Вереск и бархат - Тереза Медейрос

Она встала, быстро оделась и вышла в туманные горные сумерки.

Заходящее солнце расчертило небо розовыми полосами. Пруденс сошла с тропы и, чтобы немного сократить путь, направилась мимо зарослей боярышника. Юбка зацепилась за колючую ветку. Она резко выдернула ее из цепких объятий, оторвав кусок от полинявшего бархата.

Пруденс понятия не имела, как долго будет спать Себастьян. Если он проснется раньше, чем она вернется, ей многое придется объяснить.

Она перешла вброд ручей, разлившийся от таявшего в горах снега, в котором отражалось лавандового оттенка небо. Ледяная вода намочила ее юбки, и они облепили лодыжки, сковывая движение.

Воздух был свеж и холоден, но Пруденс не чувствовала этого. Она взбиралась вверх по крутому склону, обламывая ногти об острые камни. Легкий ветерок высушил испарину, выступившую у нее на лбу.

Пруденс остановилась, чтобы перевести дыхание. Клубы тумана сгущались над ущельем. Ветви растрепанных берез, плескаясь на ветру, наводили на нее страх. Она накинула на голову шаль и вошла в темнеющий, полный призрачных теней, лес.

Пруденс стремительно шла по устланной мягкой хвоей неширокой дорожке соснового леса, спотыкаясь об узловатые корни деревьев. Острые камни, раня, впивались в нежную кожу ступней. Она мысленно отругала себя за то, что забыла взять очки.

Женщина вышла на опушку и часто заморгала, восхищенно вглядываясь в даль. Четко вырисовываясь на фоне темнеющего неба перед ней стоял во всем своем великолепии легендарный замок. Приближаясь, Пруденс ожидала услышать звуки волынок и увидеть облаченных в шотландское одеяние слуг, спешащих поднять на ночь мост… И лишь аккуратно подстриженный сад и застекленные окна свидетельствовали о том, что она, споткнувшись в лесу, не затерялась случайно в средневековье.

Пруденс ускорила шаги. Нельзя было терять времени. Она должна увидеться с Мак-Кеем раньше Себастьяна, предупредить его о том, что ей не удалось смягчить сердце мужа по отношению к нему.

Женщина постучала кулаком в обитую железом дверь, приготовившись встретиться с дворецким, шокированным столь поздним визитом. Дверь распахнулась, и сильная рука втащила ее в полумрак холла. Она ахнула, когда грубые пальцы сорвали шаль с ее головы.

Пруденс подняла глаза на лицо, озаренное каким-то волнующим чувством. Мак-Кей пристально изучал ее черты, и сияние синевато-серых глаз медленно померкло. Его лицо казалось мертвенно-бледным в свете свечей, бисеринки пота покрывали лоб. В его дыхании чувствовался запах виски.

— Боже милостивый, дитя, прости меня. На миг мне показалось… — Он провел дрожащей рукой по лицу.

— Что это она? — мягко спросила Пруденс. — Что это мать Себастьяна?

Мак-Кей не смотрел на нее. Но любопытство Пруденс не знало жалости.

— Она приходила к вам, ведь так? Из ночи. Из тумана.

Мак-Кей пригладил волосы. Его широкие плечи были горестно опущены. Ссутулившись, он ввел ее в кабинет, где царил уютный беспорядок. Огонь трещал в очаге, разгоняя темноту по углам. Масляные лампы отбрасывали лужицы света на полированный деревянный пол. Спинет стоял в углу у окна, его клавиши были покрыты пылью.

Мак-Кей опустился в кресло и натянул на плечи плед, словно шаль. Пухленькая белая кошка потерлась о его ноги, и он рассеянно почесал ее за ухом. Пруденс присела на край кушетки, чувствуя, что Мак-Кей нуждается в ее молчании больше, чем в вопросах.

Он налил себе бокал скотча и поднес его к губам дрожащей рукой.

— После того, как я увидел вас вместе сегодня, нахлынуло так много воспоминаний.

— Вы видели нас?

— Мельком. Я никогда не был так близко от него. Казалось, что я могу подойти и…

Мак-Кей остановил свой взгляд на ней. Виски вернуло его глазам прежний блеск.

— Мать Себастьяна, действительно, приходила ко мне. Почти так же, как и ты сегодня.

— Молить вас о помощи?

— Если бы она попросила помощи, думаешь, я бы отказал ей?

Пруденс склонила голову и расправила юбку на коленях. Мак-Кей продолжил, его голос звучал бесстрастно.

— Наш брак был устроен родителями. Д'Артан послал ее сюда за несколько месяцев до церемонии, чтобы она могла познакомиться со мной и моей семьей. Она была почти совсем еще дитя; на маленьком лице светились огромные глаза. Мой отец уже был тяжело болен, но мать обожала ее.

— Как и вы. — Это было утверждением, а не вопросом.

Мак-Кей на свету рассматривал виски в своем бокале.

— Она так старалась скрыть свой страх. Она была нежной, храброй и веселой. И такой соблазнительной. Я решил, что будет лучше побыть вдали друг от друга до свадьбы. Я был в Греции, когда она была похищена. Родным потребовались месяцы, чтобы найти меня.

— Почему закон ничего не предпринял?

— Поскольку отец был болен, я сам был закон. Я находился в этой самой комнате, заряжал пистолеты, чтобы идти за ней, когда она постучала в дверь. Она пришла, чтобы сказать мне, что полюбила Брендана Керра; умолять, чтобы я не вмешивался; показать мне, что она носит ребенка — его ребенка.

— Что вы сделали?

— Что я мог сделать? Я едва не обезумел. Потом отпустил ее. Я позволил ей уйти обратно в ту туманную ночь. О, я видел ее после этого. На горе. В деревне. Но я всегда холодно обрывал ее, отворачивался. Я видел, как она закрывала лицо шалью… синяки на лодыжках, рубцы на запястьях…

Пруденс налила себе немного виски и выпила залпом. Приятное тепло разлилось по всему телу. Кошка запрыгнула на колени к Мак-Кею и поточила коготки о его юбку.

— Но даже тогда моя несчастная, уязвленная гордость не позволила признать, что она солгала мне. — Он слегка приподнял свой бокал. — Моя проклятая гордость.

Пруденс опустилась рядом с ним и положила руку ему на колено.

— Идемте со мной в Данкерк. Расскажите Себастьяну все, что только что рассказали мне. Он убежден, что вы покинули его мать. Что никогда даже не пытались помочь ей. Возможно, если вы расскажете ему, он поймет.

Мак-Кей печально взглянул на нее.

— Как могу я заставить его понять, если сам не понимаю? — Он покачал головой. — Нет, девочка. Уже слишком поздно для меня. Но не для тебя.

Он встал и тяжело подошел к большой конторке, захмелев от выпитого. Вытащив пергаментный сверток из ящика, Мак-Кей подал его Пруденс.

— Помилование парня. Его будут ждать в Лондоне через две недели, чтобы свидетельствовать против его деда перед Палатой Лордов.

Пруденс осторожно коснулась бумаги, словно могла обжечься.

— Я хотела, чтобы вы утаили это, — призналась она. — Но Себастьян был так долго лишен свободы. Сегодня я отдам ему его помилование. Даже если он предпочтет избавиться от меня, по крайней мере, он будет свободен.