Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I - Юрий Александрович Лебедев

отделу НКВД СССР …за пять лет – с 1931 по 1936 – в Биробиджан прибыло 1374 иностранца. Правда, многие из них после недолгого пребывания там уехали обратно».[915]

Не вызывает сомнения, что «дело» на каждого оставшегося после отъезда «многих» за пять лет было «просвечено» аналитиками ИНО ОГПУ на предмет возможности использования в целях разведки. Не много их было – всего нескольких сот штук.

Не этим ли, кстати, объясняется информированность руководства ВСХВ об «ударнике» А. Ковале, фотографии которого поручалось сделать специальному корреспонденту, о чём рассказано в главе «Колхоз»? Именно органы НКВД могли дать Оргкомитету ВСХВ такую информацию.

И у «органов» были все основания внимательно приглядеться к Абраму Ковалю.

«Комиссия партийного контроля при ЦК ВКП(б), проверяя деятельность ОЗЕТа, ознакомилась с его служебной перепиской. Едва ли не основным зарубежным адресатом был ИКОР, который к этому времени, оказывается, уже находился в списке «враждебных СССР организаций»».[916]

Конечно, список этот «не афишировался», и вряд ли Абрам и Этель знали о нём, но те, «кому положено», не просто знали, но и руководствовались им в каждодневной работе по контролю за умонастроениями граждан.

И после приезда летом 1936 года Гершона и Голды как эмиссаров ИКОРа, радушного приёма, который оказали им икоровские Ковали, Абрам, сам того не подозревая, оказался деятелем «враждебной организации»… О чём его, вероятно, и известили «компетентные органы» в августе 1936, после отъезда Гурштелей.

После этого сотрудничество Абрама или с ГРУ, как предполагалось ранее моим компетентным источником, или с ИНО ОГПУ, стало неизбежным.

В противном случае ему пришлось бы иметь дело с другой структурой НКВД, скорее всего, с той, аббревиатура которой сегодня известна всем – ГУЛаг НКВД. Так что приезд Гершона и Голды уж точно означал для семьи Ковалей «прощание с Америкой». Обратный отъезд для них теперь стал окончательно закрыт.

Более того, теперь Этель и Гейби нужно было срочно доказывать свою лояльность властям получением Советского гражданства.

Думаю, что Гейби, «молодой комсомолец», который в это время уже учился в Москве, был только рад поскорее получить советский паспорт, а вот как восприняла такую необходимость Этель – не знаю. Но вряд ли с большой радостью. Не зря она «тянула» с принятием гражданства для себя и Гейби четыре года после приезда в СССР.

После всего пережитого в советской «земле Обетованной», после голода и холода 1932–1933 годов, после разговоров с Голдой, которая рассказала ей о нынешней ситуации в Сью-Сити (к этому моменту купленный Абрамом дом всё ещё оставался их собственностью!) у неё ещё тлела надежда на возвращение в Америку или на родину в Телеханы. Но к осени 1936 года она ясно осознала, что эта надежда неосуществима, и нужно ловить российскую синицу здесь, в колхозе, а не мечтать об американском журавле в Сью-Сити…

Для этого пришлось добровольно обратиться к властям с просьбой – примите меня и моего сына в граждане! Власти просьбу американской подданной, «работницы колхоза» Этель Абрамовны Коваль, удовлетворили, и 15 февраля 1937 года постановлением Президиума Облисполкома Еврейской Автономной Области в г. Биробиджане оба они – «Этель и Эйби» – были приняты в Советское гражданство:

06.22. Фрагмент протокола о принятии в Советское гражданство Этель и Гейби Ковалей.[917]

После сопоставления приведённых фактов о событиях 1936 – начала 1937 годов в семье Ковалей с обстоятельствами и перипетиями жизненного пути Абрама, которые привели его в Америку, мне кажется, опытный читатель уже догадывается сам о тех ветвях альтерверса, где Абрам принял участие в подготовке «операции Дельмар».

И вот что сообщила мне Елена Ларина[918] о некоторых эпизодах из биографии самого Абрама Коваля в эти годы:

«Точно установлено, что Абрам с 37 по 39 год трижды был на ВДНХ от Дальнего Востока как ударник и посещал в Москве Лубянку».[919]

Эта информация подтверждается и документами из личного архива Жоржа. В этом архиве сохранилась газета «Биробиджанер штерн» и машинописный перевод опубликованной в ней заметки о семье Ковалей, в которой сказано, что «хранится в музее малая серебряная медаль ВДНХ, участником которой Абрам Исаакович был».[920]

Для памятливого читателя укажу ещё на рассмотренные ранее письма Жоржа 1940 года из его поездки в колхоз, из анализа которых следует, что именно в 1938–1939 годах Абрам с Гитой и Мусей был в Москве.

Как бы то ни было, можно предполагать, что людей из «ближнего круга» Абрама Коваля предполагалось использовать для работы американской резидентуры 7 отдела ГУГБ НКВД.

При этом сам Жорж, вероятно, рассматривался НКВД только как возможный кандидат в нелегалы и потому его «сопровождение» не было плотным и тщательным.

Об этом свидетельствуют факты «засветки» Жоржа в американских СМИ.

О некоторых из них было рассказано в главе «Америка». Особенно заметной была публикация в 1932 году в журнале «ICOR» семейного фото Ковалей перед отъездом. О ней упоминают почти все биографы Ж. А. Коваля и историки еврейской колонизации Дальнего Востока.

В частности, на неё обратил внимание в своей книге «Мечты о статусе государственности: американские коммунисты и советский биробиджанский проект, 1924–1951»[921] Генри Феликс Сребрник, кстати, вероятно, один из дальних родственников Ж. А. Коваля по линии его тёти – Перль Силвер.

Кроме этого, было и ещё несколько менее ярких, но столь же опасных «засветок». Так, на состоявшемся 26 марта 1933 года пленуме ИКОР в Нью-Йорке его Национальный секретарь Шлойме Алмазов привел семью Ковалей как пример успешного переселения в Биробиджан, о чём было сообщено в журнале ИКОР.[922]

В том же году в журнале ИКОР была опубликована заметка с фотографией, в которой рассказывалось о поездке биробиджанского школьника Гейби Коваля в Минск.[923]

В июне 1935 журнал «Nailebn-New Life» под названием “Письма из Советского Союза рассказывают о новой счастливой жизни” опубликовал письмо Жоржа родственникам в США.[924]

Летом 1936 года журналист Пол Новик (Pol Novick) ездил в Биробиджан, где случайно встретился с Шаей Ковалем и его матерью Этель, которая с гордостью рассказала Полу, что два других её сына учатся в Москве в химическом институте. О чём он и написал по возвращению в Америку.[925]

И, наконец, в апреле 1937 года в «Nailebn-New Life» была напечатана уже рассмотренная ранее статья А. Ровнера.[926]

Таким образом, получилось так, что и сам Жорж, и «дружественная пресса», ещё до начала операции Дельмар заложили мину под успех её осуществления. Так,