Пари с будущим - Сергей Гомонов

— Да… так, не имеет значения. А что, я тебя разбудила, да?

— Ну вообще-то да… Но это хорошо. Иначе я точно отбросил бы нижние конечности.

— Это почему?

— Мне приснилось, что я стал Шутте.

— А, тогда понимаю.

— Ты завтракала?

— Нет еще. И не хочу…

— Идем, идем! Сорбонна, а-а-активируемся! И два завтрака нам!

Сорбонна скомпоновалась в обычный кубик и покатила выполнять поручение. Я почти насильно усадил дочку Варуны за выехавший из панели столик в столовой зоне, а сам сел напротив:

— Не прими за бестактность, а какой ты ее видишь? — я кивнул в сторону хлопочущей СБО.

— Сейчас? Сейчас она похожа на изумрудный шар с алым обручем по экватору.

— Да? Интересно. Никогда бы не подумал… А какой она была, когда спала?

— Странной. Страшной. Какая-то бесцветная масса в тонких багровых паутинках. Я свою никогда не выключала и даже не знала, что она может становиться такой… жуткой, некрасивой…

— Это некрасиво?

— Мертвое всегда некрасиво.

Сорбонна сервировала стол. Я извинился и выбежал на минутку натянуть брюки и рубашку: неудобно все-таки в трусах за столом, да еще и при девушке, пусть даже гостья этого и не увидит.

— Приятного аппетита, — пожелала СБО и укатила себе в сторонку.

— Какими ты видишь людей? — снова привязался я к Савитри с расспросами, уж очень было любопытно поговорить на эту тему, тем более что сегодня она вроде и настроена на откровенность…

— Тебе же интересно узнать о себе? — уточнила девушка и надкусила гренок, явно стараясь делать вид, будто смотрит мне в лицо. Но поймать мой взгляд не могла.

Она была красивой и какой-то трогательной. Не беспомощной, но трогательной в своем желании зачем-то вести себя как все — обычные, заурядные люди. Наверное, ее задевало, что она отличается…

— Угадала.

— Тебя — именно тебя, больше никого — я вижу как спектр из семи цветов…

— А откуда ты узнала, как выглядят цвета?

— Когда мне снятся сны, я там вижу глазами. Вижу цвета, формы… Не знаю, откуда это все, но я знаю, что такое цвет и каким должен быть мир для зрячих.

— А для тебя? Какой он для тебя, когда ты не спишь?

— Он полон струн и спиралей. Я стараюсь не задевать их — это разные энергии. Лучше проходить между ними.

Тут-то я и понял причину ее странной скользящей походки. Так ходят дикие животные. Может быть, и они чуют эти «струны энергий»?

Савитри помешала ложкой травяной чай.

— Как тебе кажется, это хорошо, что я — спектр?

— Я не интерпретирую. Когда интерпретируешь, то становишься предвзятым. Я не пускаю туда свою голову, иначе она все исказит и переврет.

— Ну а если не головой? Если интерпретировать сердцем?

— Тогда надо молчать. Слова идут от головы. Поэтому они все искажают и перевирают. Если бы ты был таким, как я, и мог ловить мои мысли, ты бы меня понял напрямую. Без слов. А говорить я не хочу.

— По-моему, голова нам, людям, на то и дана, чтобы с ее помощью мы могли разрешать наши проблемы…

— Не в этом случае. Разум — просто инструмент. Но ты же не паяешь циркулем или ножовкой?

Мы засмеялись. Ловко она сравнила! Я поглядел на замершую в ожидании приказов СБО и вспомнил ее с голосом Савитри и заскоками от Шивы. А может, она была права тогда — голос менять не стоило? У Савитри он чудесен…

— Я тоже однажды видел не глазами, а как будто мозгом… Видел не цвет, а его отсутствие… у одного… м-м-м… скажем так, создания…

И я рассказал собеседнице историю с прошлогодним нападением асура. Савитри вздохнула и пожала плечами:

— Их я просто чувствую. Никогда не могла увидеть ни суров, ни асуров. Даже во сне.

— Как ты себе это объясняешь?

— Я не вижу двух цветов. Никогда. Белый и черный. Я знаю, что они есть. Но я их не вижу ни здесь, ни во сне. В центре груди у тебя нет ничего, но я не знаю, черное там или белое.

— Это как?

— Когда сливаются все цвета вместе, получается белое. Когда нет цвета вообще — черное. Я не знаю, соединяется ли спектр в середине твоей груди, или же, наоборот, его цвета бегут от центра в стороны. Не могу понять…

— Слушай… раз уж мы заговорили о них. Ты что-нибудь когда-нибудь слышала о некоем «пропавшем суре»?

Ее дымчатые зрачки плавно двинулись. Если бы я не знал, что она слепа, то подумал бы, что она смотрит прямо мне в глаза.

— Да. Хотя за четверть века это стало уже почти легендой «Трийпуры». Но мне рассказывал об этом папа. Он пытался расследовать дело о пропавшем, но ничего не получилось. А я тогда только родилась, поэтому спроси лучше папу.

— Как — родилась?! Разве ты не младше меня?

Савитри слегка улыбнулась:

— Спасибо за комплимент, но я тебя старше. Если мне не изменяет память или досье не врет, то месяцев на десять… лунных… Агни, какой-то ты взъерошенный! Неужели ты все никак не успокоишься из-за этого дурацкого сна?! — удивилась она.

— Взъерошенный? Я?

— Когда ты спокойный, все твои цвета одинаково интенсивны. А сейчас огненный никак не усмирится. Что это с тобой?

— А… Ну, может быть, после вчерашней циклизации?.. Просто чем больше я вникаю в наше прошлое, о котором никогда прежде не задумывался, тем отчетливее мне начинает казаться, что я все сильнее ненавижу людей…

— Это нормально! — беззаботно откликнулась Савитри и отхлебнула остывшего чаю. — Это пройдет.

— Мизантропия — это нормально? А если не пройдет?

— Пройдет. А для нынешнего этапа твоего развития это нормально. Так было у всех нас на «Трийпуре». Когда ты научишься прощать поступки наших предков, тогда полюбишь и современников.

— А почему ты уверена, что я этому научусь?

— Все научаются.

— Но ведь ты даже не знаешь, что там у меня в середке — черное или белое! Как ты можешь утверждать?

— Агни, какая разница, что там у тебя в середке? Прекрати паять циркулем!

— Я не смогу стать равнодушным к убийствам. К массовым убийствам. А наши предки только этим и занимались. И это не преувеличение, я сам все увидел в реальном прошлом, не в симуляторе!

— Прощение и равнодушие — это разные вещи. Если что-то уже сбылось и его нельзя изменить, что толку генерировать ненависть?

— Когда я ем, я глух и нем! — вдруг назидательно пробулькала Сорбонна. Терпела-пыхтела да и выдала.

— Брысь, — ответил я и снова повернулся к Савитри. — Почему же — сбылось и нельзя изменить? А мы чем занимаемся на «Тандаве»? И если допустить, что мы не пойдем по проторенной дороге, испещренной отпечатками колес…

— О, Галактика, мать моя, не иначе как тебя тренажерили на Древнем Китае?! — взмолилась док. — Все, кто прошел через это, начинают потом изводить «наджо» цитатами из Лао-цзы!