Вардананк - Дереник Демирчян

Он со злобой подчеркнул это слово, и сам над ним задумался. Там, позади истязуемых, стояла людская масса, целый народ поднимался во весь рост! Деншапух подумал об этом – и умолк, нахмурясь.

Вехмихр почувствовал, что настает его час. Чтоб все могли воочию убедиться в неспособности Деишапуха управлять страной, он вызвал к себе начальника персидского войска и громко, торжественно приказала – Пошли отряд в Арудж – занять крепость!

– Слушаю! – покорно отозвался тот.

– Гм!.. – пробормотал, скрипнув зубами, Деншапух. – Погоди ты у меня, свинья и порождение свиньи! В Тизбоне я еще велю вспороть тебе брюхо!

Насильственно согнанные по приказу Деншапуха жители в оцепенении внимали воплям истязуемых, ожидая, чем все кончится. Передние ряды раздались перед Сааком, который шел, закрыв лицо руками. Один глаз у него вытек, другой был залит кровью и ничего не видел. Среди мертвого молчания толпы прозвучал хриплый возглас Саака:

– Месть!

Казалось, заговорил убитый, наполняя сердца живых суеверным страхом.

– Месть! – вновь прохрипел Саак. Кровавая пена выступила у него на губах.

Расталкивая толпу, к нему пробивался дрожащий от волнения и ярости старик. Он обнял Саака и повел за собой. Саак шел, тяжело и громко ступая.

– Месть! Месть! – раздались восклицания.

Внезапно сотни рук взмахнули сверкнувшими в воздухе мечами: это персидские воины начали рубить и колоть народ. Раздались вопли, люди разбегались, но персы, преследуя их по пятам, беспощадно убивали всех. Озверев, персидские воины врывались в дома жителей. Начался повальный грабеж. Другие персы, еще находившиеся в своих шатрах, выбежали и тоже кинулись в дома, чтоб не упустить своей доли добычи, из-за дележа которой началась общая свалка.

Уцелевшие жители бежали в поля и в горы, а затем потянулись к Тарону – искать защиты там, где всегда находили ее их предки…

По горным тропам они вскоре догнали всадников, которые выбрались из Зарехавана и окружающих его гор раньше и, слившись в отряды, двигались к Бзнунийскому морю. Среди этих отрядов бросался в глаза отряд Аракэла, усиленный прекрасными наездниками – уроженцами Дзмероца и Зарехавана. Не вняв уговорам, к отряду примкнул и Езрас, оказавшийся, несмотря на свой хилый вид, весьма выносливым наездником.

Аракэл направлялся в Тарон, в надежде, что там начнется народлое восстание и войска двинутся против нахараров-отступников.

Отряд пробирался через горные перевалы. Аракэл, задумавшись, ехал немного в стороне. Один лишь Погос был в прекрасном настроении и говорил громко и весело:

– Спрашивает меня жена: о чем, мол, вы совещались? Я и говорю: «Уже не крестьянин я, ухожу, прощай!» Она мне: «Опять?!» – «Я из конницы Мамиконяна! – говорю. – Жди меня, я вернусь, не всем же нам умереть!»… Оседлал коня – и…

Погос оглядел горы и с воодушевлением воскликнул:

– Что может сравниться со свободой!.. Вот это жизнь!..

– Ого-го! Ого-го! -перекликались воины, восхищенные горным воздухом, простором и свободой.

– Придется нам на этот раз сражаться? А, братец Погос? – спросил, повернув свое простодушное лицо к Погосу, тонкий я гибкий, как тростинка, юноша Сероб.

– А кто же всегда сражался, если не мы, сынок Сероб? – весело отозвался румяный воин и громко захохотал.

– Кто это спрашивает? Сероб?.. Говори же, Ованес-Карапет, объясни ему, пусть поймет! -подхватил Погос. -Выступят нахарары – мы сражаемся! Мы выступили – опять-таки мы будем сражаться! Намотай это себе на ус, Сероб, намотай хорошенько!.. Мы всегда воевали и будем воевать!.. Всегда с боем отвоевывали себе право на жизнь, с боем отвоюем его и теперь…

– Золотые у тебя уста, Погос! Золотые!.. – воскликнул краснощекий всадник.

– А ну, Ованес-Карапет, затяни песню, – попросил разошедшийся Погос.

У Ованеса-Карапета песня и так просилась на уста: звучным сильным голосом он затянул:

Над вольным, великим нашим Масисом,

Над вольным, превыше всех Масисом

Свет повис; светоч света,

Сиянием сияет над сияющим Масисом…

Эгей, воспоем мы сияющий Масис!..

Эгей, воспоем мы сияющий Масис!..

«Эгей.. Сияющий Масис!..» -дружно подхватили все.

