Дни - Джеймс Лавгроув

Чем же она его обрызгала? Его веки распухают, закрываются, оставляя зрению лишь узкую щелку, заполненную зыбким маревом. Что было в этом баллончике?

14.18

– Что было в этом баллончике? – спрашивает мистер Блум. – И кто эта женщина?

– Понятия не имею, сэр, – отвечает Хант. – Какая-то покупательница.

– Покажите увеличение. Живей.

– А как же нарушитель…

– Забудьте о нарушителе! Покажите ближе эту женщину – сейчас же!

Оператор послушно берется за джойстик, и на экране крупным планом появляется женщина. Она готовится снова напасть на Фрэнка.

– Велите ему отойти! – кричит мистер Блум.

14.19

Голос оператора, раздающийся в голове у Фрэнка – в этой ослепленной, пылающей тьме внутри него, – предупреждает:

– Мистер Хаббл! Она опять к вам приближается!

– Безопасность! – выкрикивает Фрэнк. – Я из «Тактической безопасности»!

14.19

Слова «Тактическая безопасность» мало что значат для Линды, тем более, если они исходят от человека, который явно собирался убить ее мужа. И все же она колеблется, ее рука с баллончиком замерла в воздухе, но указательный палец по-прежнему готов привести баллончик в действие. Она понимает, что надо бы еще раз обрызгать этого типа – для верности. Он же так и не бросил оружие. И все-таки что-то удерживает ее. Какая-то мысль. Подозрение.

Пистолет.

Кто же носит пистолет в «Днях», кроме…?

О боже правый.

О господи, да что же она натворила?

Линда медленно опускает руку с баллончиком. Она понимает: нужно что-то сказать, но что скажешь оперативнику охраны, которого ты только что по ошибке обработала слезоточивой жидкостью? Обычное «Извините!» тут вряд ли прозвучит уместно.

Призрака одолел приступ яростного чиханья. Когда у него потекло из носа, Линда вынимает из сумочки свой штопанный-перештопанный носовой платок и протягивает ему. Сообразив, что он ничего не видит, она подносит его руку к платку. Он колеблется, но потом берет платок и сморкается.

– Теперь лучше?

– Кислота? – спрашивает он хриплым голосом, обводя пальцем вокруг лица, которое сейчас напоминает рожицу ревущего младенца, – оно такое же сморщенное, красное и мокрое. Его распухшие глаза похожи на две лопнувшие сливы, залитые собственным соком.

– М-м, нет. Экстракт перца-халапеньо.

– Благодарю. – Он снова чихает.

Гордон, распростертый на полу, издает стон.

– Это мой муж. – Линда спохватывается, что показывает рукой на Гордона, понимая всю бесполезность этого жеста. – Я думала, вы хотели его убить. Поэтому и… ну, сами знаете. – Она смущенно покашливает. – Пожалуй, нужно проверить, как там он.

– Отличная мысль.

Ну хоть что-то же она должна сказать в свое оправдание.

– Мне и в голову не могло прийти…

Но Призраку неинтересно ее слушать.

– Оставайтесь на месте. Скоро прибудет кто-нибудь из сотрудников арестовать вас. За оказание помех оперативнику охраны в ходе выполнения им своего долга.

Линда выслушивает эту информацию, стоически кивает и опускается на колени рядом с мужем.

14.20

Фрэнк выкашливает в платок комок огненной мокроты. Кашлянуть, чтобы активировать связь с «Глазом», – как прополоскать горло битым стеклом.

– «Глаз»?

– Мистер Хаббл, с вами все в порядке?

– Да, если так можно сказать о человеке, которому только что прыснули прямо в лицо перцовым спреем. – Фрэнк прикладывает к глазам сухой кончик платка.

– У нее был при себе перцовый спрей?

– Не думаю, что она случайно нашла его тут поблизости, «Глаз».

– Ладно, не волнуйтесь. Мы кого-нибудь пришлем на место происшествия. Разумеется, если вы сами не собираетесь произвести задержание.

– Мне другую рыбку нужно ловить! Где сейчас нарушитель?

– М-м, боюсь, я его потерял из виду. Мистер Блум был больше озабочен тем, что с вами происходит.

– Мистер Блум?

– Да, он здесь, рядом со мной. Хотите с ним поговорить?

– Нет времени. Может быть, позже. Сейчас я собираюсь догонять нарушителя.

– Оставьте его нам, мистер Хаббл. Мы с ним справимся.

– Я не дам ему так просто уйти. Куда он пошел?

– Ну, когда я последний раз его видел, он направлялся на север. Я поручу это задание другому оперативнику.

– Не надо, – говорит Фрэнк, пряча пистолет. – Я сам его поймаю. Этот парень доставил мне массу неприятностей, и будет только справедливо, если его схвачу именно я.

– Но вы же не видите, куда идти. Хрень, которой вас обрызгала та женщина…

– Я знаю этот магазин, как собственную ладонь. Даже вслепую могу добраться куда угодно. Но я не буду действовать вслепую. Вы, «Глаз», станете моими глазами.

14.20

Линда поднимает очки Гордона, без которых он всегда выглядит таким озадаченным и по-детски растерянным, и мягким движением водворяет их ему на переносицу, заводя дужки оправы за уши. Потом она осматривает часы с херувимами. Стеклянное покрытие треснуло надвое, часовой механизм остановился, стрелки замерли на восемнадцати минутах третьего. Линда испускает вздох – и по часам, и по себе самой.

Величайший день ее жизни.

Он был бы таким, если бы…

Если бы что? Если бы Гордон посторонился, дал Призраку промчаться? Но она не в силах винить его в этом.

Если бы она не купила у таксиста перцовую жидкость? Возможно. Но, даже не будь при ней баллончика, она все равно напала бы на Призрака. Она же искренне полагала, что этот человек собирается всадить пулю в голову Гордона. А какая жена в подобных обстоятельствах не бросилась бы защищать мужа?

Именно так она и скажет тому, кто придет ее арестовывать, хотя она и сомневается, что это поможет делу. Факт остается фактом: она напала на сотрудника «Дней», и за это их с Гордоном лишат счета в магазине. Навсегда изгонят отсюда… И все же Линде это почему-то безразлично. Ей безразлично, что придется как-то объяснять Марджи, Пэт и Белле, почему они с Гордоном больше никогда не отправятся в «Дни» (может, она и сочинит какую-нибудь небылицу, а может, нет). Ей безразлично, что им с Гордоном, вероятно, придется переехать на другую улицу, в другое предместье, даже в другой город, чтобы избавиться от многозначительных взглядов и недобрых намеков и замечаний со стороны всяких знакомых и соседей. Все это не имеет никакого значения. Единственное, что имеет значение, – это мужчина, лежащий перед ней на полу, мужчина в очках, с соломенными волосами и детским лицом, мужчина, который пришел ей на помощь в «Музыкальных инструментах Третьего мира», появился как раз в тот миг, когда она нуждалась в нем, и который, в свой черед, только что нуждался в ее защите и эту защиту получал.