Самосожжение - Юрий Антропов

Правда, иногда ему удавалось заработать десятку расчетных единиц в каких-нибудь молодежных журнальчиках, где орудовали вампир Бякинари, сытый, жестокий коротышка, который только потому и давал Адаму работу, как правило, жалкую, низкооплачиваемую, чтобы видеть его унижение, или алкоголик Мучителян, забиравший на виски половину гонорара Адама.

Такие дела.

1971 год, май

Умирает отец Адама…

Потомственный военный, который в знак протеста против атомной бомбежки Хиросимы и Нагасаки вышел в отставку и уехал в Европу, в растерзанную войной Францию, и устроился на один из металлургических заводов простым рабочим и стал делать для простых же рабочих самые обычные железные кровати…

Весь ужас в том, как считал Адам, что к 1971 году отец уже уехал из Европы, на сей раз в одну из слаборазвитых стран, где лечение не только рака, но даже удаление слепой кишки было делом почти невозможным.

Отца Адама погубили местные эскулапы.

Факт достаточно очевидный.

Возможно, его бы и спасли врачи более-менее приличной квалификации, но требовалась взятка, точнее, немыслимо высокая плата за операцию. А денег у отца Адама, собственно говоря, не было. Он вообще считал, что врачи должны лечить людей бесплатно.

Чудак…

Смерть отца потрясла Адама.

Он похоронил его, можно сказать, заживо.

1971–1974 годы

Новый скачок в гонке вооружений.

Соединенные Штаты провели испытания крылатых ракет в аэродинамических трубах.

Новинка сезона…

К этим скачкам, похоже, привыкли, словно к рекордам прыгуна в высоту, Брумеля там или кого другого.

Эти годы как бы выпадают из памяти Адама, потому что в его жизни как будто ничего из ряда вон выходящего, кажется, не произошло.

Может быть, вспомнить наконец о родителях Евы?

Они, безусловно, хорошие люди.

Но Адаму пока не хватало, казалось, дефицитных атомов и молекул на воссоздание в будущем из прошлого еще и родителей Евы.

Хотя это было бы, конечно, делом благородным.

Кажется, мать Адама еще жива.

До него время от времени доходят слухи, что видели ее там-то и там-то.

Непонятно, на что еще живет человек…

Одно слово, отверженная.

Живы еще и родители Алины.

Но они уже старые больные люди.

Они теперь на пенсии.

Отец Алины всю жизнь работал металлургом.

Мать Алины всю жизнь работала в конторе.

У них большая семья.

Но у них и большая трехкомнатная квартира в Лунинске.

Правда, большая квартира теперь им не нужна.

Пока эта квартира мало-помалу становилась как бы их собственной, образуясь из трех коммунальных комнат, в которых жили разные квартиросъемщики, именно так это называется, большая семья родителей Алины распалась.

Живут кто где, кто как.

Алина любит их всех, скучает, но письма им пишет редко. Нет времени! Суета сует, как говорила бабушка Анисья.

Правда, Алина звонит своим старикам по телефону. Это уж Бээн расстарался — ради Гея, который однажды останавливался в Лунинске у родителей Алины, давно дело было, но телефон с тех пор так и остался у стариков, пусть разговаривают, одна радость в жизни.

Какие инициативы в создании той или иной атмосферы молодоженов — именно так это называется — были проявлены родителями Алины?

Сказать сейчас трудно.

Во всяком случае, Гей часто вспоминает, как мать и отец Алины принесли им на улицу Урицкого дощатый крашеный стол для кухни и два самодельных табурета.

Впрочем, справедливости ради надо отметить, что они: принесли еще и постель, и китайский тазик с нарисованными птичками.

Возможно, райскими.

Хорошее было время!

1974 год

Знакомство с Бээном!

Знакомство вторичное, почти тридцать лет спустя…

И Гею казалось, что и теперь Бээн как-то мешает воссозданию из атомов и молекул всех обстоятельств жизни и смерти отца.

Более того, Гей вдруг подумал, что вообще после знакомства с Бээном изменилось многое принципиально.

До знакомства с Бээном он считал, что вся его жизнь как бы разделяется на два периода.

Первый — это время до появления Алины.

Второй — это время уже после появления Алины.

Как летосчисление в истории.

До новой эры.

И собственно новая эра.

Теперь же он понял, что на самом деле эта привязка была сделана отнюдь не к Алине, а к Бээну.

Разве там, на Гонной Дороге, осью шеренги был кто-то другой, не Бээн?..

1977 год. Весна

Два события одно за другим.

Адаму дали жилплощадь в столице.

В этом пресловутом престижном доме.

И Ева родила второго сына!

Адам бегал по городу, цветы покупал, фрукты. Персиков, правда, не было, но яблок он раздобыл. На рынке.

Но это — мелочи жизни, считал Адам.

Он почувствовал прилив сил.

Ему казалось, что теперь он горы свернет.

1977 год. Зима

Вот когда все и началось…

Адама в Клуб стали пускать.

Более того, сразу же кем-то избрали, потом еще кем-то, еще…

И вскоре он понял, что чем чаще его куда-то избирали, тем он реже садился за свои социологические опусы.

О душе стал подумывать.

В том смысле, во что она со временем превращается, в какого цвета атомы и молекулы.

И как раз тут одна чертова Ева сказала его Еве, что Адам не только не любит ее, но и не любил никогда!

Адам сжег бы ее на костре, эту чертову Еву.

Но она и без того испугалась.

Превратилась в атомы и молекулы.

Разного цвета.

Аминь!

Однако семейный архив Адама и его Евы был уничтожен.

Чтобы у Адама не возникала на бумажную пыль проклятая аллергия…

Как бы там ни было, семья Адама продолжала существовать как ячейка общества.

Адама вдруг в состав зарубежной делегации включили.

Событие!

Кстати, поездка была в Советский Союз.

Где Адам и познакомился с Геем.

Совпадения были поразительные.

Они весь вечер просидели в Домжуре, где директором ресторана был тогда чародей кухни Эдик Петросян, которого впоследствии переманили в ЦДЛ.

Ах, какие там подавались жюльены!

Гей и Адам были в восторге.

Тем более что стол был оплачен Клубом социологов по случаю международного симпозиума.

И Гей опечалился, когда Адам рассказал ему про отца.

И Адам опечалился, когда Гей поведал ему про своего отца.

И про себя тоже.

В пределах протокола, разумеется.

Но особенно удивительным было вот какое совпадение.