– Давай-давай дальше! – весело крикнул Погос. Ованес-Карапет, глядя своими веселыми глазами то на ясное небо, то на яркие цветы, которые росли на склонах гор, пел дальше:

Острый меч взвивался над Масисом,

Боем била молния над Масисом,

Камни воздвигались века, из века в век, – Не дошли до великого края Масиса!

Эгей, воспоем великий край Масиса!

Эгей, воспоем великий край Масиса!..

Отряд дружно подхватил припев. Погос горящими глазами окинул Ованеса-Карапета и крикнул ему:

– Ну-ка, лети молнией, не то перья твои по ветру развею!..

И внезапно, точно обезумев, он отдал поводья скакуну. Все всаднкчи сделали то же. Как стрелы, сорвавшиеся с тетивы, полетели всадники; щебень и песок сыпались из-под копыт. С пронзительным, ликующим криком взяв последний поворот, отряд остановился на горном перевале. Внизу раскинулась долина. Справа вилась Арацани, местами ослепительно белая, местами отливающая красноватым цветом, местами сверкающая расплавленным золотом в лучах заходящего солнца.

Отряд медленно спустился к Агиовиту, на родину Атома Гнуни, чтоб оттуда пробраться в Тароп.

Спускались сумерки.

Прохладный ветер шелестел в травах, трепал цветы мальвы и разносил над горными тропами острый аромат мяты.

Во главе небольшого конного отряда Атом Гнуни и Егишэ спускались к горному ущелью. На отливающем медью под солнцем выступе скалистого хребта возвышался замок, каменная ограда которого сливалась с гранитом скал. Две горные речки вились вокруг замка. Синяя лента дыма тянулась вверх и таяла в небесах. Отряд подъезжал к родовому замку нахараров Гнуни.

Еще из Арташата Атом послал к князю Хорену гонца с наказом «немедленно, безотлагательно прибыть в Гнуник».

У ворот отряд встретили все обитатели замка с князем Хореном во главе.

– Где мать-княгиня? – не видя матери, спросил Атом у старшего сепуха.

– Она спустилась в село, навестить больных, – объяснил тот.

Атом пригласил Егишэ и Хорена в зал. Егишэ попросил разрешения уединиться и отдохнуть, пока подадут ужин. Дворецкий проводил его.

Оставшись наедине с Хореном, Атом немедленно приступил к делу.

– Грозная пора настала, князь! – обратился он к Хорену. – Конечно, до тебя дошли уже последние вести…

– Дошли! – со вздохом отозвался Хорен.

Но когда Атом подробно рассказал о событиях в Айрарате и Багреване, о скоплении персидских войск, Хорен вскочил с места.

– Да что ты говоришь? Ведь мы погибнем! – воскликнул он.

– Погибнем, если не подготовимся к сопротивлению. Я обратился к нахарарам с призывом выступить с отрядами на помощь и поддерживать постоянную связь со мной через гонцов. Но до сих пор ни помощи, ни гонцов…

Наступившее молчание нарушил Хорен:

– Сами создали войско из верных и преданных воинов. Пойдем на отступников и на персов!

Хорен покраснел, с трудом перевел дыхание и смущенно улыбнулся. Необычайные, неслыханные, не бывалые никогда раньше события волновали его, он не в состоянии был осознать всю их опасность. Атом разбирался лучше, но мудрость воина подсказывала ему кратчайший путь: сперва действовать, а раздумьям предаваться потом.

– Невиданное это дело!.. – со вздохом промолвил Хорен.

– Идти на смерть -тоже дело невиданное, князь! Однако мы идем, когда это необходимо! Конечно, где это слыхано – вносить разруху в страну для того, чтоб эту же страну построить Мы попираем ногами власть, закон, – но делаем это для того, чтоб спасти дух народа! «Все – против всех!..» – таково решение, вынесенное в Арташате. И так решили они сами: Спарапет, нахарары Аматуни, Мокац и все остальные.

– Господь да будет нам опорой! – со вздохом согласился Хорен.

– Выступим сегодня же ночью, – произнес Атом.

Вызвав через дворецкого начальника своего полка, он приказал немедленно выделить отряд, который должен был сопровождать их в Хорхоруник.

Вошла не старая еще женщина, судя по виду – знатная госпожа.

Кудри, перехваченные шитой золотом головной повязкой, падали ей на плечи. Узкий кафтан с разрезными рукавами облегал ее стройный, высокий стан.

Она была очень похожа на Атома, Обменявшись приветствиями с князем Хореном, она обняла Атома и медленно опустилась на подушки высокого сидения.

– Какие у тебя новости, мать? – осведомился Атом, почтительно стоя перед нею.

Княгиня ньчего не ответила. По-видемому, ее сильно взволновали вести, услышанные в селе или в замке. Она молчала, стараясь побороть волнение.

– Говори же мать, – вновь попросил Атом. Княгиня Гнуни печально взглянула на сына.

– Против Спарапета хочешь выступить? – тихо спросила она.

– Не знаю – против ли него, или вместе с ним, – ответил Атом.