Жуков - Владимир Дайнес

Подготовку к ответному удару Жукову приходилось проводить в условиях продолжавшегося наступления немецких войск. Напряжение колоссальное. Приходилось одновременно сдерживать то там, то здесь смертельно опасные выпады немцев («штопать тришкин кафтан», как шутил Жуков) и под носом у них вести перегруппировку войск для концентрации сил на решающих направлениях готовящегося контрудара.

В самый напряженный момент неожиданно позвонил Сталин и устроил Жукову очередной разнос. Верховному доложили, что немцы взяли Дедовск, а командующий фронтом об этом ни сном ни духом. Распалившись, Сталин приказал Жукову немедленно выехать на место, лично организовать контратаку и Дедовск вернуть.

Связавшись с Рокоссовским, Георгий Константинович выяснил, что произошла ошибка, Дедовск в наших руках, а захвачена деревенька Дедово. Перезвонил Сталину и доложил об этом. Но тот своих приказов не отменял: поезжай и освобождай Дедово. На следующий день пришлось докладывать об исполнении приказа: силами стрелковой роты при поддержке двух танков выбили взвод немцев из деревни Дедово.

Пока Жуков выполнял свою «освободительную миссию» у затерянной деревушки, противник перешел в наступление на участке 33-й армии, где до этого было относительное затишье. Следом неожиданно был прорван фронт в центре, в районе Наро-Фоминска, и немецкие части устремились на север, на Кубинку, и на восток, в направлении Апрелевки. Командующий Западным фронтом ввел в бой танковые и стрелковые части, ряд других подразделений из резерва, сам выехал в войска для руководства боем. К Кубинке враг не смог пробиться, а в районе Апрелевки по нему был нанесен внушительный контрудар. Вскоре положение восстановили и в районе Наро-Фоминска, прорыв на этом участке фронта был ликвидирован.

К 5 декабря войскам Западного фронта удалось остановить немецкие войска на правом и левом крыльях. Недосягаемой для него оказалась не только Москва, но и Тула. За двадцать дней противник продвинулся на 80–110 километров, но для дальнейшего наступления сил у него не было. Войскам Западного фронта под руководством Жукова удалось окончательно остановить мощнейшую группировку врага, что означало провал его последней попытки захватить столицу.

«Наступление на Москву провалилось, — писал Гудериан. — Все жертвы и усилия наших доблестных войск оказались напрасными. Мы потерпели серьезное поражение, которое из-за упрямства Верховного командования привело в ближайшие недели к роковым последствиям. Главное командование Сухопутных войск, находясь в далекой от фронта Восточной Пруссии, не имело никакого представления о действительном положении своих войск в условиях зимы, хотя и получало об этом многочисленные доклады. Это незнание обстановки все время вело к новым невыполнимым требованиям».[272]

В ходе подготовки к контрнаступлению Западному фронту в конце ноября и в начале декабря были переданы 9 стрелковых и 2 кавалерийские дивизии, 8 стрелковых и 6 танковых бригад, 10 отдельных танковых батальонов, 1-я ударная, 20-я и 10-я армии из резерва Ставки ВГК.[273] К началу контрнаступления войска Западного, Калининского и Юго-Западного фронтов насчитывали около 1,1 миллиона человек, 7652 орудия и миномета, 774 танка и 1000 самолетов. Группа армий «Центр» имела 1,7 миллиона человек, около 13 500 орудий и минометов, 1170 танков, 615 самолетов.[274] Противник превосходил советские войска в личном составе в 1,5 раза, в артиллерии — в 1,8 раза, в танках — в 1,5 раза и уступал им только в авиации — в 1,6 раза. Это соотношение сил и средств показывает, что Жуков шел, причем прекрасно сознавая это, на большой риск, тем более что качество подготовки поступивших на фронт войск было весьма невысоким вследствие их недостаточной обученности, сколоченности и оснащения.

Но это был продуманный риск. Жуков учитывал отсутствие у противника оперативных резервов, усталость немецких солдат, проблемы материального обеспечения германских войск в условиях суровой зимы, а также то обстоятельство, что ударные силы противника находились на рубежах, не подготовленных для отражения встречных ударов. Учитывалась и благоприятная конфигурация линии фронта, позволявшая нанести удары по флангам немецких группировок.

Георгий Константинович в эти дни даже предположить не мог, насколько прав он оказался в своих прогнозах. Как оказалось, немцы выдохлись настолько, что сами уже собирались предпринять отход. 5 декабря штаб группы армий «Центр» направил боевое распоряжение командующим 4-й армией, 4-й и 3-й танковым группам:

«На случай, если последует приказ на частичный отрыв от противника и на занятие обороны, группа армий устанавливает следующий общий рубеж: Нарвские пруды — течение р. Москва до Каринское — Истринское водохранилище — Сенежское озеро — район восточнее Клин — левый фланг 36-й моторизованной дивизии в районе Волжского водохранилища… Начало отхода, для которого, по расчетам группы армий, потребуется две ночи, возможно, будет намечено на вечер 6 декабря, о чем будет сообщено в особом приказе… Пока речь идет только о подготовке к предполагаемой операции, поскольку решение фюрера по этому вопросу еще неизвестно».[275]

На следующий день это распоряжение было подтверждено:

«Предполагавшийся отход на рубеж, намеченный в приказе штаба группы армий… от 5 декабря 1941 г., будет проведен в жизнь. О времени начала отхода и промежуточных рубежах будет сообщено дополнительно.

…Немедленно начать подготовку к отступлению, а также разрушению всех объектов на территории, оставляемой противнику».[276]

Впоследствии Жуков свое мнение по поводу решения немецкого командования высказал Константину Симонову: «Сейчас в истории Великой Отечественной войны давно стал общеизвестным тот факт, что к началу нашего контрудара под Москвой немецкие войска уже получили приказ на отступление…Говорить об этом было не принято. Хотя, казалось бы, то обстоятельство, что немцы еще до наших контрударов были поставлены упорством нашей обороны в критическое положение, вынуждавшее их к отходу, ничуть не приуменьшало заслуг нашей армии, скорей наоборот. Но, видимо, такое изложение подлинных исторических событий казалось тогда менее героическим, и было принято говорить, что мы нанесли свой контрудар по немцам, еще продолжавшим рваться к Москве. Как выяснилось потом из документов, в ту ночь, когда мы начали свое наступление, Браухич уже отдал приказ об отступлении на реку Нара, то есть он уже понимал, что им придется отступить, что у них нет другого выхода».[277]