Валентайн - С. Сомтоу

К поверхности зеркала прилипла какая-то штука... четки. Пит разглядел, что они не прилипли к зеркалу, а тоже торчат из зеркала. Он взял их и потянул. Они легко вытянулись из зеркальной глади...

— Не трогайте четки... не вынимайте... это единственное, что держит его на той стороне...

Но еще прежде, чем она успела закончить фразу, она начала погружаться в зеркало... словно это было не зеркало, а озерцо жидкого глицерина... она закричала, но крик утонул в зеркале вместе с ней... Пит присел на кровать, тупо глядя на четки у себя в руке и пытаясь сообразить, что он скажет администратору...

Они подумают, что я снова надрался с утра пораньше, рассудил он. Может, и вправду так будет проще — списать все на разыгравшееся воображение...

Он спрятал четки в карман и подумал о почти непочатой бутылке водки, припрятанной у него в конторке...

• пророк •

Дамиан Питерс с удивлением покосился на еще одного пассажира в салоне — он думал, что полетит в первом классе один. И что самое удивительное: человек был похож на него, как зеркальное отражение.

Но присмотревшись получше, Дамиан понял, что сходство все-таки не такое разительное, как это кажется на первый взгляд. Надбровные дуги были подчеркнуты с помощью какого-то хитрого грима. Периодический нервный тик, мимолетная улыбка — все это была мастерская игра, настолько тонко подмеченная и так безупречно воспроизведенная, что по исполнению она едва ли не превосходила оригинал.

Зеркальное отражение уселось в кресло прямо через проход от Дамиана. Салон первого класса обрел идеальную поперечную симметрию — едва самолет взлетел, двое единственных пассажиров тут же раскрыли «Wall Street Journal» и углубились в чтение.

Когда самолет набрал высоту, Дамиан больше уже не мог сдерживать любопытства. Он украдкой взглянул на своего двойника поверх газеты и обнаружил, что тот точно так же глядит на него.

— Чтоб мне провалиться, — сказал псевдо-Питерс, — так не бывает. Актер, который уже неделю вживается в образ по методу Станиславского, готовясь к роли, вдруг встречает реального человека, того человека, который послужил прообразом для его персонажа... фантастика.

— Ой, — сказал Дамиан Питерс, — вы — Джейсон Сирота, знаменитый характерный актер... человек с тысячей лиц.

— Да, и исполнитель роли безумного проповедника-фундаменталиста в фильме «Валентайн», который снимают в Айдахо... и мой образ, насколько я понимаю, срисован с настоящего преподобного Дамиана Питерса, хотя, подчеркиваю, только внешний образ, ни в коем случае — не характер... Насколько я знаю, все согласовано с вашим адвокатом.

— Но вы моя идеальная копия! — Надо сказать, что подобное сходство произвело на Дамиана впечатление, а он был не из тех людей, на которых легко произвести впечатление. Разумеется, все было согласовано. Кстати, именно адвокат Дамиана предложил такой ход, чтобы отвлечь публику от сексуального скандала и представить Питерса как жертву алчных до сенсаций СМИ.

— Я всегда выбираю себе в модели лучших из лучших, — сказал Сирота. — А вы — самый лучший, и для меня это большая честь — познакомиться с вами лично.

— Спасибо на добром слове.

Они на минуту умолкли, пока стюардесса разливала шампанское.

— Знаете, мне очень понравилась ваша проповедь, — сказал Сирота. — Вчера вечером. Я был в восхищении. Как вы, наверное, уже поняли, в последнее время я регулярно смотрю ваши шоу. Надеюсь, что вас не обидит такое определение. Мне трудно поверить, что ваши действия обусловлены чем-то иным, кроме глубочайшего, предельного цинизма, и в этом смысле я искренне восхищаюсь вами. Честное слово. Вы — великий человек, Питерс, мастер телевизионной иллюзии, лучший в мире коммивояжер по продаже лекарства от всех болезней... Я могу только мечтать о таком обаянии, как у вас. Тогда бы мне не пришлось вечно играть роли второго плана... да, центральные роли второго плана, но ничего такого, за что дают «Оскара» — раздраженные сержанты, серьезные профессора, беспринципные полицейские комиссары, сутенеры-садисты... Безумные священники стали моей специализацией, хотя я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу сравниться с Дель Клосе в ремейке «Капли». Господи, это было великолепно. Но вы, с другой стороны... финансовая империя, частная телекомпания, собачья будка с кондиционером...

— Это не я. У меня даже собаки нет.

— Да, но теперь вы переживаете не лучшие времена. Повторение истории Фауста. Ваша история — парадигма человеческого бытия. Моя история — замкнутый круг из «обедов» и «встреч» с нужными людьми.

Дамиан никак не мог сосредоточиться на своем копченом лососе с каперсами. В словах актера была немалая доля правды — и это его огорчало и задевало больше всего. Но Сирота видел лишь внешнюю сторону: грязные махинации прессы и чуть ли не макиавеллиевский заговор против его персоны. Сирота не смог разглядеть ту великую битву за веру, что происходит в душе Дамиана, — битву Господа Всеблагого с Маммоном. Дамиан представлялся ему совокупностью мотивированных побуждений, неврозов и нервных тиков. Дамиан закрыл глаза, стараясь не слушать разглагольствования Сироты, но в темноте за закрытыми веками он увидел... кошмарные твари, исчадия ада, копошились в озерах кипящей серы... яркие живые картины из Блейка и Данте... раньше у него так хорошо получалось отрешиться от неприятного разговора, сосредоточившись на какой-нибудь фразе из Библии. Он повторял ее про себя снова и снова, как молитву — как мантру. Но сейчас у него в голове засело одно только слово, которое все повторялось и повторялось назойливым эхом. Полынь... полынь... полынь... Звезда полынь, возвещающая начало Апокалипсиса, конца света, к которому приложил руку и сам Дамиан.

— Хорошо хоть на время уехать из Голливуда, — сказал Сирота. Он слегка вышел из образа и заговорил в нос. — Насколько я знаю, страна Змеиной реки — весьма живописный край. Надеюсь, что я смогу выбраться посмотреть «Лунные кратеры»[73]. Завтра у меня съемки, а послезавтра — свободный день. Может быть, съездим вместе, вы не хотите? У меня будет свой лимузин...

— Я буду занят скорее всего, — сказал Дамиан.

— О, ну да, я забыл, — сказала Сирота. — Армагеддон разразится, да?

— Именно, — прошипел Дамиан с досадой и, даже не доев своего лосося, снова укрылся за «Wall Street Journal».

• огонь •

97 НАТУРА — УЗЕЛ — ВЕЧЕР 97

ТАППАН несется по главной улице, размахивая горящим факелом. В глазах — безумие. Следом за ним движется стена ОГНЯ. Вдалеке СЛЫШНЫ ВЗРЫВЫ. ОГОНЬ поднимается вверх по склону к ОСОБНЯКУ ВАЛЕНТАЙНА. Безумный священник, лишь на пару шагов опережающий пламя, бьется о железные ворота особняка.