Горбовский - Марьяна Куприянова

– Лев, я не смогу быть с кем-то после твоей… после того, как ты…

– Умру. Да. Я умру. Очень скоро. И прошу тебя об одном. Не обрывай свою жизнь. Ты еще встретишь человека… через года…

Спицына зарыдала, ее лицо страшно исказилось от боли, что причиняли ей услышанные слова.

– Как ты можешь говорить такое, Лев! – закричала она, и крупные слезы полились по щекам и подбородку, капая на умирающего. – Я не сумею полюбить кого-то после чувств, которые я испытывала к такому человеку, как ты! Как вообще я смогу смотреть на другого человека, на другого мужчину, если в моей памяти и в сердце я всю оставшуюся жизнь буду держать тебя! Я никогда тебя не отпущу, я никогда тебя не забуду, Лев Семенович Горбовский! Я горжусь, что мне посчастливилось столкнуться в жизни с таким человеком! Достойнее и лучше тебя нет никого во всем мире, Лев. Для меня лично нет никого во всем мире лучше тебя. Пойми меня. Я так люблю тебя, что запаса этого чувства мне хватит до самой старости. Я никому и никогда не сумею больше сказать «я люблю тебя», потому что это будет ложью. Я всегда буду любить только тебя. Любить мгновения, которые мне пережили вместе. Пусть их и было не так много, как мне хотелось бы. Помнить каждый миг. Вспоминать, как ты орал на меня, и плакать от счастья, что это когда-то БЫЛО!!! – выкрикнула она слишком громко, и зарыдала еще сильнее над ним, закрывая страшно искаженное от боли лицо ладонями.

– Ты сможешь, Мариночка. И ты должна попробовать. Я же – смог, – тихо произнес Горбовский.

Он умер на третьи сутки, неотрывно глядя Марине в глаза и держа ее за руку.

И не было во всем мире того, что могло бы ее утешить.

Внутренний стержень Спицыной был полностью разрушен. Это можно было сравнить с цунами, что обрушивается на маленькую прибрежную деревушку и смывает ее с лица земли. Девушка была полностью сломлена. Голова освободилась от мыслей. Отныне там было совершенно пусто, как и в груди, где раньше билось сердце. Любящее и любимое.

Вирусологи боялись посмотреть ей в глаза, да и вообще взглянуть в ее сторону. Точно так же никто не находил в себе смелости взглянуть на деву Марию после распятия Христа. Все знали, как несравнимо сильно Марина любила Льва. И как невыносимо ей стало жить на этом свете после того, как его не стало.

Только богу известно, что удерживало Спицыну на ногах. Ей хотелось лишь одного – лечь на пол и умереть. Нестерпимая БОЛЬ свинцом заливала ей тело. Время от времени начинались сильные судороги. Слезы кончились, потому что воды она не пила. Но Марина все равно навзрыд плакала, и ничего не текло из ее глаз.

Когда о произошедшем стало известно Анатолию Петровичу Кравецу, он попросил оставить его одного на несколько часов. Уединившись, он достал из шкафчика за спиной припасенный запас спиртного и напился до состояния забытья. Впервые за свою карьеру он позволил себе такой поступок на рабочем месте.

Тело Льва поместили в морг, где и оставили до тех времен, пока вирус будет побежден и начнутся массовые погребения погибших в эпидемии. О случившемся узнали по всей стране. Изобретатель вакцины, Лев Семенович Горбовский, скончался, случайно заразившись вирусом М-17 и своевременно не вакцинировавшись.

Ученые угрюмо бродили по НИИ, словно призраки в заброшенном доме, бессмысленно оглядывая друг друга красными от слез глазами. Эти взгляды были стеклянными, а их мысли были далеко отсюда. Смерть Горбовского была личной трагедией для каждого. Все скорбели о нем, как о близком родственнике. Невосполнимая утрата постигла каждого.

Наутро Юрек Андреевич, вернувшись от проспавшегося Кравеца, доложил о формировании открытых пунктов вакцинирования в населенных пунктах, куда было эвакуировано население.

– Туда срочно нужны люди, – сказал он виновато, – люди, которые умеют со всем этим обращаться, товарищи. Мы. Минимум по двое ученых на точку. Плюс военные и добровольцы. Правительство предоставит транспорт, средства и провизию. Необходимо торопиться, чтобы спасти как можно больше людей. Пока еще не поздно. Мы там нужнее, чем здесь.

Гордеев и Гаев смотрели на него затуманенными взорами, почти ничего не соображая. Они тоже пили этой ночью и сейчас еще не отошли от последствий страшной ночной пьянки, когда алкоголя не хватало, чтобы залить всю бездну постигшего их отчаяния.

– Я. Я пойду, – сказала Спицына, медленно поднимаясь. Каждое ее движение теперь было медлительным, словно в трансе или ужасном сне. Девушка напоминала замерзшую на морозе муху, которая еле-еле ползет по белому подоконнику, сама не зная, куда и зачем.

Ученые обратили на нее взгляды.

– Я думаю, это верное решение, Мариночка, – вздохнул Пшежень и грустно усмехнулся. – Всяко лучше, чем оставаться здесь и гнить от отчаяния. И вам бы тоже не помешало поработать, не то сопьетесь, – со всей строгостью обратился Юрек Андреевич к Гордееву и Гаеву. – Разве Лёва похвалил бы вас за это? Вакцинировать население – наша прямая обязанность. Горбовский хотел бы, чтобы мы довели начатое до конца, а не остановились на полпути, пораженные его уходом настолько, чтобы позволить сотне человек умереть!

– Вы правы, Юрек Андреевич, – согласился Александр Данилович. – Мы должны. Лёва хотел бы этого.

Глава 30. Финал

«Главный бич человека в современном мире – это одиночество и отчуждённость».

А. и Б. Стругацкие «Отель "У погибшего альпиниста"»

Так Спицына стала добровольцем. И совсем скоро вместе с Юрком Андреевичем она отправилась на первый пункт вакцинации с новой партией антивируса. Пункт представлял собой небольшую тентовую палатку из брезентового материала зеленого цвета того же оттенка, что и КСБЗ-7. Внутри были ящики с вакциной, пара стульев у старого стола, матрас прямо на земле, несколько пятилитровых бутылей воды да скудная провизия в виде армейского сухпайка. Снаружи стояли двое вооруженных военных – на случай беспорядков. Видимо, эти двое еще были не вакцинированы, потому что были облачены в ярко-зеленые комбинезоны.

К тому времени, пока они приехали, к палатке выстроилась уже довольно большая очередь. Выяснилось, что все эти люди – заражены, и вакцинировать их необходимо в течение суток. Те, кто не успел инфицироваться, не должны были показываться на улице – в их дома приходили люди в зеленых костюмах и делали инъекции там.

Марина и Юрек Андреевич незамедлительно начали работу. На человека уходило полминуты, но очередь все пополнялась. Наблюдая за тем, как ведет себя эта разномастная толпа, невольно слушая их ругань, разговоры и жалобы, Спицына начала немного иначе относиться к своему горю. Не только она потеряла близких людей. Случилась большая беда, но она случилась, и последствий уже не изменить. Нужно как можно скорее взять себя в руки, хотя бы