «Соколе» уже должны были объявить отбой.

Кадет нашарил в темноте заднего модуля корвета холодильник. Дверца неприятно скрипнула, и модуль озарился светом. Во время смены вахты, на крейсере загрузили корвет разнообразным провиантом, поэтому в пилотскую кабину кадет Сафин вернулся с полным подносом.

— Поздник! — как это часто бывает в лагере, крикнул он, давая напарнику знак, что пора подкрепиться. Лейтенант Повышев был не против. Когда они оба хрустели гренками и уплетали комбинированное пюре с мясным подливом, в корвете затрещал зуммер внешней связи. Ваня нажал на кнопку открытия канала. Из динамиков тут же зазвучал голос Петрова.

— Ванек, ты живой?

— Живой, — радостно ответил Ваня.

— Как твой напарник?

— Настоящее фуфло.

Кадет Петров засмеялся на том конце провода.

— Он у тебя хотя бы русский?

— Ну да, — растеряно ответил Ваня, думая кем же еще может быть Повышев.

— Везучий ты, — жалобно простонал Май, — мне достался француз. Он по-русски только материться умеет, а так ни «Б» ни «М». Приходиться объясняться жестами, как с обезьяной.

Ваня сунул в рот одну гренку.

— А переводчик? У тебя его разве нет.

— Есть, только я его того… потерял где-то на «Стреле» еще. Эй, Рене, — позвал Май своего напарника, — скажи что-нибудь.

— Твою мать, — на ломаном русском с ужасным акцентом произнес Рене. В кабине корвета № 18 оба пилота разразились хохотом.

— Это твоя работа? — сквозь слезы простонал Ваня, давясь от смеха.

— Да нет, это он с нашими пилотами из истребительного звена в карты играл. Вот они его и научили уму разуму, — оправдался Май.

— Твою мать, — опять послышалось от Рене. Его слова вновь вызвали ураганный хохот у Вани и лейтенанта Повышева.

Подобным образом ребята общались до глубокой ночи, пока Май, сославшись на то, что он чертовски хочет спать, не отключил связь. После сеанса переговоров Ваня тоже очень устал. Юноша решил, что книгу сегодня он уже читать не будет и просто задремал. Дрема перешла в сон, оставив юного пилота в кресле перед панелью управления.