Сентябрь - Розамунда Пилчер

Лотти пропала, надо же. Что теперь будет? Ужасно подумать, что она бродит где-то, сама не зная где, совсем одна, перепуганная. О чем она думает, дурочка? Ну что бы ей, кажется, не сидеть смирно на месте, где за ней добрые люди ухаживают? Нет, забрала опять в голову невесть что.

Эди, конечно, поедет в Балнед, но только немного погодя. Ужин вон недоеденный остывает, ее дожидается. Она поест, вымоет за собой посуду, приберется на кухне, засыплет уголь в топку. А уж тогда сложит свои спальные вещи в сумку и пойдет.

Она досадливо вздохнула. Ох уж эта Лотти, сколько от нее неприятностей! Никому покоя не дает. Эди снова уселась к телевизору с подносом, но курятина остыла, никакого вкуса нет, даже шотландская передача и та стала какой-то неинтересной.

Снова зазвонил телефон. Снова отставляй поднос и иди отвечай. Диспетчер из Аварийной службы сообщил, что в Балнеде телефон действительно неисправен, завтра утром приедут чинить.

Эди поблагодарила диспетчера. Ну, что ж. Ничего не поделаешь. Она отнесла поднос на кухню. Соскребла остатки своего ужина в мусорное ведро, вымыла после себя чашку и тарелку и поставила сушиться, не переставая все время думать о том, куда могла подеваться ее несчастная полоумная сестрица?

Арчи Балмерино принял ванну, побрился, причесался, облачился в вечерний костюм, получил в знак одобрения поцелуй от жены и вышел из спальни на лестницу, оставив Изабел у туалетного столика, колдующей над своими ресницами.

Он минуту постоял на площадке, вслушиваясь, но в доме царил еще полный покой, и Арчи, держась рукой за перила, стал медленно, ступенька за ступенькой, спускаться вниз. С утра все обитатели Кроя прилежно трудились, выполняя каждый свои обязанности, задания и поручения. Еще бы. Ведь дел было невпроворот. Теперь приготовления окончены, все готово к приему гостей — декорации на сцене установлены, остается ждать поднятия занавеса и выхода действующих лиц.

Он, Арчи, вышел первым. На повороте лестницы задержался, любуясь раскинувшейся внизу сценой. Большой холл, освобожденный от будничной мебели и обычного скарба, имел вид внушительный и в то же время гостеприимный. В огромном, с лепными украшениями, камине полыхали поленья, в центре на старом турецком ковре стоял стол, отражая сверкающей полированной столешницей букет белых хризантем вперемешку с яркими ягодами шиповника, который Изабел, улучив минуту, успела составить еще днем.

Крой, украсившийся к приему гостей. В воздухе разлито приятное возбуждение, предчувствие радости. На один вечер отброшены все соображения экономии, все аскетические строгости, старый дом с упоением предается быстротечной роскоши.

Арчи подумал о других торжественных вечерах. Как отмечалось его совершеннолетие, двадцать один год. Как праздновалась его помолвка с Изабел. Дни рождения, Рождество, охотничьи балы, серебряная свадьба родителей… Он нахмурился и поспешил прогнать эти воспоминания. Ностальгия — его главная слабость. Озираться на прошлое можно бесконечно, но это занятие для старых людей. А он разве старый? Ему нет и пятидесяти.

Крой — его наследственное достояние, полученное от отца и деда. Но не для того, чтобы распоряжаться, как вздумается, а чтобы передать дальше Хэмишу. Прочность же цепи определяется прочностью слабейшего звена.

Звено это — он, Арчи Балмерино. Ужасов, пережитых в Северной Ирландии, он даже на смертном одре не сможет забыть. Но кошмары и призраки, привезенные оттуда, побеждены и больше не преследуют его, и у него не осталось оправданий для бездействия. Пора оставить колебания и приступить к работе, заняться вплотную обеспечением будущего своей семьи и своего наследия. Он слишком долго медлил, больше тратить годы впустую нельзя. Что именно он будет делать, пока еще не ясно. Но за что-то надо браться. Занять денег и завести фабрику, которую Пандора считает такой блестящей задумкой. Или приступить к выращиванию скоропортящихся фруктов, малины и клубники в товарных объемах. Или взяться за рыбоводство. Разных возможностей кругом сколько угодно. От него требуется только выбрать и — навалиться.

Навалиться. В этом слове есть что-то бодрящее. Арчи снова, как в юности, ощутил уверенность в себе. Худшее позади, так плохо, как ему было, больше уже никогда не будет.

Он спустился по ступеням и заглянул в столовую. Стол накрывали они вдвоем с Пандорой, как бывало когда-то в прежние годы, когда в доме устраивался званый ужин и Харрис возглавлял приготовления, с удовольствием инструктируя молодых Блэров, как соблюдать старинные обычаи и порядки. На эту работу у них с Пандорой ушло почти все время после обеда — Арчи протирал полотенцем каждую рюмку, каждый стакан, а Пандора сворачивала конусом крахмальные салфетки, так чтобы вышитая корона с вензелем «Б» оказывалась на острие. Теперь Арчи окинул работу критическим взглядом. Великолепно. По средней линии стола возвышались друг за другом четыре тяжелых серебряных подсвечника, в серебре и хрустале, лучась, отражалось живое пламя, так как в столовой тоже полыхали в камине поленья, и Джефф Хоуленд получил задание наколоть столько дров, чтобы наполнить все корзины. Сухие сосновые поленья горели, потрескивая и распространяя по комнате теплый, смолистый дух. Арчи прошелся по комнате, еще раз проверяя карточки с именами гостей, где-то поправляя вилку, где-то едва заметно меняя положение солонки. Удовлетворенный, он заглянул на кухню.

Здесь он застал Агнес Купер, приглашенную на один вечер из деревни. Обычно, когда ее звали, она являлась в тренировочном костюме и кедах, но сегодня надела выходное платье из бирюзового кримплена и фартук и сделала прическу в парикмахерской.

Агнес, склонясь над раковиной, домывала последние кастрюли. На звук его шагов она выпрямилась и обернулась.

— А-а, Агнес! Ну, как, все в порядке?

— В порядке. Мне надо только поглядывать вот за этой кастрюлей и по знаку леди Балмерино выложить на все тарелки по кусочку копченой форели.

— Спасибо, что пришли помочь.

— Моя работа, — она смерила его с ног до головы восхищенным взглядом. — Ну, красота-а. Сказка. Не в обиду вам будь сказано.

— О, спасибо, Агнес.

Он слегка смешался и, чтобы скрыть смущение, предложил ей:

— Как насчет стаканчика хереса? Не против?

Агнес тоже немного растерялась:

— Я… м-м… ну конечно, хорошая мысль.

Она сдернула полотенце, вытерла руки. Арчи разыскал стакан и бутылку «Бристольского крема» и налил ей щедрую порцию.

— Вот, пожалуйста…

— Спасибо, лорд Балмерино…

Она приветственно подняла стакан, произнесла:

— За веселый вечер! — А потом, поджав губы, сделала крохотный благовоспитанный глоток и причмокнула: — Прелесть как вкусно. Я всегда говорю, от хереса тепло так и разливается.

Он ушел с кухни, снова пересек столовую и холл, завернул в гостиную. Здесь тоже топился камин и стояли цветы, и было полутемно, но пока еще пусто. Его домочадцы что-то не торопятся. В гостиной, прямо на крышке рояля, стоял поднос с напитками. Арчи прикинул: весь вечер предстоит пить шампанское, но сейчас он нуждается в рюмке виски. Он налил себе, налил еще одну и, держа по рюмке в обеих руках, старательно ступая, чтобы не пролить, поднялся по лестнице.

На площадке он столкнулся с дочерью, которая неизвестно почему расхаживала по дому в одном белье.

— Люсилла! — укоризненно произнес Арчи.

Но она смотрела на костюм отца, забыв о собственном неглиже.

— Ух ты! Папа, у тебя вид ну просто шикарный! Изысканный и романтический, правда-правда. Лорд Балмерино во всей красе. А брюки это новые? Какая прелесть. Я бы тоже не отказалась от таких. И дедушкина куртка. Безупречно!

Она обвила голой рукой его шею и запечатлела поцелуй на свежевыбритой скуле.

— И от тебя чудесно пахнет. Весь такой чистенький, нарядный, ну просто конфетка. А кому виски?

— Думал, пойду посмотрю, проснулась ли Пандора. А ты почему ходишь неодетая?

— Бегу к маме, не одолжит ли она мне нижнюю юбку? Мое новое платье оказалось чересчур прозрачным.

— Поспеши. Уже двадцать пять минут девятого.

— Да я уже готова!

Она с разбегу распахнула дверь родительской спальни.

— Ма, ничего не поделаешь, нужна нижняя юбка…

Арчи подошел к двери комнаты для гостей. Из-за двери доносились приглушенные звуки музыки: у Пандоры играло радио; но отсюда еще вовсе не следовало, что она не спит. Арчи зажал рюмки между пальцами одной руки, а другой отворил дверь.

— Пандора?

Она лежала, но не в постели, а поверх одеяла, закутавшись в шелковый с кружевами халатик. По всей комнате была разбросана ее одежда, и воздух был напоен густым, крепким ароматом экзотических духов, который стал как бы неотделим от нее.

— Пандора!

Она открыла свои прекрасные серые глаза. Она уже накрасилась, и густые ресницы под тяжестью туши, казалось, с трудом поднялись. Но, увидев брата, Пандора улыбнулась и проговорила: